Она распахнула мою рубашку, от вида синяков и гематом вокруг моих ребер у нее расширились глаза, она нежно касалась синяков, ее рука скользнула на мой живот, изучая пресс. Затем посмотрела на меня, обняла за шею и притянула к себе.

Я поднял ее на руки, было чертовски больно, но мне было все равно. Она почти ничего не весила, но мои сломанные ребра еще не срослись. Харпер смотрела на меня широко раскрытыми глазами, я положил ее на кровать, но ее руки так и не покинули мою шею, а губы все еще были на моих губах. Мы делили один воздух, одно пространство на двоих. Мы могли бы быть одним целым.

Лежа рядом, я почувствовал, что ее поцелуи становились такими же голодными и страстными, как и мои, и когда я скользнул рукой по ее бедру, ощущая кожу под тонкой тканью, она придвинулась ближе и застонала. Я скользнул под ее майку, у нее была мягкая, никем не тронутая кожа, я засомневался, потому отстранился, пытаясь найти ответы на волнующие меня вопросы, при этом не произнося их вслух, я искал одобрения в ее глазах.

Харпер села, сняла через голову майку и бросила на пол, затем потянулась к моей майке, и я позволил снять ее с меня, затем она притянула меня к себе, и я вновь подчинился.

Наши губы были как будто кусочками паззла, когда ее пальцы скользнули по моей спине, изучая мои шрамы, я почувствовал, что исцеляюсь. Это было чертовски приятно. Как будто я всю жизнь ждал лишь ее, просто чтобы доверить ей самые темные частички моей души. Она видела эту темноту и принимала ее. Я поглощал ее часть за частью и все равно этого было недостаточно.

Я потянулся к ее джинсам, коснулся бедер, затем упругого живота, ребер, и когда добрался до груди, у меня пересохло во рту. Мне не пришлось ее ни о чем спрашивать, она приподняла попу, сняла с себя джинсы и бросила их на пол. Одним легким движением руки я расстегнул ее кружевной лифчик, Харпер лежала передо мной, доверяя мне, с широко распахнутыми глазами и рассыпавшимися по сторонам волосами, как ангел, спустившийся с небес. Я буквально перестал дышать, просто забыл, как это делается, не говоря ни слова, я взял ее за руку и приложил к своей груди — слева, где как сумасшедшее стучало мое сердце. В ее глазах явно читалось удивление, когда она почувствовала бешеный ритм моего сердца. Я поднялся с кровати, снял джинсы, трусы, она снова потянулась ко мне, и я пошел на ее зов.

Ее мягкое и нежное тело лежало подо мной, мы слились воедино, как два кусочка металла, разгоряченных до жидкого состояния. Она касалась моих шрамов на спине, но мне было все равно. Мне не было стыдно от того, что она видела мои шрамы. Когда я пробовал ее, целовал в шею, в ложбинку на горле и в эти сладкие, полные губы, я изучал ее тело и понимал, что оно идеальное, гибкое, как и мое. Она была самой красивой из всех девушек, которых я видел.

Нащупав кошелек на прикроватном столике, я вытащил оттуда презерватив, открыл его и надел. Я взялся за краешки ее трусиков, нежно стянул их и бросил на пол, затем медленно двинулся к ней, нерешительно, пытаясь совладать с желанием и голодом. Я целовал ее, целовал не прекращая, затем коленом раздвинул ее бедра, и наконец заполнил, проглотив ее вздох поцелуем, затем замер, чтобы Харпер немного привыкла ко мне. К нам. Я чуть не сошел с ума, пока ждал. Затем поцеловал ее, и она поцеловала меня в ответ. Ее ноги инстинктивно обхватили меня за талию и тогда мы стали двигаться, двигаться в такт, как единое целое, и я снова потерялся. Я увидел, как глаза Харпер расширились, а затем она зажмурилась, и стон наслаждения сорвался с ее губ. И тогда я взорвался, волна за волной, пока хватало дыхания, после падая рядом с ней. Мы оба задыхались, я притянул ее к себе, она прижалась ко мне всем телом, и я ласково поцеловал ее в лоб. Мы лежали, пока наши сердца возвращались в нормальный ритм.

Я посмотрел на нее, такую нежную при свете свечи. Ее губы слегка распухли от поцелуев, а глаза были слегка влажные.

— Я не могу перестать смотреть на тебя, — сказала она, и ее пальцы коснулись моего живота. — Или изучать руками.

Если бы девушка могла заставить сердце парня растаять, то именно этой фразой она только что сделала это. Я заложил ей волосы за ухо.

— Я здесь, — пробормотал я.

Она склонила голову.

— Что ты имеешь в виду?

Я провел пальцем по ее губам.

— Я искал тебя всю мою жизнь.

Она улыбнулась такой улыбкой, которой я еще не видел, положила мою голову себе на грудь, и я заснул самым спокойным сном в объятиях Харпер. Она нежно водила пальчиком по моей коже, по волосам, целовала в висок. Исцеляя меня.

Едва занялось утро, я проснулся, все еще в объятиях Харпер, и когда я поднял свой взгляд, ее широко раскрытые глаза смотрели на меня, наполненные удивлением.

— Я же говорила, что не могу перестать смотреть на тебя, — она улыбнулась, затем нахмурила брови. — У меня все болит.

Я медленно улыбнулся.

— Это нормально.

— У тебя… у тебя такой большой член.

Я приподнял бровь.

— Так все девочки говорят?

Она бросила в меня подушкой.

— Я серьезно! — затем она опустила глаза вниз, увидела мою эрекцию. — Ого.

Я не мог сдерживаться, потому рассмеялся. Ее роскошное тело звало меня, но я знал, что нужно время, чтобы у нее там внизу все зажило, иначе я сделаю ей больно.

— Пойдем готовить блинчики.

— Пойдем.

Я подумал, что неплохо было бы для начала принять холодный душ, но отмел эту идею и дал ей одну из моих футболок. Она была ей практически до колена, но выглядела Харпер в ней просто восхитительно. Пока я готовил блинчики, она сидела на столешнице, затем мы вместе позавтракали на диване. Это было так… так нормально. Так правильно. Как будто все то дерьмо и ад, через которые я прошел в детстве, привели меня вот сюда, к этой девушке, к той, которая исцелит меня.

Выходные пролетели слишком быстро. Я не мог отвести глаз от нее или отнять рук. Да я практически чувствовал себя девственником рядом с ней. С Харпер все было по-другому, не так, как со всеми другими девушками, которые у меня были. С Харпер все было уникально. Особо. Она заполняла ту пустоту, которая всегда была со мной, пустоту, которая, как я думал, не заполнится никогда. Я ни разу никого не подпускал так близко, не позволял видеть себя настоящего. Было так легко пустить Харпер. Так чертовски легко. И что теперь? Когда она там? Я не хотел, чтобы она уходила. За всю свою жизнь я любил лишь двоих — Кэти и Бракса. Теперь же, впервые в жизни, я понял, что у меня в сердце еще есть место. Понимание этого заставило меня задуматься, задуматься о будущем. Ведь если я хотел быть с Харпер, нужно было покончить с числами. Как, черт возьми, я это сделаю?

В воскресенье днем Оливия с Браксом вернулись. Мы вышли на улицу, чтобы встретить их.

Оливия, с рюкзаком за плечами, слезла с байка Бракса и стала расстегивать шлем. Бракс последовал ее примеру.

— Как дела, брат? Коротышка?

Я притянул Харпер ближе к себе.

— Отлично.

Оливия улыбнулась.

— Последние несколько десятков миль я чувствовала, как у Бракса урчит живот, — сказала она и посмотрела на Харпер. — Мы… мы собираемся поехать в пиццерию. Поедешь с нами?

Я почувствовал, как она напряглась, но затем заметил, как Харпер выдыхает, медленно, успокаивающе. Это чувствовал только я, больше никто.

— Было бы здорово, Оливия, — медленно и нерешительно сказала Харпер. — Спасибо.

Оливия улыбнулась мне. Я не смог сдержаться, потому улыбался, как идиот во весь рот. Оливия просияла, как будто сделала величайшее открытие. Окончательный прорыв. Харпер посмотрела на меня и ее глаза сияли.

Она согласилась пойти и, по какой-то причине, я понял, что это важное изменение, важная веха в жизни. Я не мог понять, почему она никогда не соглашалась, даже если это был просто ужин с друзьями. Меня беспокоило, что она очень мало ела. Все выходные я чувствовал и слышал, как ее живот урчит от голода, но, когда я предлагал поесть, она говорила, что не голодна. Ей не нужна было еда, ей нужен был я. В этом плане она была голодна, очень даже, от этого я улыбался, но все же беспокоился. Я знал, что она доверяет мне, но большая темная комната, полная тайн и секретов Харпер, все еще была закрыта для меня. Надеюсь, однажды она пустит меня туда.