Стоп, ну, что это была за фигня?

Сильнее хмурю брови, потянув ремни на плечах пальцами, и переступаю с ноги на ногу, повернувшись всем телом к О’Брайену, правда взгляд оставляю опущенным, хоть и чувствую, что он косится на мою макушку.

— Что за Роберт? — не знаю. Не знаю, что толкает меня произнести это. Вся ситуация провоцирует. Поднимаю голову, пересекаясь взглядом с Диланом, и чувствую, как тошнота от голода усиливается. Прослеживаю данное изменение в лице. Его хмурые брови расправляются, а взгляд пронзает. Стеклянный, острый. И проходит сквозь меня. Я готовлюсь к атаке, поскольку его вид обещает её, и вздрагиваю, успев произнести имя О’Брайена, когда тот резко сворачивает в толпу, поспешив по коридору, пихая и толкая тех, кто встречается на пути. Хмурюсь, оборачиваясь. И совершенно не сомневаюсь насчет того, куда парень направляется, поэтому с тревогой срываюсь с места, так же начав толкать людей и извиняться перед ними, дабы скорее нагнать Дилана, пока не поздно.

Но поздно.

— Дилан! — зову его, а он хватает Остина за плечи со спины, рывком пихая в дверь уборной для девушек. Блондин не был готов, так что валится за порог, и О’Брайен заходит за ним, громко хлопнув дверью. Подбегаю к ней, хватая за ручку, но дверь сама распахивается, и из уборной выскакивают напуганные девушки, обсуждающие беспредел, происходящий в стенах школы. Они так долго вываливаются, что приходится пихнуть одну из них, получив пару матерных обращений в спину, но кому есть дело? Вхожу в уборную, сразу же обнаружив двух парней, один из которых вполне довольно улыбается, чем разжигает в другом большую агрессию.

Остин… Что он задумал?

— Дилан? — закрываю дверь, чтобы лишние зрители не начали распространять слухи. — Что вообще…

О’Брайен полностью охвачен Остином, он неотрывно смотрит на блондина, внезапно для меня рванув к нему. Остин остается сдержанным, мне кажется, у него даже нет возможности противостоять О’Брайену, что уже странно, учитывая, сколько лет блондин дрался с ним. Дилан грубо берет его за рубашку и пихает к стене из плитки, до грохота вжав в неё.

— В чем дело? — Остин теперь не улыбается, но по-прежнему оказывает психологическое давление. — Тебя что-то злит? — Вижу, как дрожат руки Дилана. Он слишком напряжен, ему нужно прекратить. Тем более, он не в том положении, чтобы устраивать драку. И мне надо провернуть всё так, чтобы вышло без принуждения. Спокойно. Расслабленно.

— Дилан, — медленно и тихо шагаю к нему, пытаясь поддерживать нейтральность в голосе и ровность в тоне. — Всё, успокойся, — дергаюсь, когда О’Брайен вдруг повторно бьет Остина о стену спиной, заставив того уже не на шутку сжаться и начать отбиваться, что приводит Дилана в большее движение: он одной рукой прижимает блондина к стене, ладонь второй сжимает в кулак, готовясь нанести удар, так что толкаю себя на действия.

— Дилан! — уже не сдерживаю голос, успев коснуться пальцами его спины в момент, когда парень наносит сильный удар Остину в живот, отчего тот начинает пихаться ногами, дабы освободиться. О’Брайен готовится повторить. Я напугано бросаюсь ближе, встав сбоку, и начинаю пихать руками парней, но сильнее стараюсь разжать пальцы Дилана, которыми он держит Остина за рубашку:

— Эй! Всё, хватит! — ругаюсь, а блондин получает ещё удар, уже в грудь, отчего морщится и кашляет, давясь слюной. — Дилан! — вижу, что он собирается повторить, и не совсем обдумываю свои решения. Видимо, это единственное, что кажется мне логичным. Недо-рациональное. Я не пытаюсь защитить Остина. В первую очередь, я забочусь о статусе Дилана. Заместительница предупредила. Ещё одна драка — и он вылетит. Нельзя подобного допустить, где его голова? О чем он думает? Придурок!

— Дилан! — хватаю его за плечо, встав перед Остином, буквально протискиваюсь между ними в тот момент, когда О’Брайен уже, размахнувшись, бьет того в живот. Но блондин не получает увечье. Его получаю я, когда Дилан врезает кулак мне в плечо. И я думала, что способна буду унять боль, но с губ моментально срывается писк, а веки сжимаются. Инстинкт самосохранения заставляет отступить назад. Прижимаю ладонь к больному плечу, вскинув голову, и с шоком смотрю на О’Брайена, который с неменьшей озадаченностью уставился на меня. Будто до этого момента меня здесь для него и не было. Он был где-то в себе. Что за черт с ним творится?!

Боль лишает меня спокойствия и терпения. Я не думаю, когда кричу:

— Отпусти его! — повышаю голос, рассерженно глотая кислород, а Дилан, как дрессированный, разжимает пальцы, всё ещё с недоумением смотрит на меня.

— Иди к черту! — кричу на Остина. Тот фыркает под нос, ладонь прижав к животу, и переводит взгляд на Дилана, проходя мимо него:

— Больной ублюдок, — вижу, как выражение лица О’Брайена мгновенно меняется. — Ты этому у Роберта научился?

Рывок. Дилан делает попытку вновь пихнуть или ударить блондина, но я настроена решительно, так что подскакиваю к нему, толкнув парня с родинками на лице в сторону. Он явно вынуждает себя терпеть мое поведение.

— Вали! — больной рукой толкаю Остина к двери, а он опять, опять, мать вашу, пытается открыть рот, чтобы вставить слово, и у меня это вызывает рычание. — Господи! Иди на хер! — повторяю удар кулаком по его груди. Блондин взглядом скачет с меня на Дилана, продолжает отступать. Пока не распахивает дверь и не покидает уборную, оставив нас наедине под шум, что эхом льется со стороны коридора.

У меня скачет сердце. Нервы будто рвутся к чертям собачьим без надежды на восстановление.

Оборачиваюсь к Дилану. Парень смотрит на меня. Молчит, а на лице это гребаное «ничего». И именно это меняет направление моих эмоций. Я обижена, потому что он не говорит со мной. Я расстроена, ибо он что-то скрывает, и это мучает его, а я не могу ничем помочь. И рассержена. Рассержена до мурашек на коже.

Сдерживаю слезы, глотая комок, и не терплю, опустив напряженные руки вдоль тела, сжав ладони в кулаки:

— Больно! — прорывается крик. Всё дело в таблетках. Мне нужны эти чертовы витамины. Если бы я их приняла, я была бы куда собраннее, и смогла бы решить создавшуюся проблему спокойно, но нет! Я кричу, потому что злюсь. А злюсь, так как… К черту! Я не способна понять собственных эмоций!

Сглатываю, видя, как взгляд О’Брайена мечется. Стыдно? Прикусываю губу, притоптывая ногой, и вновь срываюсь:

— Ты меня ударил! — ковыряю его сознание. Дилан поднимает на меня глаза, но голову немного наклоняет. Смотрит. Не выношу его молчания, делая к нему огромные шаги:

— Что с тобой?! — этот чертов вопрос меня уже выводит. — Ты чего бесишься?! — он молчит, не пытается разорвать наш зрительный контакт. — Это Лиллиан?! Она… Она что-то… — Дилан никакой. И этот факт расстраивает сильнее всего. Молчит, отчего я начинаю ощущать вину за свое поведение, за агрессию, с помощью которой пытаюсь чего-то добиться.

Нервно переминаюсь с ноги на ногу. Мнусь. Моргаю. Испытываю жжение в ребрах. Чего он молчит? Что вообще…

Мне нужны эти гребаные таблетки! Вот, в чем их суть. Да, моё уныние проходит без их помощи, но я не перебарываю его. Оно остается внутри и ждет, когда ком из проблем опять достигнет необходимой величины. И вот — я готова взорваться! А ведь прошел всего день! Я опять хочу кричать!

— Да пошел ты! — восклицаю ему в лицо. Прямо в лицо, встав на носки. И не пытаюсь контролировать мокрые глаза, когда начинаю отступать назад, не разрывая наш зрительный контакт:

— Засунь в жопу свое молчание! — отворачиваюсь, пальцами вытирая слезы, и быстрым шагом подхожу к двери, выскочив из чертовой уборной.

Пускай остается один. Пускай копошится в своем дерьме. Если его привлекает гнёт одиночества, то ладно! Пошел он! Пошел ты, О’Брайен!

Шагаю по коридору, пихая людей, и тихо скулю, не справляясь с соленой жидкостью, которую пытаюсь смахнуть пальцами с век.

Это… Это ведь не то, чего я добивалась.

Шмыгаю носом, ладонью накрыв рот, чтобы сдержать всхлип.

Откуда во мне столько злости?