«Ничего», — ложь. Ему требуется это. Прямо сейчас. Так что замолчи и позволь ему делать это.

Она не сопротивляется, но ощущает легкое волнение, пока тонет в крепком объятии:

«Дилан?»

«Заткнись, Райли».

========== Глава 14 ==========

У тебя сломанная душа, ты знал?

«Какого черта?! Ты знаешь, сколько стоит обучение в этой гребаной школе?! Мог бы хоть уважение проявить к своей матери, которая так горбатилась ради твоего поступления! О чем ты думаешь?! Дилан! Смотри на меня!»

Стою на пороге своей комнаты, держась холодными пальцами за ледяную ручку своей двери. В коридоре царит неприятный полумрак, вечер давно окутывает дворы города, но в нашем доме не загорается «большой» свет, а это дарит ощущение мрачности, накатывающей на меня всё сильнее. Давка в легких, грудная клетка почему-то сжимается, пока до ушей доносится ругань Лиллиан, которую мне не хочется слышать. Пробую воткнуть наушники — не спасает. Женщина входит в комнату сына и находится за той дверью уже минут двадцать, не меньше. Я засекла. И кричит. Кричит без остановки. Как понимаю, она позвонила в школу, несмотря на выходной день, или связалась с кем-то… Неважно. Главное, Лиллиан узнала об отметках Дилана. И вот уже которые минуты терроризирует меня своим громким, строгим голосом.

Если даже мне не стерпеть её давления, находясь в непосредственной отдаленности, то какого О’Брайену? Одному Сатане известно, как он реагирует на происходящее, но, если честно, я прислушиваюсь и не слышу парня. Он молча принимает каждое слово матери? Странно, мне всегда казалось, что этот тип не из тех, кто позволит кому-то так обращаться с собой. Хотя, признаюсь, после случившегося на вечеринке, мои убеждения немного начинают хромать.

Ни в чем не могу быть уверена на сто процентов. Да и не желаю разбираться, но эти двое находятся в моем доме, поэтому я физически и морально просто не могу не стать свидетелем и участником происходящего.

Плохое настроение Лиллиан выходит и мне боком, так что…

«С завтрашнего дня ты начинаешь учиться! И больше никаких гулянок, слышишь? Теперь я буду серьезно контролировать тебя!»

С опаской скрываюсь в комнате, прикрыв за собой дверь, когда женщина выходит из помещения, так и не получив словесного ответа от сына.

Стою, прижавшись к двери лбом, и прикрываю веки, вслушиваясь в тяжелые шаги женщины. Ощущение страха оседает в глотке, ведь эта ситуация до мурашек напоминает случаи из детства: отец вне себя — я прячусь. Я врастаю в пол, в стены, я пытаюсь сравнить себя с предметами быта, я… Я испытываю страх.

Ладони в холодном поту. Ими прилипаю к деревянной поверхности, с медленно оседающей слабостью мысленно провожая Лиллиан. Скрипят половицы паркета. Она уже на лестнице. Такое чувство, будто в моем доме отныне два тирана. Два творческих человека, которые эмоционально бросаются из крайности в крайность. Они не могут быть нейтральными и поддерживать контроль над ощущениями и мыслями. Эти двое либо на грани агрессии, либо безжалостно счастливы по отношению к другим.

Выдыхаю не сразу: как только освобождаюсь от тяжелого звука шагов. Отхожу от двери, складывая руки на груди и пройдя по комнате, отдавшись полностью мыслительному процессу. Нет, с этой Лиллиан точно не всё так просто. Неудивительно, что отец находит в ней «близкую сердцу» душу.

Брожу от угла в угол, в процессе изучаю цветы в горшках. Никак не нахожу себе места: физически охота рухнуть на пол, кровать и лежать, чтобы в дальнейшем уйти в сон, но психически у меня во всем теле иголки. Думаю, одна из причин моей нестабильной тревоги — чувство вины из-за вчерашнего. Не унижала О’Брайена, но была на стороне того, кто опустил его. Мне не нравится быть причастной к тому, что не поддерживаю. Надо будет обязательно обговорить этот вопрос с Остином. Не в моей власти заставить его извиниться перед Диланом, уверена, тот засунет его слова поглубже в задницу, они ему не нужны. Кому требуется пустое чесание языков? Только дела имеют вес.

Но я могла бы попросить Остина впредь уделять Дилану меньше своего времени и мыслей. Серьезно, достаточно мы уже наговорились. Обсуждение упырей вызывает приступ тошноты.

Пора взрослеть, в конце концов.

***

Официально заявляю. Мне тошно.

Первый урок не начинается, а желание сбежать находит место внутри, полностью заполоняя меня, каждую клетку организма. Раздражение растет. Покалывания кожи усиливается. Кажется, я заболеваю, не удивлюсь, что это из-за падения в бассейн на вечеринке. Во время поиска Робба со мной чего только не случается.

Тот, к слову, выглядит вполне здорово, но на голову жалуется.

— Не стоило столько пить, — Агнесс. Честно, если бы ни её румяна на щеках, она выглядела бы хуже. Такое ощущение, девушка ещё не полностью оправилась. Она проявляет активность, но меня не отпускает мысль, что с подругой не всё в порядке. Не могу объяснить. Я параноик.

Но, благодаря состоянию, мне трудно сосредоточиться на чем-то конкретном. Дабы как-то спасти себя от угнетения, берусь повторять наискучнейший материал по физике, какой еще надо, черт возьми, поискать. Друзья продолжают обсуждать вечеринку. Робб высказывает свое негодование по поводу отсутствия Агнесс. Они с девушкой обычно неплохо «отжигают», а следующее подобное мероприятие состоится, к счастью, как минимум через год. И я неплохо справляюсь с задачей уйти в изучение материала, но позволяю себе оступиться, дав словам Остина выдернуть меня из омута сознания.

— Представляешь, кто посмел явиться на вечеринку в мой дом? — русый ставит локти на мою парту, поворачиваясь лицом к рыжей девчонке, навострившей уши с особым интересом. — Упырь, — этот яд ненависти в голосе… Откуда он? Что вызывает у Остина такой негатив по отношению к упырям? Они никому не нравятся, но даже мне больше плевать на них.

— Да ладно? — не вижу подругу, но отчего-то её тон кажется больше спокойным, чем пропитанным возмущением, как у парней, которые, уверена, мусолили данную тему весь остаток выходных.

— А что он там делал? — никакой заинтересованности. Меня это привлекает, так что стреляю взглядом на Агнесс и убеждаюсь. Ей всё равно. Неужели, она, наконец, повзрослела и прекратила поддерживать надоевшие темы?

— Хрен знает, — с отвращением пускает Робб, фыркнув в унисон с другом. — Главное, что этот выпер его, — улыбается, похлопав Остина по спине, а тот с гордым видом поднимает голову, словно мы обсуждаем не его нахальное поведение, а некий подвиг.

— Да, я его в шею погнал, — улыбается, разочарованно кривя губы. — Чёрт, жалко ты уже пьян был, не видел этого, — смеется, пихнув кудрявого локтем. — Зато Райли была рядом, да? — замолчи, я не на твоей стороне. — Круто же было наконец отыграться на упыре, а то всё они нас безнаказанно задевают, — поскольку ты им даешь такую возможность. — Райли? — смотрю в тетрадь, но понимать материал нет сил. — Он еще с тобой выпить намеревался, — и смех, который подхватывает Робб. Поднимаю глаза, слушая, как кудрявый с удивлением принимает слова русого. Выпить? Да, смешно. Будто я — гребаная дочь императора, а местный шут из низшего слоя общества предложил мне разделить бокал вина.

Что с ними не так?

— Он… Хотел выпить с тобой? — среди голосов парней разбираю шепот Агнесс, поэтому перевожу на неё свой взгляд, слегка оробев: подруга с любопытством смотрит на меня. Эм, в этой теме нет ничего, что может её привлечь, так что обрываю возможность развития обсуждения. Тем более, рядом парни, а они извратят всё, что скажу про О’Брайена. Уж лучше оставаться молчаливой.

— Да, — пожимаю плечами, вновь уткнувшись взглядом в тетрадь. — Не знаю, что на него нашло, — всё, не говори со мной об этом. Не сейчас.

— Весело было, да? — Остин пальцами касается моей ладони, чтобы обратила на него внимание, и мне правда охота сдержать всё в себе, как обычно и поступаю, но… Видимо, со мной что-то не так в последнее время.

— Остин повел себя некрасиво, — процеживаю. И мои слова действуют на друзей, подобно ледяной воде из проруби. Они замолкают. Их внимание приковано ко мне, а мой взгляд панически мечется между строк написанной лекции. Слава Богу, внешне лицо кирпичом, но это заслуга моего озноба. Чувствую себя плохо.