И прикончит меня.

Улыбаюсь. А вот мне не приходится постоянно напоминать о его изрядной ворчливости. Наклоняю голову, изучая О’Брайена со стороны, и по какой-то причине задумываюсь о течении времени. Я часто отдаюсь подобным размышлениям в последнее время. Думаю, всё дело в переменах, в той ситуации и жизненной обстановке, в которой оказываюсь. Кажется, то лето было ещё вчера. Кажется, еще вчера я с неподдельной ненавистью косилась в сторону Дилана. Наши перебрасывания руганью, попытки насолить друг другу грубым обращением. Конечно, и сейчас не без ложки дегтя, но воспринимаются наши ссоры иначе. Это так необычно осознавать. Всё произошло слишком быстро.

Не слежу за временем, оттого не замечаю, как долго сижу без движения, чем вынуждаю парня рядом недовольно промычать и вытянуть голову из-под подушки, приподняв её руками за край наволочки. Встречаюсь взглядом с Диланом, правда, на данный момент он смог открыть лишь один глаз, но ничего, это неплохой прогресс. Выглядит, честно, слишком сонно. До такой степени, что мне хочется рухнуть рядом и отдаться сну вместе с ним, сдавшись его ворчанию.

— Перед школой обычно отсыпаются, Райли, — нужно слышать то, с каким сдержанным негодованием, пропитанным хмуростью и легкой сердитостью, он произносит данное замечание. Ерзаю, зажав ладони между коленями, и пожимаю плечами, не подавляя зевоту:

— Это моя стратегия, Дилан, — пытаюсь скопировать его интонацию, но выходит не так грозно.

— Ты явно не стратег, — прикрывает веки, выдохнув. Я отвечаю легкой улыбкой и начинаю шевелиться, желая подняться, чтобы переступить через парня и слезть с кровати. О’Брайен мычит:

— Нет, ложись, — трется щекой о простыню, кое-как махнув рукой, успев ухватиться пальцами за край моих шорт и дернуть назад, отчего покачиваюсь, не справившись с потерянным равновесием. Плюхаюсь обратно, сев на пятую точку, ноги закинув на спину Дилану, который не корчится от полученного «удара», а лишь пыхтит, обхватив мои колени рукой. С искренней улыбкой на лице ерзаю по кровати, отползая от парня, и поднимаюсь на ноги, успев соскочить с края на прохладный паркет:

— Ты мне ещё спасибо скажешь, — не могу не хихикнуть, ведь в таком состоянии Дилану не удается противостоять мне. Он даже пальцами не способен удержать ткань одеяла, которое тянет на себя, накрываясь с головой. Если не просыпается, то… Значит, хорошо спал? Это плюс. Ему редко удается подобная роскошь.

Закатываю глаза, наклонившись к нему, и начинаю тянуть на себя одеяло, принуждая Дилана покинуть зону комфорта, из-за чего он суровым тоном просит, вызывая у меня смех:

— Нет. Не надо, — зевает, отпуская одеяло, поэтому мне удается откинуть его в ноги. О’Брайен ерзает, сильнее зарываясь лицом в подушку, и, Боже, это выглядит так мило. Пускай он хмур и сердит, но не могу оставить в покое тот факт, что даже в таком расположении духа этот тип вызывает в груди приятную вибрацию, лишающую меня возможности воздержаться от улыбки. Ставлю руки на талию, наклонив голову, и наблюдаю за попытками Дилана рукой дотянуться до ткани пододеяльника, но у него не выходит — и темные брови хмурятся намного сильнее, на лбу проявляются знакомые мне эмоциональные морщины.

— Дилан. Ты как ребенок, серьезно, — даю умозаключение, на что получаю ворчливое в подушку:

— От ребенка слышу, — я еле разбираю половину слов. Он произносит это в наволочку, кажется, не рассчитывая, что слова дойдут до меня, но слышу, поэтому отвечаю покачиванием головы, пока шагаю к столу, на котором мы обычно сваливаем наши вещи, переодеваясь в то, в чем привыкли спать. В плане уборки и поддержания порядка опустила руки. Требуется срочно вернуть себе прежний режим, иначе из нас двоих никто не станет браться за влажную тряпку и метелку.

Вынимаю из рукавов футболки руки, начав натягивать лифчик, и мне не требуются особые способности к ощущениям, чтобы почувствовать на себе внимание. Действия парня легко предугадать, зная о его слегка пошлых повадках. Хотя, честно, начинаю проще относиться к попыткам Дилана каким-либо способом смутить меня. Дело даже не в том, что это часть его характера, он просто такой. И, признаюсь, порой его шуточки и подколы неплохо разряжают обстановку.

Стою к нему спиной, не справляясь с застежкой лифчика. Пальцы еще слабые, мое тело погружено в поверхностный сон, поэтому не удивляюсь своей неспособности к достаточно обыденным действиям.

— Тебе помочь? — Дилан пускает смешок, рассчитывая, что я пошлю его на все три веселые буквы, но, кажется, в очередной раз ставлю его в тупик, когда оборачиваюсь, вполне непринужденно закивав:

— Да, — направляюсь к нему. — Никак не могу… — шепчу, хмуря брови, и сажусь на край кровати. Еще один повод заставить О’Брайена шевелиться. Он сам заставляет себя сесть. Веки растирает, откидывая «послесонное» состояние, и подносит ладони к моей спине. Готовлюсь к холодному прикосновению, но следует иное: теплые пальцы. Это так необычно. Без сомнений, Дилан хорошо и крепко спит в последнее время. Улыбаюсь, вслушиваясь в его глубокое дыхание. Будто ещё спит. Возможно, сегодня такое утро, но любое действие со стороны парня умиляет меня. Даже простое дыхание. Знаете, оно такое… Не могу объяснить. Прозвучит непонятно, но оно привычное.

Удивительно, О’Брайен воздерживается от колких шуточек, пока справляется с застежкой моего лифчика, после чего ладонью смахивает пряди моих волос с плеч, позволяя им скрыть кожу лопаток.

— Благодарю, — улыбаюсь, поднявшись, и поправляю футболку, обратно натягивая рукава. Оглядываюсь на парня, рухнувшего обратно лицом в подушку и уже собирающегося накрыться одеялом. Ладно, пусть спит.

— Я в ванну, — открываю дверь.

— В смысле, мыться? — Дилан резко приседает, насильно отгоняя от себя сон. — В таком случае, я с тобой, — улавливаю ту самую нотку «проказника» в его голосе, и с усмешкой оборачиваюсь, перешагнув порог комнаты:

— В смысле, умыться, извращенец, — хихикаю с того, как он опускает руки, морщась, и ложится обратно на кровать, разочарованно фыркнув:

— Неинтересно.

Не отвечаю, одарив О’Брайена довольным взглядом, который он, конечно, успевает поймать: лежит на животе, секунду выдыхая в подушку, и поворачивает голову, демонстративно фыркнув.

Шагаю по коридору. Солнечному свету нет возможности проникнуть сюда. В комнатах есть окна, оттого там немного душно. Так что, попав в коридор, с приятными мурашками воспринимаешь легкую прохладу. Поправляю шнурки на шортах, сильнее затягиваю их, а то спадают с бедер, что неуместно, учитывая, с каким трудом я влезала в них в начале этого года. Интересно, сколько килограмм я сбросила? Или ткань растянулась?

Дома тихо. В последнее время я не часто разговариваю с отцом. Он очень занят продажей дома и написанием своей новой книги, да и Лиллиан вне очереди на общение. Каждый раз, когда у меня находится возможность взаимодействия с ним, эта женщина обрывает её, переводя всё внимание отца на свою особу. Не стремлюсь, но порой охота поболтать с отцом наедине, без его «секретарши».

В такой час жители дома спят. Мне самой с горем пополам удается отогнать тянущее желание отдаться слабости и вернуться в кровать, тем более, когда там валяется О’Брайен, но нет, я не сдаюсь, открывая дверь ванной комнаты. Ищу ладонью переключатель. Щелчок — и в глаза бьет слабый, немного тусклый свет лампы. Подхожу к раковине, поднимая руки выше, и тянусь к потолку, издавая сонное мычание. Так хорошо и спокойно. Теперь понимаю, откуда у меня такая любовь к ранним подъемам: утро, рассвет, всеобщая тишина. Время для себя. А тот факт, что в коридоре появляется хромающий парень, не уничтожает мое приятное одиночество. Конечно, радуюсь его еле проявляемому послушанию, а то обычно он спокойно игнорирует какие-либо мои наставления советы.

Включаю кран, начав умывать лицо. Дилан встает на пороге, держа теплые ладони в карманах штанов. Вышел без кофты. Думаю, он знает, что никого лишнего не встретит в такой час, поэтому спокойно покидает комнату без верхней одежды. Мне нравится, как он выглядит.