Выхожу из ванной. В коридоре темно, только со стороны комнаты парня наружу проникает свет настольной лампы. Он достаточно тусклый. Слышу, как Дилан шуршит пакетом, внутри которого друг о друга бьются пустые банки из-под пива. Складываю руки на груди, подходя к порогу, и остаюсь за ним, наблюдая за медленным перемещением О’Брайена по помещению: он поднимает перевернутые коробки с вещами, ставит их вдоль стен, одну на другую, затем возвращает все разбросанные по полу предметы на полки комода, на полки шкафа, на тумбу и на стол. Он всё разнес? Сам? Не сомневаюсь, это его способ снять стресс. Сначала разрушить, затем убрать. Чем-то напоминает меня, только я ничего не крушу. Я только занимаю себя делами по дому, чтобы обрести какое-то подобие равновесия за счет дел.

— Тебе помочь? — спрашиваю, слушая, как тяжело он дышит. Дилан качает головой. Не смотрит на меня, подходя к столу, на котором лежит мусорный пакет. Хорошо. Продолжаю молча стоять на пороге, но уже не пытаюсь следить за его перемещением. Сдерживаю кашель — мне не хочется создавать лишний шум.

— Ты голодна? — О’Брайен сам заговаривает со мной, когда раскрывает пакет, нагнувшись за ещё одной банкой пива на полу.

— Нет, — качаю головой. Это не ложь, мне правда не хочется, к тому же сейчас. Это совершенно неуместно.

Дилан выпрямляется. Меня охватывает такое чувство, будто мне стоило ответить положительно.

Парень оглядывается на кровать, указывая на неё пальцем, и берет пакет со стола, устало говоря:

— Садись, там батарея, — шагает в мою сторону, сохраняя взгляд опущенным. — Я принесу тебе чай.

И я с волнением качаю головой, махнув ладонями:

— Я сама могу, — но Дилан моментально обрывает мои слова и попытки не обременять его собой. Он сжимает веки, пальцами надавив на них, будто от головной боли морщится, и уже намного жестче произносит:

— Райли, просто сядь и не мешай мне, — указывает в сторону кровати, обходя меня и двигаясь к лестнице. Смотрю ему в спину. Нервно дергаю заусенцы на пальцах, до крови. Отвожу взгляд в сторону, активно моргая, и делаю глубокий вдох, предотвратив возможность появления слез.

Этот дискомфорт… Он физически воздействует на мое тело. Не могу дать ясное описание, но я будто полна им. Еле дышу, еле допиваю горячий чай, обжигая язык и стенки рта. Еле заставляю себя шевелиться, чтобы поставить кружку на тумбу. И мне… Мне так неприятно от осознания, что весь этот дискомфорт возникает в присутствии О’Брайена, который молчит. Сидит рядом со мной на кровати, сохраняя расстояние между нами, курит и смотрит непонятно куда. Я пальцами сжимаю колени, которые подтягиваю ближе к груди, боясь бросить косой взгляд на парня. Тот сгибает одну ногу, вторую вытягивает, и, после того, как затянет никотин, опирается локтем на колено, выдавливая из себя белый дым. Тишина. Полумрак. Сильный вой ветра и шум дождя за окном. Кажется, с каждым часом погода ухудшается. Я слышу, где-то вдалеке гремит гром. Будет гроза.

Отвлекаюсь на свои мысли, прекратив контролировать кашель, поэтому тот прорывается наружу. Прикрываю ладонью рот, наклоняя голову к коленям, и давлюсь им, пугаясь тому, какой он хриплый, отчего до боли раздирает горло. Даже слезы выступают на глазах. Чувствую движение со стороны, поэтому заставляю себя приподнять лицо: Дилан слезает с кровати, пуская дым через ноздри, и подходит к шкафу, открывая его дверцу. Недолго изучает хмурым взглядом полки, зажимает сигарету зубами, вытянув руками сложенное одеяло. Я только сейчас замечаю, что сидим мы на матрасе.

Повторюсь, я чувствую себя ужасно некомфортно, когда он делает что-то для меня.

— Спасибо, — хрипло шепчу, еще выдавливая из себя остаток кашля. Дилан возвращается к кровати, протянув мне одеяло, и я беру его, а руки мои моментально опускаются к кровати. Одеяло, кхм, тяжелое? Почему мои мышцы так ноют? От усталости? Мне опять становится не по себе. Парень затягивает, оставив сигарету между зубов, берет одеяло, сев на колени, и заводит ткань мне за спину, принудив меня наклониться немного вперед, чтобы одеяло накрыло мою спину и плечи.

— Спасибо, — повторно благодарю, заерзав на матрасе. О’Брайен кивает, обессилено садясь обратно, и прижимается спиной к стене, немного запрокинув голову. Смотрит в потолок, продолжает держать сигарету пальцами, подносить её к губам. Дымит. Он определенно в своих мыслях, полностью погружен в них. Будет ли вернее и полезнее высказать их? Жаль, я плоха в психологии. Лиллиан бы точно смогла разговорить его со своими навыками «общения». Думаю, я могу попробовать. Не хочу, чтобы он справлялся со всем в одиночку.

Начинаю нервно поглядывать на парня. Язык вяжется узлом при попытке сказать что-то. Таким образом, маюсь долгое время, пока не выдыхаю из себя тяжесть, заговорив:

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — Дилан не опускает головы. Смотрит в потолок, наблюдая за испарением белого дыма. Обнимаю колени, коснувшись их грудью, и моргаю, не скрывая беспокойства в голосе:

— Ты не хочешь обсудить произошедшее? — тут же осеклась. О’Брайен прикрывает веки, получив данный вопрос, и выдыхает. Я реагирую на его поведение не совсем сдержанно, за что мне крайне стыдно, но чувство вины проглатываю, отвернув голову в сторону, уложив её на руки:

— Знаешь, тебе стоило попросить меня уйти, если ты не готов общаться с кем-то или…

— Нет же, — слышу, как он ещё раз вздыхает, тяжелее, чем до этого, но не поворачиваю головы обратно, сохранив молчание.

— Я просто, — О’Брайен с неохотой выдавливает из себя признание, которого я, конечно, не жду, но на которое рассчитываю. — Не хочу, чтобы ты видела меня таким.

Хмурю брови. Осознаю и обрабатываю сказанное им, затем отрываю голову от коленей, подняв, и поворачиваюсь к нему лицом, с непониманием уточнив:

— Каким? — выгляжу больно растерянной, при этом хмурой, наверное, поэтому парень долго собирается с мыслями, чтобы продолжить:

— Я выпил, — пока мне неясна суть. — Я пьян, — стучит пальцами по коленке, вновь сунув сигарету в рот, дабы глотнуть никотина. — Мне дискомфортно от того, — слабо жестикулирует рукой, кое-как поясняя. — Что ты видишь меня таким. Я не хочу этого. Ну… — моргает, наконец, опустив лицо, но по-прежнему не смотрит на меня. — Чтобы ты считала меня алкоголиком.

Открываю рот от укола возмущения и легкой обиды, ведь, простите, какого черта он считает, что я могу думать о нем в таком ключе:

— Я и не считаю, — тон моего голоса меняется, становится жестче, а с лица не пропадает хмурая озадаченность. Дилан, наконец, опускает голову, повернув её ко мне. Смотрим друг на друга. Да, видно, что О’Брайен много пил эти дни, но я вообще ничего негативного не ощущаю в ответ. Конечно, меня беспокоит его потребность в алкоголе в подобные моменты, но, уверена, в будущем он сможет избегать данного, тем более, если я буду ему помогать. Проблема в том, что парень закрывается. Сам уходит, а как мне помогать ему, когда он не желает этого?

Нет, я не буду давить на него болтовней о личном. Вряд ли он хочет этого сейчас, поэтому просто приподнимаю руку, сжав пальцами уголок одеяла, и взглядом намекаю на разрешение сесть ближе. Дилан не сразу начинает двигаться, до него долго доходит. Парень выше поднимает руку с сигаретой, чтобы не обжечь ни меня, ни самого себя. Двигается, садится ближе, плечом мне под бок. Выходит так, что он практически ложится, голову укладывая мне на грудь. Опускаю руку с одеялом, накрывая его плечо, и парень выдыхает, кажется, прикрыв веки. Затягивает никотин. Молчит. Я подношу ладонь к его волосам, начав осторожно поглаживать. Напряжение не пропадает. Атмосфера такая же натянутая. Невольно задаюсь вопросом: что я могу сделать, чтобы смягчить ситуацию? О’Брайен иногда ерзает, чтобы занять удобное положение, но не пытается вылезти из моих объятий. Глажу его по макушке, вытягиваю одну ногу, что ближе к нему, чтобы парень мог лечь боком. Он одной рукой обхватывает свой живот, другой продолжает сжимать сигарету. Вижу, как дрожит его ладонь, когда он подносит её к лицу, может… Может, мне стоит попробовать развеселить его?