В баночке с белой крышкой остается одна капсула. Долго наклоняю баночку из стороны в сторону, следя за тем, как таблетка перекатывается с одного бока на другой. Всего одна. Плохо. Отец должен вернуться на следующей неделе, думаю, протяну какое-то время без витаминов, ничего страшного не произойдет.

Пью успокоительное, какое-то время находясь без движения. Стою и смотрю в стену над плитой, ведь никак не могу оставить в покое этот кошмар. Такое чувство, он мне уже снился. Такое часто бывает лично у меня. Снятся одни и те же сны, но чтобы кошмары… Не знаю, меня окутывает ощущение дежавю.

Первое, что рушит мою ночную идиллию, — голоса. Ругань. Опять. Хочется закатить глаза, но лишь прикрываю веки, ладонью скользнув по лицу. А ведь тишина только вернулась в этот дом.

Шаги. Быстрые. Беру стакан с водой, медленно двигаясь к порогу кухни, чтобы в итоге замереть возле него, так и не перешагнув. Женщина, ну… Она выглядит обеспокоенной. Ничего нового, вот только в её руке тяжелая сумка, а телефон прижат к уху. Кажется, она говорит с отцом. Неужели, сорвалась? К нему. Подношу кружку к губам, делая глоток, и не меняюсь в лице, замечая, как по лестнице спускается и Дилан. За матерью. Очередной концерт. Парень выглядит так, будто только что оторвал голову от подушки, глаза еще потирает, дабы полностью избавиться от остатков сна. Спешит за Лиллиан, явно не стараясь привлечь её внимание голосом, но всячески использует тактильный контакт. Хватает женщину за плечо у самой двери, пока она возится с замком.

— Я больше не могу! — Лиллиан срывается, отталкивая его ладонь. — Я еду за Митчеллом.

Бум. Странная она однако.

О’Брайен не выглядит так, будто готов разорваться от злости, какой-то он несобранный:

— Хватит, останься, — парень практически шепчет, замечая мое присутствие.

— Я не могу больше находиться с тобой в одном доме! — и что он опять сделал? Он ведь сидел в своей комнате всё это время. Или, быть может, я утеряла бдительность? Что пропустила? Хотя, не всё ли равно?

Прижимаю прохладную ладонь к горячему лбу, плечом опираюсь на дверную раму, уже с чувством раздражения наблюдая за очередным спектаклем. Парень мнется, когда женщина распахивает дверь, хочет нырнуть в темноту улицы, но Дилан, наверное, делает ошибку. Ему не стоит разбираться в тараканах матери, у него самого полно проблем насущных. Знаю, прозвучит эгоистично, но, какой смысл тратить свои силы на того, кто отрицает заботу, только выжимая тебя морально?

Лиллиан желает уйти, но О’Брайен довольно резко хватает её за плечо, рванув с него ремень сумки. Надо видеть то полное шока лицо женщины, которое даже меня ставит в некомфортное положение, а каково интересно Дилану? Он осторожно убирает ладонь от матери, а та продолжает тяжело дышать, с широко распахнутыми глазами сверлит его, словно он только что ударил её по лицу. Но парень просто коснулся. Да, не совсем аккуратно, быть может, неприятно, но вряд ли это было настолько больно. Тем более, Дилан еще не совсем протрезвел.

— Ты… — Лиллиан выдыхает. — Ты меня не слушаешь, не уважаешь, плюешь, — О’Брайен хочет вставить слово, но ему мешает мое присутствие, да и мать не позволяет. Она трет свое плечо, поправив ремень сумки, и брови её хмурятся:

— Ты сделал мне больно, ясно? — шепчет, но отчетливо всё слышу. — Ты как Шон.

Тишина. Прекращаю дышать, вовсе не осознанно. Меня не посвятили в подробности, касающиеся этого типа, но что-то мне подсказывает, сравнение с Шоном не принесет никому счастья. Так и О’Брайен теперь стоит, как вкопанный, медленно опуская руки вдоль тела, пока мать выходит за порог, хлопнув дверью. Надо быть там, чтобы ощущать столь сильное эмоциональное давление. Мне не удается пошевелиться, внутри нарастает необъяснимый страх, словно вот-вот произойдет взрыв — и всю свою злость парень отыграет на мне. Проходит первая минута. Кажется, мы оба слышим, как к дому подъезжает такси, после чего гул мотора становится отдаленнее. Стою на месте, от чувства неприязни поглаживая свое плечо. Взгляд опущен в пол, но нахожу возможность немного поднять его, когда Дилан разворачивается. Без резких движений. Слишком уж расслабленно, знаете, прям с нездоровым спокойствием шагает в гостиную, поэтому тихо шаркаю за ним, догадываясь, зачем он отправился сюда. Пальцами касаюсь двери, заглядывая в темное помещение: О’Брайен стоит у шкафчика с алкоголем, но теперь его выбор падает не только на вино. Он берет бутылку виски, водку и вино.

Переминаюсь с ноги на ногу, не совсем понимая его спокойствия. Может, он успокаивает себя тем, что сейчас напьется? Так и алкоголиком можно стать. Думаю, Дилан пока в себе, ну, немного, поэтому могу ли я попробовать отговорить его от выпивки?

О’Брайен должен думать о себе. Хотя бы чуть-чуть. Не верю, что забота о себе — это предел эгоизма. Облокачиваюсь на арку двери, собирая необходимые мысли, чтобы выдать вслух нечто дельное, а не пустые звуки:

— Не думаешь, что алкоголь вредит сердцу? — жду любой отрицательной реакции на свой голос: от кривляний до агрессивного толчка, когда он подойдет ближе. Но парень продолжает изучать полки шкафа, бросив на меня быстрый взгляд, и устало шепчет:

— Сегодня холодно.

Моргаю. Смотрю ему в спину, со сжавшейся глоткой уцепившись за всплывший в сознании голос из прошлого.

«Сегодня холодно, да?» — горячий пар оседает на моем затылке, вызывая ряд приятных мурашек, моментально заполонивших тело. Чувствую движение, сама в ответ замираю, почему-то страшась шевельнуться. Всё происходящее настолько ново и от того непривычно…

Отвожу взгляд, ощущая, как скованно и робко колотится сердце в груди от еще одной мысли, что дает мне возможность восстановить картину полностью.

Его руки были ледяные.

Внезапно и меня охватывает холод, хотя до этого момента мне было душно, даже воздуха не хватало.

— Да, холодно, — соглашаюсь. Дилан останавливает свой выбор на трех бутылках, после чего разворачивается, не закрыв створки шкафа. Идет в мою сторону, дабы покинуть помещение. Не знаю, что лучше — позволить ему вредить сердцу, или дать пить в одиночку. Нет, я не собираюсь набираться, но почему-то уверена, что смогу проконтролировать его. Представляю, насколько глупо это звучит. А как бы вы поступили в данной ситуации? Мы ведь даже не друзья, да и проблем он мне принес немало. Правильнее было бы забить, верно? Именно поэтому поступаю в точности наоборот, потому что не желаю больше принадлежать к ряду тех, кто плюет на подобное. Как бы ни было противно это признавать, но кое-что нас всё-таки связывает. То, что я выбрасываю из головы, проявление чего блокирую на протяжении года.

О’Брайен проходит в коридор. Не шевелюсь, прикрыв веки, и с выдохом оглядываюсь, откашлявшись:

— Могу я… — вдох-выдох. — Тоже выпить? — сжимаю кружку с кроликом, с напряжением следя за тем, как Дилан притормаживает на лестнице, без желания оборачиваясь. Опускает на меня усталый взгляд, даже с такой же изнеможенностью хмурит брови. Смотрит. Довольно долго, чем заставляет меня терпеть неловкость.

— Там еще много выпивки, — говорит про гостиную. Качаю головой:

— Я хочу выпить с тобой, — тараторю, выдавая свое нервозность сбивчивым дыханием. Но нахожу в себе силы смотреть в ответ. О’Брайен ненадолго отводит взгляд, после прижимает холодное дно бутылки ко лбу:

— Плевать, как хочешь, — морщится, продолжая подниматься. Нервно облизываю губы, потоптавшись секунд десять на месте, пока парень не исчезает на втором этаже, только после двигаюсь, поспешив за ним.

Всё равно не смогу уснуть вновь из-за тревожного кошмара, так что надежда на отдых исчезает.

***

Виски.

Дилан находится у стола, открывая бутылку. Без каких-либо внешних эмоций. Хочет ли он пить? Наверное, нет, но что-то толкает его на очередное употребление спиртного, скорее всего, проявляется зависимость от того, за счет чего он пытается вернуть себе равновесие. Хочет поднести горлышко к губам, но останавливается, краем глаз замечая, как дверь в его комнату неуверенно приоткрывается. Дилан не думал… Что Райли действительно решилась выпить с ним. Это, как минимум, странно, если не больше. Девушка заглядывает в помещение, освещенное настольной лампой, и сжимает губы, недолго задерживая свой взгляд на парне, стоящем в пол оборота к ней.