«Сынок, успокойся», — это притворство у меня в глотке комом стоит, не трудно догадаться, что Лиллиан собирается делать — опять выставит Дилана, как какого-то неуравновешенного подростка.

«Он из компании, помогал перевезти мои картины и предложил повесить, так что…»

«Срал я, чем вы тут занимаетесь, — О’Брайен обрывает её слова, показывая, насколько ему плевать. — Покажи, что ты нарисовала?»

«Сынок, успокойся, это просто картины и…»

Слышу какой-то стук, будто падает стул, после чего голос Лиллиан становится громче:

«Дилан, это не смешно!»

А вот парень сохраняет ровность тона: «Покажи».

«Эй, парень», — за женщину вступается мужчина из доставки, и я переживаю, что этот громила может прибегнуть к своей силе. Он раза в два больше О’Брайена.

«Не надо, мой сын просто немного не в себе, — Лиллиан с фальшивой заботой обращается к Дилану. — Ты опять выпил?» — О’Брайен, может, и пьет иногда, но это не его грех. Зачем она задает подобный вопрос? Чтобы грузчик подумал, что у парня проблемы с алкоголем.

Черт.

«Покажи картины», — Дилан плюет на её поведение, настаивая на своем. Слышу звук рвущейся пленки.

«Хватит, не трогай мои вещи!» — чего она так кричит? Совсем с катушек слетела?

Не могу сдержать тревогу, проявляя её на лице, когда понимаю, что в кабинете начинает происходить неладное. Слышу шаги, ругань мужчины, который просит парня покинуть комнату. Он думает, что защищает невинную и слабую женщину от агрессора, его нельзя винить. Лиллиан по той же схеме всех за нос водит. Но Дилан так же не виноват, поэтому единственное, что приходит в голову, это показать, кто в этом чертовом безумном доме хозяин. Лиллиан не прописана здесь. Этот дом принадлежит маме, папе и мне, поэтому я могу выставить грузчика. Не знаю, откуда берется сила. Скорее всего, мною двигает обычное желание помочь Дилану. До меня доходит одна неприятная правда. Парень столько лет живет с ней, наверняка, он натерпелся подобных случаев, когда Лиллиан выставляла его не в лучшем свете перед своими ухажерами, оттого те вели себя с ним грубо. Как сейчас.

Кто-то должен наконец заступиться за О’Брайена. Знаю, он же парень. Парни сами должны стоять за себя, но поддержка необходима каждому. Вне зависимости от пола и стереотипов.

Но руки трясутся, колени дрожат. Я не привыкла проявлять нечто подобное. Это не характерно мне. Заставляю себя насильно сжать ручку двери, когда слышу громкий грохот и неискренний вскрик Лиллиан. Открываю дверь, не успев собраться с мыслями, и оказываюсь на пороге кабинета, в котором неприятно пахнет масляными красками. Знаете, почему я рада, что нахожусь в полу оторванном от реальности состоянии? Потому что могу сохранять на своем лице такую ненормальную отчужденность, ровность и холодность. Вижу, как Лиллиан зажимает ладонями рот — типичная реакция. Она постоянно так делает. Однообразие вызывает смешок, но не демонстрирую его, переводя взгляд на остальных застывших: мужчина держит Дилана за ткань кофты, заставив того слегка прогнуться в спине, отклониться назад. Явный знак того, что незнакомец собирался ударить его.

— Милая, мы разбудили тебя? — Лиллиан охает, желая сделать шаг ко мне с виноватым видом, но перевожу на неё хмурый взгляд, сдержав змеиное шипение. Но она психолог, поэтому читает мой настрой. Не подходи.

Вновь смотрю на мужчину, который успевает изучить меня взглядом, и хочется сделать ему замечание за такой открытый интерес, но желанное исполняет Дилан, когда хмуро щурит веки, процедив:

— Ты на что уставился? — шепчет, сильно отпихнув мужика от себя, и тот отступает, явно ощутив легкое смятение от моего появления. О’Брайен резкими движениями поправляет ткань кофты, хочет продолжить ругань, но ему придется закрыть рот. Если уж я взялась за это, то должна побороть себя и сыграть ту роль, которая явно была написана не для меня.

— Что здесь происходит? — это потрясающе. Я… Я произношу этот вопрос, сама ощутив его укол в груди, и все находящиеся отвлекаются друг от друга, обратив свое внимание на меня.

— Не переживай, — женщина вступает в ответ, что не удивительно. — Дилан руки распускает, — краем глаз вижу, как парень зло закатывает глаза, намереваясь перебить её. — Ничего нового…

— Простите, вам заплатили? — без уважения игнорирую речь Лиллиан, что явно вызывает у неё ступор. Обращаюсь со спокойствием к мужчине, который, оглядывается на женщину, замешкав:

— Да, но…

— В таком случае, покиньте мой дом, — делаю акцент на принадлежности. Верно. Мой дом. Не Лиллиан. Не Дилана. Мой. Замечаю, как незнакомец вопросительно смотрит на Лиллиан, думаю, ждет, что она заткнет меня, ведь она старше. Я точно уверена, что женщина повернет всё таким образом, что сама попросит мужчину уйти, тогда сохранит свой авторитет в его глазах, поэтому я вступаю первой:

— Эта женщина — не собственница, — взрослые переводят на меня глаза, и Лиллиан, кажется, проглатывает язык. — Она просто девушка моего отца.

— Эм, я… — мужчина нервничает, но не отступаю:

— Прекратите смотреть на неё, когда говорите со мной, — прошу. — Если вам заплатили, то покиньте дом. Иначе я вызову полицию, и вас всех выставят на улицу.

Мне не хочется смущать бедного мужчину, он просто обманут, но не подаю виду, терпя его скованность:

— Извините, — просит прощения, более не обращая своего внимания на Лиллиан, и ступает вперед, вынудив меня сделать шаг в сторону, дав ему пройти:

— Ничего, до свидания, — извините.

— До свидания, — поправляет кепку, кивнув головой. Встаю боком, сложив руки на груди, и слушаю тишину, повисшую в кабинете, пока провожаю мужчину взглядом. Приходится опять посмотреть на парня, ведь тот двигается к кровати, у которой стоят картины. Всё ещё хочет узнать, что на них изображено, но дело в том, что я не желаю этого знать. Боюсь, там опять эти жуткие портреты. Один факт наличия их здесь вернет мне панику, так что лучше не делать этого.

— Дилан, — ровно произношу его имя, и О’Брайен останавливается, повернувшись ко мне лицом. — Выйди, — не хочу быть такой, но строгость в голосе сохраняется. Дилан выпрямляется, начав хмурым взглядом скакать с картин на Лиллиан, и меня радует то, что на него не требуется давление. Парень сует ладони в карманы кофты, с опущенным задумчивым взглядом шагая к порогу. Даю ему выйти, только вот он не уходит, встав за стеной, и опирается на неё плечом, уже с привычной мне надменностью уставившись на меня. Он ждет… Ждет, что я не остановлюсь, и мне приходится заметно сглотнуть, подняв голову выше, и обратиться к Лиллиан. Ладно, признаю — хорошо, что Дилан остается рядом. У меня бы смелости не хватило. Один на один с Лиллиан. Она бы вышла победителем.

— Уберите эти картины, — киваю на холсты, чем вызываю нервный смешок у женщины:

— Что? Это же… — она разводит руками. Перебиваю:

— Уберите.

— Это просто картины, — она строит из себя идиотку. Или меня таковой считает. — Я хотела украсить немного дом, и…

— Пока вы не имеете никакого права вносить какие-то изменение в моем доме, — опять принадлежность, и я замечаю, как на это реагирует Лиллиан. Ей не нравится. Да, немного сдаю позиции, опустив взгляд, дабы разорвать зрительный контакт, но продолжаю:

— И не факт, что у вас будет такое право, поэтому, как собственник, я прошу вас убрать картины в подвал или уйти с ними на улицу.

Не могу более терпеть её молчаливой атаки. Не желаю больше стоять под её зрительным контролем. Мне это не нравится, так что не дожидаюсь ответа, осторожно и мягко, без грохота, прикрыв дверь, освободившись от морального гнета.

Выдыхаю. Тихо. Ладони покрылись ледяным потом, лоб влажный, а пальцы дрожат с новой силой. Это было сложно. Не уверена, что когда-нибудь повторю подобное. Это же просто… Просто…

Замолкаю мысленно, ощущая на себе взгляд парня, который продолжает молчать. Не выдерживаю, окончательно теряя свою холодность:

— Что? — ворчу, испытывая смущение за свою наигранную строгость.