– Почему ты решил меня предупредить? – Повелитель с недоверием взглянул на вельможу.

– Не думай, что я пресмыкаюсь перед более сильным, – понял его мысли сановник. – У Арнуванды под знаменами стоят три тысячи воинов Богини Вурусему, не считая других отрядов.

– Зачем же взялся мне помогать? Арнуванда не простит измены. Ты рискуешь жизнью.

Вельможа разгладил локоны в своей завитой бороде, обдумывая, как лучше объяснить свой поступок.

– Не о себе беспокоюсь – о Великой Хатти. Ты еще сможешь защитить страну, а из Арнуванды плохой полководец. Слышал новость? Тушратта породнился с властителем Та-Кемет. Отправил свою дочь правителю Эхнатону в гарем. Заручившись поддержкой Та-Кемет, правитель Митанни собирает крепкую армию. Ему покорились Алалах, Хальпа, Керкемиш, Киццуватна. Вскоре он двинется на нас.

– Новости достоверные?

– У меня в Митанни родственники среди хурритской знати. Впрочем, Тушратта своих планов не особо скрывает. Кого ему бояться? Арнуванду?

– Много ли в панкусе найдется придворных и телепуриев, готовых поддержать меня.

Посланник озабочено поморщил лоб.

– Особо не рассчитывай. Я постараюсь что-нибудь придумать. Поговорить с некоторыми из знати. Но если тебя обвинят в измене, то и мне долго не жить. Лучше бы тебе затеряться на время где-нибудь в Верхней стране.

– Не привык я прятаться. Спасибо за предупреждение. Передай правителю, что я прибуду в Цапланду к Большому Собранию.

– Все же приедешь? – разочаровался посланник.

– Приеду. А ты погости у меня, отдохни с дороги и завтра возвращайся в Цапланду.

Посланник сокрушенно покачал головой и направился к своей колеснице.

– Великий, он слишком дерзко разговаривал с тобой. Давай, я слегка поглажу его палкой по хребту, – предложил Цула, когда повозка посланника свернула за угол.

– Не трогай. Разве ты его не разглядел? Это же родственник моей матери и жезлоносец лабарны – благородный Хухулилла.

– Что-то припоминаю, – пожал плечами Цула. – Он великий воин или мудрый политик?

– Трус и подхалим, как и большинство в окружении лабарны.

– Что же он привез тебе?

– Приглашение от смерти, – горько улыбнулся Суппилулиума. – Подбери десяток надежных воинов. Мы едем в Цапланду на Большое Собрание панкуса.

– Но на что ты надеешься, – ужаснулся Цула, – На милосердие брата или на здравомыслие панкуса?

– На Богов… и на себя. У меня нет другого выхода. Ты же не думаешь, что я предам всех, кто бился со мной плечом к плечу, кто шел со мной на смерть, кто поверил мне… Брошу все начинания и удеру куда-нибудь в Ахеяву?

– Разреши поехать с тобой на Большое Собрание!

– Ты один из панкуса и имеешь все права участвовать в Большом Собрании. Только единственная просьба: будь сдержаннее.

– Ну… Не знаю. Если кто-нибудь посмеет косо взглянуть на тебя…, – Цула погрозил небу своим большим, крепким кулаком.

Кони каким-то чутьем находили дорогу. Только летом бывают такие черные ночи. Ничего не разглядишь на шаг впереди. Колесница опасно наклонялась, наезжая на камни. Подпрыгивала на ухабах, тряслась, съезжая к обочине. Один из коней споткнулся и чуть не упал. Цула выругался, слез с колесницы и ощупал сустав животного.

– Удобная ночь для грабежа, – не весело пошутил он.

– Скоро выглянет луна, – прикинул Суппилулиумы, пытаясь определить время по звездам. – Надо поторопиться. Большое Собрание начнется рано утром.

Вдруг черноту пронзил свет мерцающего огонька. Цула заметил свет.

– Фазарука зажег факел, – значит дорога свободна. Теперь можно без опасения ехать до самой Цапланды.

Фазарука держал факел высоко над головой. Когда свет выхватил из мрака колесницу, он передал факел воину, стоящему рядом.

– Хранят тебя Боги, Великий. Сойди с колесницы, отдохни. Здесь у меня есть вино и фрукты.

– Благодарю. Некогда, – отверг предложение Суппилулиума. – Мы и без того еле плетемся.

– Можешь ехать спокойно, – заверил его Фазарука. – Я обшарил каждый кустик, каждую ложбинку. Мои воины зарубили пятерых бандитов. Одного удалось взять живьем.

– Что-нибудь выпытали?

– Рассказал, что нанял их одноглазый старик. Они должны были подстеречь тебя и убить.

– Арнуванде не терпится разделаться со мной, – усмехнулся Суппилулиума. – Спасибо, Фазарука. Теперь поедем быстрее.

Колесница подкатила к воротам Цапланды, когда небо подернулось бледной синевой.

– Кто внизу? – окликнул стражник

– Суппилулиума, носитель жезла Бога Грозы, – последовал ответ.

Когда они проезжали сквозь мрачные сводчатые ворота, шагах в тридцати от сторожевой башни через стену перелетело легкое копье. К нему была привязана крепкая веревка. Копье уперлось между зубьев стены. Несколько человек проворно и бесшумно взобрались по веревке наверх и спрыгнули на другую сторону.

Весь панкус присутствовал на утреннем богослужении и жертвоприношениях. Церемонией руководил сам лабарна Арнуванда. Властелин не отличался высоким ростом. Тщедушный, с некрасивым лицом. Надменное выражение делало его больше похожим на капризного ребенка, нежели на грозного властителя. Тонкие пальцы еле удерживали тяжелый золотой калмус. Роскошное широкое андули, расшитое золотом и серебром, скрывало дефекты его сутулого нескладного тела. Накладная кучерявая бородка казалась огромной на тонком бледном лице.

Лабарна Арнуванда даже ни разу не удостоился взглянуть на брата. Делал вид, что не замечает его. Суппилулиума сам старался держаться в тени. Сановники украдкой поглядывали на него, словно на обреченного. Никто не горел желания побеседовать. Холодно здоровались и тут же спешили отойти, будто Суппилулиума страдал заразной болезнью. Даже Цула стал беспокойно озираться по сторонам.

Большое Собрание состоялось после легкой трапезы. Суппилулиума на ней не присутствовал – опасался быть отравленным. В просторном зале, расположенном на нижнем этаже халентувы, собрались члены панкуса. Все Великие Люди – представители дворцовой знати и каким-либо образом состояли в родстве с Домом лабарны. Не важно, через какое колено, главное – в родстве. Все это собрание гордецов именовало себя «Великим родом» и представляло верховную власть страны. Помимо наместников городов и посланников в чужеземные страны, члены Дома лабарны занимали должности: старший над телохранителями лабарны, старшие над мешедями правителя, придворные стольники, повара, жезлоносцы, чашники, казначеи, военачальники и еще множество всевозможных чинов и званий.

Мягко шуршала расшитая серебром одежда. Чуть слышно скрипели сапоги и туфли из добротной кожи. Бляшки, подвески, серьги из золота, серебра, железа мелодично позвякивали. То там, то здесь сверкнет холодным огоньком драгоценный камень. Вельможи важно переговаривались вполголоса, многозначительно кивая головами, делали изящные жесты, больше для того, чтобы показать собеседнику величину камня в кольце или количество перстней.

Зал для Большого Собрания представлял собой обширное помещение сорок гипессар шириной и длиной порядка ста гипессар. Дневной свет проникал сюда через узкие прямоугольные окошки, расположенные под самым потолком. Окна предназначались больше для выхода копоти от множества масляных светильников, нежели для освещения. В стенных нишах стояли статуи Богов. Они безмолвно и внимательно взирали выпуклыми глазами – свидетели и судьи на сборище правящей знати.

Высокие стены украшала лепка из алебастра, расписанная яркими красками. Сюжеты картин – сцены из жизни легендарных правителей и подвиги Богов. Высокие своды казались мертвыми и холодными, не смотря на множество пучков зеленых веток священного дерева еуа и самшита, развешанных кругом. Веточки священных деревьев отгоняли злых духов. Два высоких арочных входа охраняли крепкие воины в островерхих медных шлемах. Их мускулистые тела, обнаженные по пояс и натертые маслом, казались каменными изваяниями. В руках телохранители держали топоры. Третий вход загораживала занавесь с изображением солнца. Здесь на охране стояли дворцовые мешеди в красных и желтых коротких хубиках. Отсюда должен явиться собранию сам лабарна.