Юна немного сосредоточенно помолчала. И найдя продолжение своей точки зрения, заговорила:

– Но ведь с этим ничего не происходит. Ничего не изнашивается, а удовольствие на лице, – она противно улыбнулась. – И вообще без каких-либо затрат.

Меня распирало, я не знал, что сказать. И тут мне в голову пришла мысль, мне хотелось, чтобы она поняла, хотя я особо уже и не надеялся.

– Ну, ты пойми, это ж всё равно, что через телескоп в окна подглядывать!

– Ну, вот тебе же всё равно, в какие ворота гол забивать? Кроме своих, конечно…

– Не всё равно. Одно дело сегодняшний гол и другое дело – на тренировке, например.

– Но всё равно ты забиваешь, стараешься забить, в любые ворота и чем больше, тем лучше

.

– Ну, раз так, то, возможно, ты и права. Только гол является результатом при более умелом затрачивании более сложных усилий. Гол – это эквивалент твоей конкурентоспособности, а доходчиво и грубо говоря, крутизны.

– Так всё то же самое – усилия, результат, крутизна.

Я иссяк – решил оставить тщетные попытки и закончить разговор.

– Видимо, я долгие годы жестоко ошибался. И, не смотря на отсутствие особой нужды, должен был проявить особую прозорливость в этом вопросе, чтобы стать покруче, достигнуть высоких результатов, а главное, уравнять почёсывание носа с прилюдным обнажением и перепихоном.

Она долго молчала не торопливо глядя по сторонам. Я тоже молчал, опираясь локтями в колени. Лицо моё было направлено вперёд. Разговор настолько меня утомил, что пришлось стряхнуть мысль о том, что, может, действительно я чего-то недопонимаю. Я сделал несколько глотков, не глядя на стакан.

Вдруг она ошарашила меня всего несколькими словами. Хоть я и так уже находился в достаточном изумлении.

– Ладно, расслабься. Насильно трахаться тебя ведь никто не заставляет. Тем более со шлюхой.

У Юны заблестели глаза над нижними ресницами.

Сто процентов надо было что-то делать. Но я не знал что. Я подумал, что для начала надо воспротестовать по поводу «шлюхи», причём как-нибудь остроумно, чтобы заодно её рассмешить.

В другой ситуации я до этого не додумался бы, но учитывая специфику общения Юны и её шуток, я кое-что придумал. С частотой тысяча колебаний в секунду я пытался сообразить, приобнять её, говоря шутку, или не стоит. Я не стал и просто сказал.

– Ну, шлюху я, может быть, и трахнул бы, если бы она была где-нибудь поблизости.

Всхлип один, всхлип второй, третий и четвёртый. И сдерживаемый плач потёк меж искривлённых губ Юны, как лава из проснувшегося вулкана.

– Ты что идиот что ли? Или… или ты специально, – выдавила Юна и заплакала более откровенно.

Я понятия не имел, с чего это она так. И поэтому боялся что-либо говорить. Я обнял её, и заговорить по-любому пришлось.

– Юна, да ты чего? Не плачь, я совсем не хотел тебя обидеть. Мы же просто разговаривали.

Я с трудом понял, что она говорила сквозь плач. Хотя, возможно, я и ослышался, уж лучше бы ослышался.

– Ада дувать, чот говоиш! Тожи вне, дествейник хуиф ашёлся, ангил, бать, кылаты…

– Ну, не ругайся пожалуйста. Успокойся, может, выпить или искупаться.

На это она брыкнулась и издала звук, посредством которого, как я понял, она советовала мне пойти в известном направлении вместе с выпивкой и купанием. Я отставил бокал в сторону и обнял её крепче. Два раза чмокнул в щёку как можно бодрее. На что она подвинула щёку в мою сторону, продублировав жест звуком похожим на стон, но, слава богу, не болезненный. Я ещё раз прижался к её щеке, на этот раз крепче – её запах будто приклеил мои губы к ней.

Она сидела слева от меня. Правой рукой я держал её правую руку выше локтя, левой рукой я обнимал её чуть выше талии и поглаживал ладонью, как это делают обычно, успокаивая кого-то. Я задумался обо всём этом происшествии. А когда вернулся к реальному развитию событий, то оказалось, что происшествие всё впереди. Левая моя рука до сих пор поглаживала, но совершенно с другим смыслом и под одеждой. А её правая рука бережно, но уверенно, по-хозяйски наминала моё левое бедро, в основном внутреннюю его часть. В этот же миг щека её превратилась в губы, которые целеустремлённо и умело, отыскали подход к моему рту. Левой рукой я почувствовал её левую руку, которой, как я понял, она расстегнула застёжку бюстгальтера. Затем её левая рука выступила в роли проводника и наставника. До застёжек на штанах мы добрались одновременно. От этого процесс стал ещё более волнующим.

Скамейка, на которой мы сидели, находилась в небольшом уютном садике, находящемся внутри большого парка. Вездесущая зелень давала ощущение безопасности и покоя. После того как мы расстегнули друг другу штаны. Мы встали, разделись до гола и крепко обняли друг друга… а потом… Потом очень долго было лень одеваться.

ДжонИ

Мы вновь встретились с Юной на этом празднике только через два часа. Глядя на выражение её лица, я не стала спрашивать, почему она не отвечала на звонки.

– Я смотрю, вы загулялись, – спросила я, пытаясь не вгонять в краску чемпиона.

Юна вряд ли бы застыдилась, даже если я спросила бы напрямик. Но в этот раз она выглядела какой-то пришибленной.

– Звёзды сегодня очень яркие, – запрокидывая голову, сообщил герой дня.

Мне стало смешно, это чего это, он хочет убедить меня, что они два часа на звёзды любовались.

– Ещё бы, в такой день. Ты и сам сияешь, как звезда, – не удержалась я.

А как тут удержаться, если ореха такой кулёк!

– ДжонИ! – тормознула меня подруга. Хотя обычно сама бы с удовольствием поддержала эти шуточки.

Да действительно не просто футболист, если с Юной такое приключилось.

– А что? Два гола забил в таком матче,– то ли продолжала я свои шутки, то ли попыталась сказать о том, что я имею в виду его победу в матче.

– Один! – неожиданно изрёк Тибат.

Юна удивлённо уставилась на него. Признаюсь, я тоже не смогла скрыть своей озадаченности. Мне казалось, что диагноз «исчезающего вида» был поставлен без ошибки. Но в следующий момент он разрешил вопрос на наших лицах.

– Первый сам закатился – случайность. Реально, мой гол был только второй. И ему я рад вдвойне, потому что с таким голом, как первый мне трудно было бы чувствовать себя победителем.

Мы с Юной переглянулись и захохотали.

– Пусть один, зато какой! – смеясь, и адресуя эту реплику мне, сообщила Юна.

Вот теперь я её узнаю.

Дальше разговор протекал, как обычный трёп новых знакомых. Я отвела их к бассейну. Это было самое весёлое место этой ночью на всей окиллометренной территории этого государства под названием «Поместье Бари Лайта». И хоть компания молодых весельчаков, куда-то слилась, возможно, исследовать укромные уголки, которых, как я поняла по опыту моей подруги, здесь было предостаточно. Но всё равно чудили у бассейна свободно без всяких ограничений. Где ещё солидным людям расслабиться от навязчивого серьёза при вращении вокруг огромных финансовых кормушек.

Наш новый знакомый поражал меня тем, что я не могу держаться той холодности, которой я решила прикрыться, чтобы не чувствовать себя никчемной по отношению к подлинным достижениям. Я втянулась в разговор, и мы вместе шутили и смеялись, стуча друг друга по плечу, как старые друзья.

Расслабленный алкоголем и атмосферой тёплой компании Тибат сделал признание:

– Если честно признаться, то я сначала решил, что ты ДжонИ необщительный и скрытный человек. Но сейчас, как-то очень здорово мы вот так вот сидим, болтаем.

– Сказать по честности, – решила пооткровенничать и я. – Я люблю людей, но проявляю радушие не ко всем. У меня куча глупостей в голове, возможно, и неоправданных, но всё же они имеют место.

– Интересно, каких же? – зацепился Тибат.

– Извини, парниша. Но я и так много наболтала. При первой встрече сообщить такое, это на меня не похоже. Но белышь, по ходу, распирает. Юна-то многих глупостей моих не знает, а ты хочешь, чтобы я сейчас всё и рассказала. Они на то и глупости, что их вряд ли кто поймёт.