Торговый центр просто кишил народом. Люди сновали во все его мыслимые и немыслимые уголки. Это и понятно, канун праздников – золотое время для заведений вроде этого. Мимо меня пробежала дамочка с кучей сумок, достаточно громко бранясь и расталкивая менее расторопных покупателей. Одной из своих многочисленных сумок она задела чужого ребенка. Тот в свою очередь незамедлительно расплакался, пытаясь призвать на помощь родителей.

Я сделал глубокий вдох.

Большой муравейник. От такого у кого угодно закружится голова. Невольно у меня возникло ко всему этому совершенно осознанное чувство отвращения.

Описав головой дугу, я закрыл глаза. Виски все еще пульсировали, однако боль уже отступила. Вдохнув как можно больше воздуха, я еще раз мысленно улыбнулся и медленно выдыхая, открыл глаза.

Передо мной стоял тот самый мужчина в черном костюме. Он улыбнулся, не сводя с меня своих внимательных глаз.

Тошнота вновь подступила к горлу.

– Что вам угодно, мистер? – выдавил я из себя, стараясь быть как можно любезнее. Я изо всех сил пытался сохранять самообладание. Человек молчал.

В этот раз я смог рассмотреть его более внимательно. Длинные, темные, волосы, аккуратно зачесанные назад. Огромный лоб, на котором красовались едва заметные морщины. Орлиный нос, впалые щеки. И глаза… Его глаза сияли каким-то неестественным, ярко – голубым цветом. Похоже, что он носил линзы.

Горло пересохло.

– Что вам угодно? – повторил я, начиная нервничать. Человек молчал. Только улыбка на лице стала еще шире.

– Что тебе от меня надо, черт возьми?! – прокричал я, вставая с дивана. Меня вновь кто-то дернул за руку.

– Сэр, с вами точно все в порядке? Может стоит позвать врача? С кем вы только что говорили?

– Передо мной стоял, тот самый электрик-уборщик.

– Да, черт возьми, я в полном порядке! А вот он явно не в своем уме! – я резко обернулся, указывая туда, где находился незнакомец в костюме.

– Вы о ком, мистер? – электрик-уборщик уставился на меня в недоумении. Человека в черном костюме не было. Его не было на том месте, где он стоял несколько секунд назад, его не было на расстоянии десяти метров от этого места, его не было в зале торгового центра. Он исчез. Он растворился.

Я почувствовал дикую злость.

– Отвали, – прохрипел я в сторону рабочего. Если это чья-то шутка, то мне становится не смешно.

Я поднялся на этаж выше, стараясь прогнать мысли, которые, словно стая диких пчел, роились в моей голове.

Второй этаж торгового центра был целиком и полностью посвящен спорту. Здесь расположились магазины, в которых даже самый искушенный потребитель мог подобрать себе любой спортивный инвентарь. Футбол, бейсбол, хоккей, баскетбол, теннис… Здесь было абсолютно все.

Я понимал, что здесь вряд ли смогу отыскать кандидата на подарок своей будущей жене, но все равно не спешил уходить. Мне нравился спорт, я отчетливо осознавал это.

Проходя мимо очередного спортивного магазина, я неожиданно для себя почувствовал непреодолимое желание зайти внутрь. Просто посмотреть… Да и вообще, ничего не изменится, если я потрачу минут пятнадцать на изучение спортивного инвентаря. Абсолютно ничего не изменится. Ни-че-го, – каждый слог отчетливо стучал в голове.

Я направился к сияющей вывеске магазина.

Стало ощутимо лучше. Пульс приходил в норму, одолевшая меня злоба отступала. Я решил выкинуть произошедшее из головы и просто провести несколько десятков минут в свое удовольствие.

В магазине играл приятный эмбиент. Музыка действовала успокаивающе, словно колыбельная. Я медленно двигался сквозь ряды со всевозможными спортивными принадлежностями. Мячи, футболки, кеды, ракетки.

Консультанты магазина не разрушали моего полусонного состояния своим назойливым бубнением. И это было прекрасно.

Мне даже не хотелось что-то покупать. Я шел, рассматривая товары, и казалось, уже даже ни о чем не думал. Просто шел и наблюдал. Шел и наблюдал. На какую-то долю секунды мне показалось, что я сплю. И все происходящее виделось каким-то далеким, ненастоящим. Как будто это все было не со мной, не про меня.

От злости и головных болей не осталось и следа. Я наслаждался ситуацией, наслаждался происходящим, пил воздух, время от времени закатывая глаза. Мне даже показалось, что кто-то из посетителей мне завидует. Я почувствовал на себе его недобрый взгляд.

Я не люблю завистливых людей. Очень не люблю завистливых людей. Завистливых… людей… Слова таяли в моей голове.

Прямо передо мной возникла витрина, на которой были выставлены бейсбольные биты. Отличные биты. Я внезапно вспомнил о том, что очень люблю бейсбол. В детстве я даже играл в небольшой команде. Приятные воспоминания окутали, словно теплый плед. Я улыбнулся и взял одну биту с целью рассмотреть ближе. Это был алюминиевый экземпляр фирмы Eston. Нужно было кое-что проверить. Крепко сжав рукоять правой рукой, я отошел от витрины, и сделал несколько взмахов убедившись, что бита, не выскальзывает из рук при резких движениях.

Это было то, что нужно. Крепко сжав биту, я двинулся вглубь магазина, с удовольствием ощущая приятную тяжесть орудия в руке. В дальнем углу помещения какой-то очкарик, стоя ко мне спиной, рассматривал футбольные мячи.

Зачем он здесь? Мне кажется он хочет что-то украсть. Эта мысль, словно молния, пронзила мою голову. Может вызвать полицию? Я тут же откинул эту мысль прочь. Пока эти черепахи доберутся сюда – очкарик уже благополучно скроется, нанеся непоправимый ущерб магазину. Я не мог этого допустить. Если магазин разориться, многие люди останутся без работы – и никто не получит рождественских подарков!

Новое, ни на что не похожее чувство собственного долга и отвращения к стоящему неподалеку вору завладело мной. Окинув взглядом посетителя, я понял, что должен сейчас сделать. Другого выбора у меня не было.

Стараясь идти как можно медленнее, чтобы очкарик не услышал звуки моих шагов, я начал приближаться к нему. Рука крепко сжимала рукоятку биты, стук сердца отдавался в висках. От сонного состояния не осталось и следа, напряжение росло с каждой секундой. Я знал, что должен его остановить. По шее потекла капля пота. Шаг, еще шаг. Я уже был на расстоянии нескольких метров от незадачливого посетителя. Руки задрожали от напряжения, казалось, сердце вырвется из груди наружу.

Улыбнувшись, я осторожно занес биту над головой посетителя. Вдохнув полную грудь воздуха, я произнес: – Привет! – и изо всех сил ударил очкарика по голове. Послышался характерный глухой звук. Тело огромным мешком упало на пол. Очки разбились от удара об пол, из головы маленькой струйкой сочилась кровь, создавая неподалеку от тела небольшую лужицу алого цвета.

По спине пробежала приятная дрожь. Вот и все. Так просто. Теперь он не сможет причинить кому-то вред. В это Рождество все получат свои подарки. Я сделал то, что был должен. Теперь можно вернуться к своим делам.

Тяжело дыша от нервного возбуждения, я вернулся к стенду, где пару минут назад разглядывал биту и осторожно поместил окровавленный экземпляр на место.

Руки были в крови. Сразу я не понял, откуда у меня на руках могла появиться кровь – насколько я помню, до головы вора я не дотрагивался. Но потом понял, что, скорее всего дотронулся до кровавого пятна на бите, когда устанавливал ее обратно на стенд.

Крови было очень много. Будто бы очкарика не битой по голове били, а ножом исполосовали. Кровь еще не успела просохнуть. Я еще раз внимательно взглянул на свои руки. В голове возникла совершенно безумная идея…

Подойдя к стеклу витрины, я осторожно провел пальцем. Движения вырисовывались в буквы. Буквы создавали слово.

Немного подумав я подчеркнул гласную букву.

Крови на пальцах почти не осталось, поэтому пришлось вернуться к очкарику, чтобы окунуть палец в лужицу воображаемых чернил. В голове невольно возникла аналогия с чернильным пером. Теперь меня можно причислить к великим литераторам. Забавляясь этой мыслью, я вернулся к витрине и нарисовал небольшую пирамидку. Получилось весьма недурно.