– И тебе не хворать, полковник! В пять вечера в субботу приедешь вот по этому адресу. Там у меня кое-что имеется по нашему делу.

Генерал, заметив, как взметнулись брови Климова, когда он сказал «по нашему делу», усмехнувшись, добавил:

– Не оговорился я, полковник, не оговорился, а ты не ослышался. Именно по нашему делу, подчеркиваю, по на-ше-му. Есть такие в жизни моменты, которые являются как бы проверкой человеческой совести. Именно они проводят ту черту, через которую переступать нельзя. Я ведь, как и ты, справки кое-какие навел о тебе, конечно. Ты обо мне, а я о тебе. Не надо, не надо делать такие глаза, клясться не надо, что этого не было, не дети ведь. Мы оба рискуем головой, а поэтому я на тебя не в обиде, что старого генерала проверял, даже похвалить готов. Все правильно! Закон разведки что гласит? «Доверяй, но проверяй!» Мало ли что за столько лет случиться могло. Я знавал людей, которые за линию фронта ходили десятки раз, в банды оуновцев[3] и к бандеровцам внедрялись, смерти не раз в лицо глядели, а через много лет трусами становились и полными подлецами. Всякое бывает. Ты – парень надежный, как я понял, теперь дело за малым – моим ребятам понравиться. А это весьма трудная задача. Я долго думал, кому поручить такое. Сам понимаешь, они ведь не вернутся процентов на восемьдесят, а то и на все сто. Добровольцы нужны, добровольцы и только, понял? Здесь приказом дела не решишь!

– У вас, Иван Федорович, в распоряжении целые бригады спецназа имеются, в каждом округе. Говорят, специалисты классные! Что же, там не найдется с десяток ребят? Я ведь отсиживаться здесь, в Москве, не собираюсь. Тоже пойду с ними!

– Если еще возьмут тебя с собой, а то быстрый какой – пойду! Какой от тебя толк, полковник? Пушечное мясо им не надобно – это первое. Бригады-то у меня действительно есть, и говорят о них много чего, да только не те это специалисты. Солдата, который срочную службу проходит, туда не пошлешь, правильно? Офицеров из бригады тоже нельзя трогать, информация сразу пойдет, а там, естественно, разговоры – кто, куда, почему, для чего, и прочее. Но есть у меня один отрядик, небольшой такой, малюсенький, как говорится, мой личный резерв. Про него даже мой первый заместитель ничего не знает, не должен по крайней мере до поры до времени, но тебя с ними придется познакомить. Вот этих ребят можно попробовать, но только при одном условии, – если они захотят сами. Неволить и приказывать никому не буду! Ладно, потом поговорим! До встречи!

Корабелов дружески хлопнул Климова по плечу и направился к выходу из парка. Начальник Управления не стал лукавить с полковником. Генерал прекрасно понимал, какие последствия ожидают их в случае провала, а поэтому сразу расставил все точки над «i». Климов рисковал больше, нежели он, начальник разведки. «Ну что со мной сделают? Могут уволить на пенсию, да через год все равно уходить, и так засиделся, ведь все-таки шестьдесят пять. Увольнение – вот и все наказание. А у того вся жизнь впереди. Загубить можно в два счета, а такие ребята, как он, потом обязательно будут востребованы, их честность, порядочность, профессионализм. А те кто пошел нынче вверх – сплошная серость. Время политической шантрапы!» – размышлял Корабелов, сидя в салоне служебной машины. Генерал действительно наводил справки о помощнике председателя КГБ. В Управлении даже нашлись офицеры, которые знали и помнили Климова, тогда еще майора, по Афганистану. Полковник служил советником сначала заместителя начальника, а потом и начальника управления Министерства государственной безопасности по провинции Герат. Армейские разведчики характеризовали его положительно: за чужими спинами не отсиживался, с афганцами в боевые рейды ходил, с войсковыми ребятами развединформацией делился. Для генерала рекомендации подчиненных значили очень много, а если точнее, они имели решающее значение для его согласия на встречу с Климовым.

Поднимаясь по лестнице в кабинет, генерал подумал: «И куда я на старости лет лезу? Уйти, что ли, завтра на пенсию? Написать рапорт – и на дачу, рыбу ловить, по грибы ходить, на охоту ездить. Да нет, поздно, уже ведь дал согласие. Если откажусь, какой пример подам этому молодому офицеру? Чего уж теперь плакать по волосам, когда голову на плаху положил!»

Мы прошли к большому круглому столу, стоявшему прямо по центру комнаты. «Раньше его тут не было, – отметил я, – по всей видимости, специально привезли для нашей беседы. Серьезные, серьезные дела разворачиваются. Стол, такой большой, для обедов не привозят!» Я не обманулся в своих предчувствиях, когда увидел, что там лежало. На полированной поверхности красовались стопки различных документов, схемы, карты, фотографии. Наверное, до моего приезда начальник Управления и полковник из Комитета обговаривали кое-какие аспекты предстоящего дела. Сомнений в том, что речь идет о планировании важной операции, не было, иначе генерал не стал бы вызывать меня, командира отряда специального назначения. Начальник Управления заговорил первым, как и положено старшему по званию и должности. Он прокашлялся, словно собирался зачитывать доклад, такая уж у него привычка выработалась с годами, и начал:

– Торопиться не будем, надо все подробно и обстоятельно обсудить, чтобы потом, когда начнем работать, комар носа не подточил. Ответственность всю беру на себя, не вам же, полковникам молодым, взваливать ее на плечи, поэтому можете быть спокойными и на всякие мелочи не отвлекаться. Сразу же хочу предупредить тебя, Александр Владимирович, что шансы после завершения операции выйти обратно домой близки, я бы даже сказал, равны нулю, да и само выполнение задания под большим сомнением, хотя я верю в успех нашего предприятия, коли ты возьмешься за это дело. Приказывать я тебе не могу, не хочу, да и не буду. Если согласишься пойти, то исключительно добровольно. Ребят надо взять толковых. Ведь пойдут с тобой на… короче говоря, на очень опасное дело пойдут! Вот, собственно, с чего я хотел начать.

Полковник из Комитета, глядя мне в глаза, добавил:

– Сразу хочу поставить в известность Александра Владимировича, что председатель наделил меня огромными полномочиями в рамках нашего ведомства, поэтому с нашей стороны мы готовы предоставить любую, я подчеркиваю, любую информацию, которая имеется в распоряжении службы или будет получена при помощи ее возможностей. Кроме информации можете располагать всеми нашими силами и средствами оперативного характера. Материальные ресурсы ведомства и научный потенциал тоже в полном вашем распоряжении.

«Ого-гошеньки-го-го, – подумал я, – серьезное, стало быть, дело намечается, коли сразу, с порога, разговоры пошли такие». Было видно, что генерал здорово нервничает, даже пуговицу на рубашке забыл застегнуть и папиросу пальцами размял до такой степени, что табак весь просыпался через гильзу на стол и ему на брюки.

«Особый период намечается? Но тогда бы весь отряд собрали! Хотя для чего? Ведь задачу можно поставить и мне одному? Ладно, сейчас узнаю, в чем тут суть», – по привычке начал я мысленные рассуждения, но долго размышлять не дал Иван Федорович. Он строго взглянул на меня, будто угадал, о чем я думаю, и, покачав головой, продолжил:

– Прошу не отвлекаться даже в мыслях, товарищ полковник. Особым периодом не пахнет. Дело совершенно в другом. По линии научно-технической разведки из весьма надежных источников к нам в Управление поступила интереснейшая информация. Кстати, аналогичные сведения по своим каналам получила и внешняя разведка Комитета. Суть состоит в следующем. С территории Турции наши нынешние заокеанские «друзья» планируют провести акцию, последствия которой можно было бы использовать в будущем…

Я прекрасно знал, что перебивать старших нехорошо, а генералов и начальников – тем более, но, как всегда, не удержался и вставил вслух свою мысль:

– Неужели всю нашу водку собираются скупить или ликероводочные заводы страны обанкротить? Так ведь нас этим не испугаешь, самогон начнем варить.