С утра заявился Кабураги Хьего-сан, привез мне в виде гостинцев четырех злобных призраков, запертых в печатях. Слухи об увеличении квот на аякаси дошли до него, но пока официального разрешения не последовало. Поведал, что ему удалось откопать сверхсекретные архивные данные об обучении моих предков. Малоприятные истории. Магия света действовала на разум крайне негативно без должной подготовки. И никаким образом, кроме как практическим опытом, эту самую подготовку не получить. Прадед обучился артефакторике во время первой мировой войны, дед — в конце второй, когда ему было совсем немного лет. Пропажу военнопленных можно было списать на всякое. Сейчас найти подопытных для магических экспериментов непросто. В Японской империи разрешена смертная казнь, но Шидо пожаловался, что никого из приговоренных не дают так просто забрать. Ага, всего лишь подойти и попросить парочку заключенных на опыты. Что такого, все равно ведь помирать? Кабураги обещал в скором времени решить данный вопрос. Если честно, совсем не хотелось становиться хладнокровным убийцей, но думаю, смогу засунуть свою совесть подальше. Или нет. Не знаю.

Также Кабураги любезно вручил мне экземпляр пособия о ПДД Японии, посмеялся над моей кислой рожей и заявил, что без сдачи теоретического экзамена прав мне не видать. Экзорцистам в особых случаях действительно разрешалось иметь права с 14. Сдавать я буду приглашенным из Токио сотрудникам четвертого отдела, но как уверил Хьего-сан, официальный экзамен намного строже.

Сидзука, поглядев на притащенных подопытных, не стала протестовать, что меня немного удивило. Думал, что раз мизучи защищает духов, то даже злобные в ее понимании не заслуживают такой участи. Но нет, она даже вызвалась помогать удерживать призраков. Подвал у Амакава был достаточно просторный, с несколькими пустующими клетками для пленных аякаси. Под присмотром Химари, Кайи и Сидзуки у буйных ю-лэй не было ни единого шанса. Первого призрачного е-кай распяли передо мной, и я стал ставить опыты. Методом проб и ошибок, конечно, поскольку ни в клановой библиотеке, ни в интернете не нашлось мануала по управлению светом. Своим потомкам подобной участи я не желал, поэтому все старательно записывал в дневник. После прибытия наблюдателей мой личный сборник про особенности аякаси, некоторые фамильные мемуары и разные финансовые отчеты я доверил самому надежному месту — желудку Айи, духу конверта. Самих Маки и Шидо смотреть на клановые секреты не пустили, разумеется.

Мастерил артефакты Генноске в специальной комнате наверху, но мне пока придется тренироваться в подвале. Химари принесла мне кипу разнообразного материала, которым по-видимому пользовался мой дед. Видавший виды толстый журнал по учету производства амулетов, запасы зеленой бамбуковой бумаги для итоговых артефактов и белой рисовой для проб. Циновку для письма и металлический брусок для прижатия бумаги, суми — твердую тушь, которую необходимо размачивать в воде, сосуд для чернил и несколько кисточек разных размеров. Я не особо хорошо знаком с печатями других кланов, только на тсучимикадовские успел вблизи посмотреть. Но главное различие заметно почти сразу. Амулеты света содержат заклинание внутри себя, в структуре материала, тогда как другие печати несут магию в основном именно в нанесенной туши. По сути, на артефактах Амакава можно и не рисовать ничего — только чтобы другие люди ориентировались в типе амулета, да еще похвастаться своими успехами на ниве каллиграфии.

Начал с амулетов от Кабураги. Главное для них — "ошеломление". Еще "ложная цель" и "ослепление". Минут десять я вглядывался в структуру печати с размашистым иероглифом Амакава внизу. Узкий луч света словно бур вонзается в разум в определенную область и делает свое грязное дело. После плюнул и попытался перенести действие амулета на подопытного. Призрак испустил истошный вопль и распался бесформенными сгустками энергии. Блин, немного переборщил с силой. После второго уничтоженного аякаси я понял одну важную вещь — чем сложнее манипуляция с разумом, тем ближе необходимо применять магию. Даже у слабого е-кай было нечто вроде защитной ауры, охраняющего его разум. Она неплохо держала удар. Только на близком расстоянии удавалось сфокусировать тонкий луч, словно иглой пробивающий защиту. Ошеломление действовало на некую область… отвечающую за чувства, наверное: зрение, обоняние, осязание и так далее. Но блин, описать на бумаге, где она находится, как правильно дозировать силу, какой формы заклинание лучше использовать, было нереальным заданием. Как тяжко приходилось первооткрывателям. Это сейчас в шаговой доступности есть амперметры и прочие измерительные приборы. Как раньше измеряли силу тока? По тому, как больно он бьет? Где бы достать "светометр", или самому попробовать сделать? Прям генератор неопознанного излучения ходячий. Да еще я заметил, что свет бывает немного разный, словно бы зависит от моего настроения или физических кондиций. Можно ли представить себе усталый ток? А вот резкий или, например, пугливый свет я уже немного умел различать. Иногда приходилось прикладывать больше усилий, иногда магия давалась легче. Короче, я понял, почему не осталось никаких учебников — ни один человек в здравом уме не сможет описать работу света. Даже если и сможет, другой носитель магии не поймет ни черта. Что не посчитал совсем полным бредом, я записал в дневнике.

В перерывах между призраками я портил рисовую бумагу, пытаясь перенести заклинание. Где-то к пятидесятому клочку истлевшей заготовки, чудом уцелел целый амулет. Правда, мое "ошеломление" сильно отличалось от дедушкиного варианта. Нет, точную копию создать невозможно, это будет сложнее, чем отпечаток пальца подделать. Но мой амулет словно был неполноценным, и я предположил, что он больше действует на призраков, поскольку только на них я пока тренировался. Необходимо покопаться в разумах других аякаси. Добив последнего четвертого беднягу, который перед смертью обещал на том свете совершить половой акт со всеми моими предками до пятого колена, я засел за чистовые версии. Вроде бы "ошеломление" получилось неплохо. Больше всего обрадовал тот факт, что для повторных амулетов не надо было так напрягаться. Имея на руках свой собственный вариант заклинания, копии создавались достаточно легко. Каллиграфическим талантом меня в обеих жизнях природа обделила, поэтому я скромно подписал название артефакта по центру и свою фамилию снизу.

— Как ты себя чувствуешь, Юто? — спросила Сидзука, когда я закончил.

— Нормально, почти никаких угрызений, если ты про это спрашиваешь. Думаешь, плохо, что я ничего не чувствую, убивая духов?

— Ты не духов убил, а убрал негодный мусор, — фыркнула мизучи. — не волнуйся, я сообщу тебе, если ты вдруг перейдешь грань. Еще бы другие экзорцисты, что пользуются светлыми амулетами, не трогали мирных духов…

— Постараюсь исправить ситуацию, моя лоли. Рад, что я еще не совсем чудовище. Не хочу становится как отец. Хотя и заманчиво. По идее, даже этих призраков можно было сделать полностью преданными вассалами Амакава.

— Этот путь не приведет ни к чему хорошему, нано.

— Удивительно, но согласна с мизучи я, — произнесла Химари. — Генноске-доно никого не принуждал магией… почти.

— На темную сторону путь ведет, — усмехнулся я.

— Истинно так, милорд.

Я написал письмо Кабураги и передал десяток "ошеломлений" для тестирования, не забыв упомянуть об их возможной ущербности. Имея на руках отчеты о поставках родовых артефактов, продешевить было сложно, но сейчас я не стал жадничать. Четвертый отдел, несмотря ни на что, слишком ценный союзник. Так увлекся, что не заметил, как подошло время обеда.

Кайя сообщила о нежданных гостях: женщине и сотруднике полиции. В голову лезли разные мысли о том, что могли натворить мои не совсем адекватные вассалы, но с этой стороны никаких проблем не возникло. Женщина оказалась жительницей Ноихары, у которой пропала дочка прошлым днем.