— Может, обменяемся номерами?..
О’Брайен проводит ледяной ладонью по лицу, сжав пальцами губы, и томно вздыхает, дожидаясь тишины позади.
Он не позвонил. Он игнорировал. Он воспользовался.
Поворачивает голову, взглянув хмуро на Янг через свое плечо. Девушка кутается в одеяло, носом упираясь в ткань, чтобы согреть его кончик. При этом она надувает щеки, издавая вместе с выходом тихий звук, чем-то напоминающий чмоканье губ. Ее вид вызывает улыбку, но парень позволяет себе немного усмехнуться, вот только лицо быстро возвращает себе тревожность.
Райли не относится к тем людям, которые спокойно забудут о сексе, пускай даже с незнакомцем. Видимо, она посчитала произошедшее чем-то особенным, ведь в ее детском сознании нет понятия «пользования».
Не позвонил. Игнорировал. Воспользовался.
И чего парень удивляется той злости, которой его порой одаряет девчонка?
Ты ведь реально ублюдок, О’Брайен.
***
В последнее время очень часто мне приходится просыпаться без желания подъема. То самое ощущение, когда твое тело физически не способно оторваться от кровати. Оно не расслабленное, оно каменное. Будто вместо крови течет пока еще жидкий цемент, он всё больше застывает, обездвиживая тебя. И, наконец, сознание — один из главных виновников моей апатии. Вместо головного мозга гребаная гиря в несколько фунтов, поэтому с таким трудом отрываю лицо от подушки, с самого пробуждения проявляя исключительно хмурость. Представляю сколько эмоциональных морщинок сейчас уродуют кожу. Теперь понимаю, почему человек чувствует себя морально легче, когда улыбается. Улыбка задействует меньше мускул, поэтому от проявления светлых эмоций человек не устает. С негативом дела обстоят в корне иначе. Он требует больше усилий для своего проявления, от того у человека, на протяжении дня который испытывал лишь отрицательные чувства, выражая их непосредственно на лице, появляется ощущение усталости на коже, глаза кажутся тяжелыми, словно они сейчас вытекут горячей смесью белка.
Но речь идет о целом дне, а мне везет проснуться с этим. И первое, что делаю, — прислушиваюсь к себе, к своим ощущениям. Лежу на боку. Оцениваю биение сердца. Ровное. Оцениваю внутреннюю степень необъяснимой паники, преследовавшей меня весь вчерашний день. Ее нет. Но остается осадок из легкого страха перед темнотой. Радует, что в целом мое сознание прекращает атаковать меня саму, позволяя взять мысли под строгий контроль.
Выходит присесть, подогнув ноги. Руками опираюсь на кровать, пока хмурым взглядом изучаю серую комнату, а пальцами сжимаю одеяло, подтянув к своему животу, чтобы прикрыть колени от холода. Оглядываюсь. Окно плотно закрыто, а в помещении всё равно зябко. Сквозь шторы проникает бледность этого утра. Весна. Она всегда ассоциируется с разнообразием цветов, ярким, но холодным солнцем, голубым небом и оживающей после зимы природой, но что происходит сейчас? Трава нездорового серо-коричневого оттенка, постоянно прибита ногами к земле, холодной и до омерзения склизкой, небо затянуто облаками, солнца не видно, а лес на горизонте кажется совсем потерял зеленые краски.
Будто наш город попадает в череду из осени и зимы. Совсем не радует глаз.
Глубокий, опечаленный вздох. Откидываю одеяло, поднявшись с кровати. Холодный воздух окутывает ноги, зря легла спать в шортах, но мне… Настолько всё равно. Единственное, что делаю для утепления, — натягиваю кофту на футболку, после чего иду к двери, игнорируя внезапное возвращение в тело дрожи.
Нет. Всё. Хватит.
Выхожу в коридор и не даю себе возможности напугать саму себя своими же мыслями. Не думаю о полумраке, не думаю о кабинете отца, не думаю о глазах. Но быстрым шагом, скользя носочками по паркету, приближаюсь к лестнице. Не оглядываюсь в темноту, что создает из себя образы, которые улавливаю краем глаз.
Прекрати думать о ерунде.
Честно, я чувствую себя слишком расстроенной, хотя ничего этому не способствует. Это снова оно — печаль без причины. Что-то внутри меня, не зависящее от внешнего мира.
Спускаюсь, хочу свернуть на кухню, но до ушей доносится гул мотора, привлекающий, поэтому торможу, с чувством груза на лице прислушиваюсь к шуму, пока тот не затихает. Кто-то приехал?
Моргаю. Точно. И как я умудряюсь забывать о сожительстве с Диланом? Сегодня моя голова не варит совершенно.
Подхожу к двери, открыв ее и впустив больше холодного воздуха в прихожую. Выглядываю, щуря веки из-за бледноты, и делаю пару шажков по крыльцу, чтобы увидеть машину парня, припаркованную чуть в стороне. О’Брайен стоит у капота, подняв крышку, одной рукой лезет внутрь, другой пытается что-то вытянуть. Повернут ко мне спиной, поэтому не догадывается о моем приближении: складываю руки на груди, на носках иду вдоль стены дома, не наступая на мокрую траву, и выхожу к гаражу, напротив которого стоит автомобиль парня и он сам. Я очень тихая, он вряд ли заприметит меня, если не подам голос, но мой еще полностью не проснувшийся разум не считает важным сообщить о моем присутствии, так что подхожу ближе, встав немного сбоку, и любопытно наблюдаю за тем, что творит этот тип с таким серьезным видом. Что-то застряло? Дилан продолжает пытаться вытянуть нечто из внутренностей машины, и меня совсем не поражает то, что происходит дальше: рука, которой он пытается выдернуть неизвестный мне предмет, соскальзывает, и со всей силой парень бьет мне в плечо локтем, так же резко повернув в мою сторону голову. Дикая боль начинает активно пульсировать под кожей, но я лишь приоткрываю рот, чтобы извиниться, ведь помешала ему работать, и понимаю, почему парень перебивает, переходя на ругань:
— Черт, подавай признаки жизни! — Дилан, видимо, сам в шоке, я же никак не сообщила о своем присутствии. Парень остается в некой озадаченности, соображая, что только что произошло. Подобно мне. Я очень медленно реагирую на боль, коснувшись плеча пальцами, и хмуро шепчу, опустив взгляд:
— Ау.
О’Брайен раздраженно ворчит, вынув руки из капота, и неаккуратно сжимает мое плечо одной ладонью, пока второй трет место, по которому ударил:
— Где херов бубенчик, крольчатина? — фыркает, пока активно растирает больной участок, хмуро уставившись на мою руку. А я смотрю на него. Ну, отчасти виновата сама. Надо перестать вот так подкрадываться к людям.
Ситуация… Неловкая.
— Что с машиной? — задаю вопрос, кивнув на капот, чтобы убрать молчание. Дилан оглядывается на автомобиль, уже спокойнее мнет кожу моего плеча пальцами:
— Херня какая-то, — одну руку опускает, второй продолжает массировать.
— Ты разбираешься? — боль практически стихает, но меня больше волнует легкий жар, охватывающий щеки.
Дилан усмехается, взглянув в ответ:
— Нет, — хлопает меня по плечу, отчего делаю шаг в сторону. Тело по-прежнему слабое, любое воздействие приводит к потере равновесия. Парень закрывает крышку капота, направившись к крыльцу дома, следую за ним, пальцами давя на больное плечо:
— Не лучше будет отвезти на осмотр?
— Я сигареты купить не могу, а ты про ремонт машины заикаешься, — О’Брайен открывает дверь, искоса взглянув на мои ноги, прежде чем войти в дом. Иду за ним.
— Простудиться хочешь? — сворачивает на кухню, еле заметно передернувшись от холода. Молчу, подходя к тумбе, а парень включает воду в раковине, грея ладони. Беру пакет с витаминами, вынимая баночку, делаю всё на автомате, не обращая внимания на внутреннее сомнение. Хватит противиться. Я же не просто так пью витамины на протяжении стольких лет. Тем более, они повышают мое настроение. Понятия не имею, каким образом, в чем выражается связь между слабыми костями и эмоциями, но в данный момент мне слишком плевать.
Открываю баночку.
— Эй, — Дилан подает голос, поэтому останавливаюсь, взглянув на него с усталым безразличием. Парень не хмур, но могу предположить, что испытывает отрицательные эмоции, пока изучает этикетку витамин:
— С чего вдруг? — не понимает, установив зрительный контакт. — Мне кажется, тебе и без них нормально живется.
