Сталин пытался связать действия Тито Договором о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве, который он поспешил подписать в апреле 1945 года во время приезда Тито в Москву. Еще один шаг навстречу Тито Сталин сделал 9 сентября 1945 года, когда наградил его орденом Победы. Тогда же он подарил ему автомобиль «Паккард», точно такой же, на котором ездил сам. Однако идеологическая пропасть, разделяющая Сталина и Тито, продолжала увеличиваться. Имперские замашки Сталина оказались для Тито неприемлемыми.
Сталин вспомнил, как Тито испортил ему новогодний праздник 1948 года. Приехавшая в Москву под Рождество делегация Югославии подтвердила ему несогласие маршала Тито на политическую подконтрольность Советскому Союзу. Тито считал, что пришел к власти собственными силами в результате гражданской и партизанской войны против немцев, поэтому никому и ничем не обязан. Это шло вразрез с желанием Сталина управлять из Москвы марионеточными режимами социалистических стран.
Лидера югославских коммунистов Милована Джиласа пригласили на сталинскую дачу на обед. Этому предшествовала безуспешная попытка Берии тайно записать разговоры членов югославской делегации между собой.
Джилас не видел Сталина три года и был удивлен тем, как тот сильно постарел, однако за разговорами просидели за столом почти шесть часов. Сталину не нравилось все, что происходило в Югославии. Он не воспринимал югославскую модель социализма. Он считал враждебными Советскому Союзу любые двусторонние переговоры Югославии с Болгарией, Румынией, Албанией об организации Дунайской федерации, о которых, как он выразился, «он узнает на улице». Сталин хотел, чтобы именно в Белграде располагалось Коммунистическое информационное бюро (Коминформ), которое должно было противостоять «планам американской империалистической экспансии». Как вспоминает Джилас, именно тогда Сталин применил пресловутый «угрюмый лозунг» о «двух лагерях». Настоять на своём в отношениях с Югославией Сталину не удалось. Джилас добавляет, что «он оставался прошлым Сталиным – упрямым, колючим, подозрительным, стоило только кому-нибудь с ним не согласиться». Хрущев впоследствии рассказывал, что не на шутку рассердившийся Сталин в своем кругу пригрозил: «Я пошевелю мизинцем, и Тито не станет». Слов на ветер Сталин не бросал.
Сталин стал обвинять Тито в отходе от принципов социализма. Тот пытался дать Сталину возможность маневра, написав в своем ответе, что «как бы кто из нас ни любил страну социализма СССР, он не может ни в коем случае меньше любить свою страну, которая тоже строит социализм». Но Сталин уже закусил удила. «Голос амбиции заглушил голос разума». Он не остановился даже перед денонсацией Договора о дружбе, отзывом посла, прекращением экономических связей. Югославию покинули все советские советники и специалисты. Советская пропаганда начала необузданную кампанию, обличая Тито и «его банду» как «контрреволюционеров», «предателей дела социализма» и «прислужников американского империализма». Югославию исключили из Коминформа.
В самой Югославии началось преследование сталинистов. Илья Константиновский в статье «Долгий путь Югославии» (опубликованной в декабрьском номере журнала «Новый мир» за 1988 г.) процитировал выдержки из переведенного на русский язык романа Исаковича «Голи оток», то есть «Голый остров». Так называлась тюрьма на одном голом и прожаренном солнцем острове Адриатики, куда после сорок восьмого года, без соблюдения особых забот о правовых нормах, ссылали сталинистов.
«Страшная тюрьма, страшные годы. “Голый остров” – это наши Соловки, Магадан, Воркута, вместе взятые, разумеется, сохраняя пропорции… Все смешалось: антисталинисты прибегали к сталинским методам, чтобы одолеть сталинистов. Все это не могло не оставить следов в человеческом сознании. Беззаконие разлагает людей. Лично я давно пришел к выводу, что Сталин и сталинизм – это что-то роковое в истории социализма, это его ограничитель, его наручники, если хотите, его рак. Нужно это вырезать полностью, иначе опухоль снова разрастется. Но как вырезать – насилие соблазнительно, оно освобождает от необходимости работать, думать, искать. Трудно распутать узлы, возникающие при строительстве нового общества, куда легче их разрубить… Сталинские семена, посеянные у нас в первые послевоенные годы, упали на благоприятную почву…»
«Я прежде всего югослав, а потом коммунист», – говорил Тито. Из 285 147 членов КПЮ, которые она имела в начале 1948 года, было исключено 218 370 человек, продолжавших поддерживать линию Москвы и Коминформа. Многие из них прошли жернова концлагерей. Не только «Голи оток», но и «Святой Гргур», «Билеча», «Забела», «Углян», «Рам», «Главняча», «Градишка». Мне довелось побывать в некоторых из этих забытых Богом местах. Жуткое впечатление. Как от сталинских ГУЛАГов.
В югославском курортном местечке Сутаморе, где я однажды отдыхал, судьба свела меня с лодочником на пляже, который хорошо говорил по-русски, поскольку в свое время почти три года проучился в Москве. Образование он заканчивал в лагере «Билеча», откуда вышел инвалидом. Считал, что ему еще повезло, остался живым.
Сталин на долгие годы поссорил два близких славянских народа.
Югославия начала укреплять свою оборону. За три года (1950–1952 гг.) на военные расходы там было потрачено около миллиарда долларов США. Тито был вынужден искать поддержку западных стран. 14 ноября 1951 года Югославия заключила соглашение о военной помощи с правительством США. В сентябре 1952 года посетивший Белград министр иностранных дел Англии А. Иден по поручению своего правительства заявил, что они рассматривают Югославию как «нашу», то есть западную страну.
Сталин посчитал, что пример независимой Югославии стал создавать трудности для поддержания внутриполитической стабильности восточного блока. Он решил, что настала пора расправиться с Тито. Его угроза в отношении Тито прождала своего часа пять лет. Она была приближена еще и тем, что белградский Иосип начал широкую кампанию разоблачения культа личности московского Иосифа. Тито стал нетерпим для Сталина не меньше, чем в прошлые годы Троцкий.
В тот день, когда Судоплатов посетил Сталина, к нему поступило сообщение о том, что 28 февраля 1953 года между Югославией, Грецией и Турцией был подписан Договор о дружбе и сотрудничестве. Стало очевидным, что Югославию затягивают в НАТО. Этим обстоятельством вождь был сильно расстроен.
Судоплатов продолжает:
«Возникла еще одна неловкая пауза. Сталин передал мне написанный от руки документ и попросил прокомментировать его. Это был план покушения на маршала Тито».
План был составлен генерал-майором госбезопасности Питоврановым, которого было арестовали по обвинению в «заговоре Абакумова». Питовранов написал Сталину письмо, в котором указывал на произвол следователей по отношению к кадровому сотруднику госбезопасности. Сталин любил читать «тюремную литературу». И надо же было такому случиться, что это письмо произвело на него хорошее впечатление. Питовранова освободили, подлечили в подмосковном военном санатории для высшего командования «Архангельское» и вернули на прежнее место начальника 2-го Главного управления (контрразведка) МГБ СССР. Года не прошло, как он выразил свою преданность Сталину, разработав по его поручению план очередного политического убийства. Убийства маршала Тито.
Как и для всякого серийного убийцы, Сталину были важны «технические детали» покушения. Сначала подробно рассмотрели идею заражения маршала во время аудиенции бактериями легочной чумы, что надежно гарантировало бы смерть Тито и всех других присутствующих в помещении лиц. Для этого предполагалось использовать спрятанный в складках одежды специальный бесшумный распылитель. Потом оценили возможность направленного отравленного выстрела в Тито из замаскированного под предмет личного обихода оружия. Предположительно это могло произойти во время предстоящего международного приема в Лондоне, куда, как было известно, Тито вскоре собирался поехать. На роль убийцы наметили агента-нелегала И. Григулевича по кличке Макс, завербованного еще во время войны в Испании, который был консулом Коста-Рики при Ватикане. По предложенному сценарию Макс ничего не должен был знать о микроорганизмах. На всякий случай ему должны были ввести противочумную сыворотку. С дипломатического приема Макс должен был исчезнуть, как призрак. Для этого надо было создать панику среди гостей, выпустив слезоточивый газ. Запасным вариантом, где можно было бы добраться до Тито, мог быть дипломатический прием в Белграде. Меньший энтузиазм у Сталина вызвала идея подарить Тито через коста-риканских представителей шкатулку с драгоценностями, при открывании которой срабатывал бы механизм, выбрасывающий сильнодействующее отравляющее вещество. Со времени долго не удававшихся покушений на Троцкого Сталин латиноамериканцам не доверял. Кроме того, потом трудно было бы избавляться от нежелательных свидетелей. Макс-Григулевич всегда был под рукой.
