***

Комната, предназначенная для Стайлза, оказалась слишком большой. Юноша раскладывал вещи, коих оказалось совсем мало — старые книги и вещи, подаренные ему епископом, — по местам и раздумывал о том, что вечерняя встреча с принцем прошла намного приятнее, чем утренняя. Дерек совершенно не касался тем Библии, не говорил о грешных занятиях, а лишь только рассказывал о вновь прибывшей принцессе и о своем желании, чтобы Стайлз с ней поскорее познакомился. Конечно, Мечислав обязан предстать перед будущей королевой, как только выдастся возможность.

За окном уже совсем стемнело, на небо вышла хозяйка ночи —

белоликая луна и ее маленькие сопровождающие — далекие звезды. Они усеяли темный небосвод красивыми узорами, над замком воцарилась тишина. Принц лежал в своей комнате на кровати и размышлял. Дерек рассказал о Лидии не случайно, описав все ее прелести и достоинства и при этом внимательно вглядываясь в реакцию Стайлза. Но ни один мускул не дрогнул на непроницаемом лице юноши. Стайлзу было действительно все равно. Интересно, ему и правда не нравятся девушки? Дерек непременно захотел увидеть его, стоявшим перед красоткой-принцессой, и рассмотреть, как тот станет смущаться. Но если этого не произойдет, то предположительные догадки принца станут верны. Значит, Стайлз утром краснел и дрожал не зря. Значит, ему могут нравиться мужчины. И это точно значит, что у самого принца есть маленькая надежда.

========== Часть 6 ==========

Утро радовало прохладной свежестью и переливчатым пением птиц. Погода была обворожительной, легкий ветерок не давал жарким лучам солнца распалить землю с ранних часов. Мечислав встал с восходом и уже прочитал молитву. Юноша впервые с малолетства ночевал вне дома. Огромная комната была для него чужой, накануне падре долго ворочался в кровати и не мог уснуть. Подушка казалась слишком мягкой, роскошь и изобилие посторонних предметов мебели тоже наводили мысль о грехе. В его комнате, в доме епископа, постель была более скромной и жесткой, Крис и сам во многом отказывал себе, несмотря на высокий сан. Когда первые лучи солнца показались над верхушками деревьев, Мечислав уже был во всеоружии. Одет в черные брюки, черная сорочка с накрахмаленной колораткой и черные ботинки. Падре было позволено его епископом одеваться не только в черную сутану, но и в повседневную одежду, только более скромную, нежели паства. Юноша встал у окна и любовался видом на огромный сад. Еще немного, и на деревьях появятся плоды — яблоки, груши. Многочисленные слуги будут копошиться среди фруктовых деревьев, готовясь к наступающей осени и зиме. Мечислав вспомнил, каким джемом баловал его епископ, когда забрал из приюта. Мальчик обожал сладкие пироги и плюшки, которые приносила ему дородная добрая повариха. Крис стал ему настоящим отцом, и Мечислав был предан ему всем сердцем и душой.

Почему-то именно в это утро юноша почувствовал одиночество и тоску по епископу. Вспомнил он и еще одно очень давнишнее происшествие, о котором его заставили забыть раз и навсегда. Послушный мальчик так и сделал, но сегодня оно всплыло само собой.

***

Мечиславу было тогда лет восемь. Он только попал в дом Криса и бродил по особняку, осматриваясь и изучая каждую комнату. Пока готовился ужин, епископ куда-то отлучился, попросив мальчика не пропадать и появиться в столовой к семи вечера. Мечислав поднялся на второй этаж и медленно переходил от одной комнаты к другой, осторожно открывая двери и заглядывая внутрь. Всего комнат было немного — шесть. И все они были похожи одна на другую. Кровать, стол, стулья или кресла, шкафы и еще кое-какая мебель. На полу везде расстелены ковры, настолько мягкие, что Мечислав еще долго привыкал к ним после голых и холодных полов приюта. Пройдя все комнаты, он оказался у небольшой лестницы, ведущей наверх, на чердак. Мальчика переполняло детское любопытство, и он, нисколько не сопротивляясь этому чувству, стал карабкаться по ступеням. Крышка люка была крепко закрыта, но не заперта на замок. Мечислав добавил усилия и через пять минут борьбы с тяжестью все же сумел открыть дверь. Просунув голову в люк, он начал внимательно осматриваться. В одном углу его внимание привлекли сундуки, старинные и расписные, наставленные друг на друга по два. Мечислав пролез в отверстие на чердак и осторожно подошел к «сокровищам». На улице уже начинало темнеть, поэтому и на чердаке образовались сумерки. Кое-как, переступая через сложенные ящики с инструментами, бельевые коробки и посторонние предметы, мальчик добрался до сундуков. С огромным страхом в душе и теле он дотронулся дрожащей рукой до крышки одного из них. Аккуратно, интуитивно трясясь всем телом, он приоткрыл крышку и обомлел. Его детскому взору предстало невероятное зрелище, мальчик мгновенно отдернул руку, крышка сундука тут же с грохотом захлопнулась, громко оповестив об этом ребенка. Мечислав от страха резко дернулся, споткнулся и упал, ободрав коленку, но сразу вскочил и бегом кинулся вниз. Ему казалось, что содержимое сундука неотступно преследует его. Оно, словно по воздуху, парит вслед за ним.

Когда мальчик, запыхавшись от бега, оказался внизу, то наткнулся прямо на вошедшего в гостиную епископа:

— Мечислав, — Крис встревоженно оглядывал ребенка, испуганно застывшего на одном месте, у края лестницы. — Что случилось, дитя мое? Что тебя так сильно напугало?

— Там, — мальчик, так благодарно относившийся к Крису за его доброту, не смог солгать и выложил все начистоту, — я видел сундуки…

Взор епископа стал серьезнее обычного, в глазах появилась настороженность. Мужчина подошел к испуганному мальчику и взял его холодную от испуга руку в свои.

— Ты пролез на чердак? — тихим голосом спокойно был задан вопрос.

— Да, монсеньор, — дрожь чувствовалась в каждой клеточке тела Мечислава. Он преклонился перед епископом. — Простите меня, пожалуйста. Я не должен был, я не хотел этого делать…

— Что ты там видел? — Крис смотрел пристально, следя за эмоциями мальчика. Мужчина двумя пальцами приподнял его подбородок и взглянул в глаза. — Ответь мне честно.

— Там…там были… — Мечислав старался успокоиться, он сглотнул слюну, вздохнул и, держась за руку епископа, посмотрел прямо и открыто в его голубые глаза. — Плети, оковы и что-то еще. Это ведь не ваше, Ваше Преосвященство? Это же чужое, и вы просто храните это как клад?

В глазках ребенка сквозила надежда. Крис присел перед мальчиком и дотронулся до его хрупких плеч:

— Обещай мне одно, мой мальчик, — епископ и сам старался быть спокойным и сдержанным. — Ты никогда не полезешь больше на чердак. Никогда без моего ведома. И забудешь сегодняшнее происшествие и то, что ты там видел — навсегда.

Мечислав молча кивнул, но в глазах показались слезы, и он произнес:

— Вы же не будете меня бить и заковывать? — голос ребенка дрожал.

— Никогда и ни за что на свете, Мечислав, — Крис смотрел на мальчика ласково, что сильно подействовало на малыша. — Я никогда и никого не обижал и не обижу, и ты просто обязан мне верить на слово.

— Хорошо, монсеньор, как скажете, — проглатывая слюни и утирая слезы, произнес испуганный мальчик.

— И еще одно, — епископ встал во весь рост и достал из кожаной папки бумагу. Он протянул ее Мечиславу и улыбнулся: — Теперь я — твой законный отец, малыш. А ты — мой любимый и единственный сын.

Мечислав скромно подошел к мужчине и, не в силах больше сдерживать эмоции, прижался и крепко обхватил за талию епископа. Мальчик успел привыкнуть к доброму человеку, приютившему у себя сироту. С того самого дня Мечислав дал себе клятву любить и почитать епископа, как своего родного отца.

***

Лидия прогуливалась в саду, когда юный падре заметил ее. Он выбежал из спальни и быстро спустился вниз, выбравшись в сад через внутренний двор. Принцесса выглядела немного грустной, когда уже совершенно мерной походкой к ней подошел Мечислав.

— О, падре, я не заметила вас, — тут же поклонилась Лидия. — Вы тоже ранняя пташка? Доброе утро.

— Доброе утро, Ваше Высочество, — юноша был скромен, но не так, как перед принцем.