Наедине с древними призраками я улыбаюсь, полагая, что на этот раз опередил своих врагов. Об этом месте больше не знает никто. До открытия врат гостей ждать не стоит.

Но, если кто-то и посмеет сунуться сюда, я уничтожу их. Конечно, после того, как закончу развлекаться с их изломанными телами и научу, что помимо смерти, о которой они будут умолять, есть вещи похуже.

Гигантский военный корабль содрогнулся от срикошетившего попадания батареи планетарной обороны. Впрочем, я считал, что «Люкс Императорис» получил срикошетившее попадание лишь потому, что еще был жив. Корпус остался неповрежденным. Мой остывший труп не плавал в межпланетном пространстве. На мгновение воцарилось совершенное спокойствие, как будто четверть миллиона человек — членов команды корабля и всех воинов Имперской Гвардии, которых он перевозил, — разом затаили дыхание.

Сквозь бронированный кристаллический купол в командном центре военного корабля я видел, как пылает мир. Деметрий был шаром, покрытым исполинскими лесами и древними храмами. Удары с орбиты подожгли те леса. Когда ночь объяла своими крыльями видимую часть планеты, материки исчезли за переливающимися огнями. Время от времени, когда флагман давал залпы из своих батарей, в мое поле зрения врывались мерцающие следы выстрелов. Пугающая красота.

Деметрий был не первым горевшим миром, который мне пришлось увидеть за десять лет, прошедших с тех пор, как я стал телохранителем Махариуса, и точно не станет последним.

Нас окружали огромные голоэкраны, транслировавшие трехмерные топографические карты этого сектора Галактики, по которому рокотала гигантская военная машина Крестового похода. Под каждым голоэкраном стояли широкие столы. Писцы и техноадепты передвигали по ним отображения армий и флотов. Я понятия не имел, что здесь происходит, но мне этого знать и не полагалось. Человек, которого я охранял, знал все это и даже больше.

За десять лет после Карска Махариус ничуть не изменился. Он все так же выглядел как бог-воин. На некоторых других генералах начинали сказываться беззаботная жизнь и трофеи галактических масштабов победы, но только не на нем.

Омолаживающие операции по-прежнему помогали ему куда лучше, нежели всем, кого мне доводилось встречать. Махариус в буквальном смысле выглядел так же, как в день, когда проводил смотр своих войск перед штурмом Железограда. Его волосы оставались такими же золотистыми, фигура — стройной, глаза напоминали высшего хищника. Однако теперь в чертах его лица появились жесткость, которой не было при нашей первой встрече, и угрюмость, постоянно усиливавшаяся после встречи с демоном в сердце Карска. Во время того столкновения он увидал нечто, что заставило его еще упорнее завоевывать миры, вселило в него еще большую решимость восстановить имперский контроль над секторами, отколовшимися во времена Схизмы.

Он шагал по командному центру, излучая ту же ауру уверенности, что поразила меня до глубины души, когда я увидел его впервые. Теперь он был как будто еще увереннее и имел на это веские причины.

Десять лет Крестовый поход почти непрерывно одерживал победу за победой. Он отвоевал сотни миров, приведя их обратно к свету Императора, и возвратил бесчисленные миллиарды людей к истинной вере.

Сомневаюсь, что и я сколь-либо изменился. С тех пор как я вошел в личную гвардию Махариуса, мне также открылся доступ к омолаживающим операциям, и врачи неплохо надо мной поработали. Я не ощущал себя ни на день старше со времен давних событий на Карске. То же касалось и Антона, который стоял неподалеку, пристально изучая персонал на предмет угрозы лорду верховному командующему. Он по-прежнему был высоким и нескладным, как птица-рыболов из дельты Большой Черной Реки. Зеленая форма с символом дома Махариуса — львиной головой — висела на нем, словно обноски на чучеле. Омолаживающие операции так и не сумели убрать старый шрам у него на лбу, и тот извивался, будто многоножка, всякий раз, когда Антон хмурился или прищуривался.

Иван следил за происходящим с циничным блеском в человеческих глазах, глядевших с частично металлического лица. Ухмылка открывала его заостренные металлические зубы. Омолаживающие операции не особо ему помогали, видимо, из-за того, что тело Ивана было утыкано механическими частями и пронизано техномагией сывороток. Конечно, качество его аугментики стало значительно выше, как и подобало телохранителю величайшего из ныне живущих военачальников. Похоже, они не причиняли ему такую же боль, как старые модели, и он перестал пить как не в себя, по крайней мере не рядом с Махариусом.

Мы прошли долгий путь от наших домов в трущобах мира-улья Велиал.

Гробовщик взирал на все своим странным пустым взглядом. Он также не изменился со времен Карска. Впрочем, именно там он претерпел самые сильные изменения, подобных которым я не видел, из-за того, чему стал свидетелем. Из младшего офицера экипажа «Гибельного клинка» Гробовщик стал командиром телохранителей одного из важнейших людей в человеческой истории, и это ровным счетом ничего не изменило. У меня было стойкое чувство, что теперь изменить Гробовщика никому и ничему не под силу. С того дня, как по его форме разбрызгало мозги лейтенанта, лицо Гробовщика стало холодным и отстраненным.

Конечно, за безопасность Махариуса отвечали не только мы. Некоторые телохранители пробыли подле него куда дольше нашего. Большинство из них были из его семьи. Их призвали из его родного мира, дабы возместить потери на Карске и после него. Кое в чем все они напоминали самого Махариуса. У всех были такие же золотистая кожа и золотистые волосы. Все они выглядели как меньшие и неполноценные копии великого человека, словно вылепленные из глины чуть худшего сорта. В его гвардию входили также люди, набранные из сотни разных миров и сотни разных полков, и все они в битве обрели право служить лучшему полководцу человечества. Катачанцы, геморане, мордиане и телузиане. Их всех объединяла непоколебимая преданность Крестовому походу и лично Махариусу.

«Люкс Императорис» вздрогнул снова, когда рядом раздался очередной взрыв. Я вознес молитву Императору, задаваясь вопросом, услышит ли Он меня со своего трона на далекой Терре.

К Махариусу подошел писец и заговорил с ним с той смесью точности, официальности и почтительности, которую лорд верховный командующий вселял во всех окружающих. Адепт старался не обращать внимания на содрогания корабля и не задумываться о вероятности мгновенной смерти, пока докладывал об очередной победе. Миры Протейской системы капитулировали, приведя тем самым еще три планеты, десять городов-ульев и девятнадцать миллиардов человек обратно в лоно Империума. Махариус кивнул, обернулся, что-то сказал другому клерку, представляя руководившего кампанией генерала к какой-то награде, и двинулся дальше.

К нему приблизились еще два клерка в форме и отдали честь, но, прежде чем они успели открыть рты, Махариус выпалил приказы, разослав находившимся в пяти звездных системах отсюда командирам распоряжения: какие города необходимо взять в осаду, каким планетам предложить альянсы и каким губернаторам дать взятку. Он легко запоминал эти сведения, хранил в памяти все требуемые данные, все детали бесконечно огромной кампании, подобной которой, возможно, не вели с тех пор, как Император ходил среди людей. Он приказал выслать командирам на помощь свежие подкрепления и продолжил путь к дальним столам.

Время от времени Махариус поднимал глаза и с грустью смотрел на горящую планету. Тогда я чувствовал к нему симпатию. Он был воином, рожденным для того, чтобы сражаться. Ему нравилось командовать этими необъятными силами, но я подозревал, что он тоскует о воодушевлении, которое испытывал в бою, о чувстве опасности, о том, чтобы снова взять жизнь в свои руки. Мысленно Махариус уносился к тем последним сражениям, что гремели в мире под нами.