Набираю воздуха в легкие, продолжив держать улыбку на устах, и наклоняюсь к нему, щекой прижавшись к плечу. Смотрю. Парень, наконец, усмехается, опираясь руками на тумбу, и смотрит на меня.

— Может… Давай, сразу сделаем это? — сажусь прямо. — Пойдем к ней, — спрыгиваю. — Кстати, можно сразу попробовать выпросить у неё денег, но не будет проблемой, если она их так и не отдаст, — сжимаю локоть парня, потянув на себя. — В любом случае, мы продаем дом, так что деньги будут, а она, — махнула ладонью у своего лица, сморщившись с неприязнью. — Пускай сваливает, — улыбаюсь. — Идем, — Дилан остается молчаливым, но шагает за мной, не сопротивляясь. Держусь уверенной и ощущаю в себе силу, непонятный эмоциональный подъем, не знаю, чем он вызван. Может, тем что наконец я прекращу жить в ожидании решения этой проблемы? Да, верно. Главное, чтобы отец всё нормально воспринял, а то проблема не исчезнет, а видоизменится.

О’Брайен слегка удивляется, ведь я не веду его на второй этаж к комнате отца. Дело в том, что, как мне кажется, Лиллиан до сих пор сидит в подвале. Когда отец звонил Дилану, он рассказывал, что женщина устроила себе там свой личный творческий кабинет и выходит нечасто, поэтому, думаю, она там. И она вряд ли спит.

Проходим гостиную. Дверь в узкий коридор открыта, поэтому молчим, идем дальше. В нос бьет запах краски и сигарет. Спускаю ладонь с локтя Дилана, сжимаю его пальцы. Ледяные. Он так переживает… Очень необычно.

— Райли, — парень шепотом обращается ко мне.

— М? — не торможу, подходя к порогу помещения, которое мы используем, как кладовку для ненужных вещей. О’Брайен не продолжает. Он не успевает. Мы оба смотрим на женщину, которая стоит к нам спиной, напротив своего мольберта. Новый рисунок? Странно. Я опускаю взгляд, от неожиданности приоткрыв рот. Все её картины… Это простые разноцветные каракули. Как те, что Дилан рисует в своих тетрадях. Только цветные. И краски, смешиваясь между собой, образуют в итоге темные оттенки. Измалеванные холсты повсюду, но их количество уступает количеству пустых бутылок и окурок. Свинарник. Пыльно, грязно. Повсюду капли краски. Сама женщина выглядит не лучше. Никогда её такой не видела. Без обуви, в какой-то старой рваной футболке, ткань которой осыпана разноцветными пятнами, а на ноги натянуты спальные штаны. Волосы распущены.

Отвлекаюсь. Дилан сильно сжимает мою ладонь, поэтому обращаю свое внимание на него, не заметив, как Лиллиан обнаруживает наше присутствие. Оглядывается, демонстрируя свое бледное лицо с нездоровыми мешками под глазами и пустым взглядом, обращенным не на нас, а сквозь.

— Добрый вечер, — я не даю молчанию окутать нас, поэтому здороваюсь, не ожидая от себя столь звонкого и веселого голоса.

Лиллиан сощуривается, наконец, полностью оборачиваясь:

— О, блудные дети, — в одной руке держит кисточку, в другой сжимает сигарету, с которой стряхивает пепел, поднося ко рту:

— И как вам не стыдно…

— Мам, молчи, — наконец, могу выдохнуть, ведь О’Брайен вступает в разговор своим жестким тоном. — Мы не для твоих нравоучений пришли, — они смотрят друг на друга, и я вновь вспоминаю о тяжести взгляда Лиллиан, поэтому поддерживаю парня тем, что начинаю водить большим пальцем по его костяшкам, пока наши ладони сцеплены.

— Я рассказал ей о твоих намерениях, поэтому тебе придется признаться во всем Митчеллу, собрать свои вещи и уйти из этого дома, — не церемонится, высказывая всё, что мы от неё требуем. — Плевать, куда, но ты должна уйти, а сейчас обязана рассказать ему правду.

Лиллиан остается безэмоциональной. Смотрит на Дилана, слегка наклоняя голову к плечу, и затягивает, отчего горящий кончик её сигареты становится ярче. Тянет. Выдыхает дым.

— А ты остаешься «сухим»? — её хриплый голос очень напоминает мне голос парня. Даже неприятно, как-то…

— Я полагаю, ты, как обычно, обливаешь меня грязью, а сам остаешься чистеньким? — женщина переводит туманный взгляд на меня. — Между прочим, он…

— Я знаю, он рассказал мне, — перебиваю, вздохнув полной грудью.

— Всё? — Лиллиан с недоверием изучает лицо парня, и мне не нравится то, с каким надменным выражением она смотрит на него, поэтому хочу привлечь всё её внимание. Не хочу, чтобы женщина оказывала психологическое давление только на Дилана.

— Думаю, всё, что мне нужно знать, — уверенно заявляю, подняв голову выше, и сильнее сжимаю холодную ладонь парня, который, подобно мне, нервно покусывает губу, ведь Лиллиан начинает скованно смеяться, накрывая ладонью рот. Моргаю, не совсем понимая, в себе ли это дама. Краем глаз замечаю, как настороженно О’Брайен наблюдает за ней, думаю, он тоже видит это. Лиллиан либо пьяна, либо окончательно потеряла рассудок.

Сглатываю:

— Я хочу, чтобы вы рассказали все отцу. И ушли, иначе…

— Считаешь, я тут самая страшная лгунья? — указывает на себя ладонями, улыбаясь, а после переводит внимание на Дилана. — Вы, значит, честны друг с другом, — хмурюсь, качнув головой, ведь она опять лезет не в свое дело, и стреляю коротким взглядом на парня, который постукивает зубами, не разжимая губ. Нервничает? Злится? Понимаю его, но… Почему он молчит? Сомневаюсь, что боится что-либо высказывать ей.

— Вас не касаются наши отношения, — вступаю самостоятельно, расправив плечи, а тон голоса сохраняю спокойным. — На данный момент, вы должны…

— Честны, так? — Лиллиан кладет кисточку на выступ мольберта, обняв себя одной рукой, а второй подносит сигарету к губам.

— Идем, — совершенно внезапно слышу от О’Брайена, поэтому растерянно моргаю, не поддавшись его попытке потянуть меня обратно в узкий коридор:

— Что?

— Опять сбегаешь? — Лиллиан неприятно улыбается. — Неплохая тактика ухода от проблем.

Дилан резко разворачивается обратно, прорычав с особой злостью:

— От тебя её перенял.

— Тогда, может, прекратим бегать? — женщина… Она будто играет с нами. Почему меня охватывает такое подозрение? Именно мы должны задавать тон беседе. Мы должны говорить. Она должна молчать. Почему всё обретает другую форму? Потому что Дилан ведет себя странно.

— Давайте будем честны сегодня друг с другом, — Лиллиан с фальшивой веселостью разводит руки, без сил опустив их вдоль тела.

— Не превращай всё это в концерт, — Дилан по-прежнему слабо тянет меня в сторону коридора, но стою на месте, смотря на женщину, которая изображает растерянность:

— Мои познания в психологии позволяют мне предположить, что это будет не концерт, а целая драма, Дилан, — да, драма для тебя. Господи, вот же она…

— Давай, давай будем честными, — внезапно Лиллиан двигается с места, направившись к нам, и, видимо, на автомате парень заводит меня за спину, что дает мне понять — Лиллиан способна поднять руку. Ах-да, как я могла забыть. Меня она уже била.

— Хватит лгать, — женщина хватает с коробки начатую бутылку виски. Топает по узкому коридору в сторону гостиной, и я стремлюсь за ней следом, боясь потерять контроль над ситуацией. Дилан спешит за мной, не разжимая свою ладонь, которая держит мою.

— Митчелл! — Лиллиан выходит в гостиную, рвя и без того охрипшую глотку.

— Райли, — Дилан успевает шепнуть и дернуть меня назад, отчего разворачиваюсь, коснувшись свободной ладонью его груди:

— Что? — не понимаю его. Мы ведь решили. Что не так?

О’Брайен собирается мне что-то сказать, но он не собран, поэтому его мать привлекает мое внимание первой, когда повторяет зов:

— Митчелл!

Оборачиваюсь, переступая порог гостиной. Дилан выглядит так, будто боится чего-то… Не помню, чтобы когда-то видела его таким, но я не хочу отступать. Эта женщина должна уйти. А мой отец должен освободиться от её эмоциональных оков.

Лиллиан отпивает из бутылки, при этом вдохнув кислород через нос, а я начинаю сильнее нервничать, когда слышу тяжелые шаги. В гостиную входит отец, выглядит он лучше, чем его возлюбленная, но трудно не заметить, что сегодня он изрядно выпивает. Мужчина первым делом обращает внимание на меня и его уставшее лицо озаряется улыбкой: