Я отгоняю подобные мысли. Не знаю, зачем вообще раздумываю над подобным. Должен признать, в этом месте присутствует что-то слегка тревожное. Храмы наших предков вздымаются над нами, словно могилы позабытых богов, и в определенном смысле так оно и есть. Я поднимаюсь по холму, по пути принимая почтительные салюты от своих воинов. Их дисциплина оставляет желать лучшего — некоторые уже начали пиршество, заживо свежуя жертв, чтобы поглотить их приятную агонию. Я запоминаю имена живодеров и позже накажу их в должной мере неприметным образом. Они поймут мое послание.

Я останавливаюсь под сенью храма Полуночно-Темного. Мне пришлось преодолеть немалый путь, дабы найти это святилище в месте, где никто из моих врагов не догадался бы искать. Мои противники все еще сидят в Комморраге, погрязнув в своих бесконечных распрях и интригах. Неужели лишь я один читал древние книги? Едва ли. Я научился не доверять удаче. Слишком часто она оказывается улыбающейся маской, скрывающей планы врагов. Когда Вселенная преподносит подарок, не поленись присмотреться внимательнее. Многим она протягивает отравленную чашу, так похожую на кубок победителя. Мне пришлось заплатить высокую цену, чтобы это понять. Цена поражения в комморрагских интригах велика.

Я разглядываю огромный вход. Надо мною нависает таинственный каменный гигант. Его прекрасное лицо, длинное и худощавое, несколько напоминает мое. У гиганта заостренные уши. Он высок и строен в сравнении с теми нескладными человеческими трупами, на которые взирает.

Я вхожу в портал и оказываюсь в прохладном коридоре. Когда-то эта пещера имела ритуальное значение для моих мягкотелых предков, еще в те времена, когда они верили в своих богов-слабаков. В стенах высечены ниши и альковы с множеством небольших святилищ, где когда-то оставляли подношения, цветы, благовония и тому подобную чушь. Я снимаю шлем и оставляю подношение слюной в лицо одному из справедливо забытых божеств. Человек, облаченный в рясу их жреческой касты, потрясенно охает. Мой заместитель Силерия вонзает палец-лезвие в его нервный узел, и тот кричит.

— Позабытые нашли себе новых верующих, — весело говорит она.

— Они их вполне заслуживают, — отвечаю я, и она смеется. Между нами всегда было своего рода взаимопонимание. — Монкеи понятия не имеют, кому поклоняются, даже не знают, что те, кому они молятся, давным-давно мертвы, пожраны Той, Что Жаждет.

— Я взяла святилище под контроль, как вы и приказывали, лорд Аштериот. Никто не приближался к нему, и не приблизится, пока вы лично не проверите его.

Я вижу в ее взгляде непонимание. Она, очевидно, задается вопросом, зачем мы здесь, вместо того чтобы разграблять человеческие города этого мира и уводить рабов для Темного Пира. Я размышлял над тем, чтобы ввести ее в круг приближенных лиц, но я не самоубийца. Она может попытаться вернуть себе расположение в Комморраге, сдав меня врагам. Она узнает то, что ей необходимо знать, в положенное время. Интересно, успела ли она проникнуть во внутренний санктум, чтобы самой поглазеть на то, ради чего мы преодолели такой путь?

Естественно, она проникла и пребывает в смятении потому, что не нашла там ничего достойного внимания.

Силерия — прелестное создание, но ей не хватает ни понимания, ни воображения. Для нее все, что не блестит или не кричит, не имеет никакой ценности. Она не понимает, что еще можно найти в старом пустом святилище. Я вижу, как она изнывает от желания расспросить меня, поэтому я ободряюще киваю ей.

— Правда, что вы собираетесь осквернить эти святилища, мой господин?

Силерия произносит слово «господин» с чуть заметной сексуальной интонацией. Я помню, как она извивалась под моей плетью во время наших постельных игр в доминирование и подчинение. Но она уж точно не так глупа, чтобы считать, будто я позволю подобным воспоминаниям повлиять на себя. Впрочем, я могу получить кое-какую пользу, если укреплю ее в этом заблуждении.

— В некотором смысле, Силерия, — говорю я.

По-своему, это тоже правда. Если древним текстам можно верить, я совершу акт осквернения, когда врата откроются.

Я возьму то, что сотворили древние, и извращу ради собственных целей, которых, по всей вероятности, они не разделяли. Она кивает, словно я сказал ей что-то важное. Возможно, для ее ограниченного понимания это и есть что-то важное. Впрочем, какие бы хитрые планы ни строила Силерия, она всегда будет последователем. Одни рождаются, чтобы возглавлять, а другие — следовать, даже среди Венца Творения.

— Я иду внутрь, — говорю я. — Пусть меня никто не тревожит.

Я оставил ее задумчиво колоть человека своими лезвиями.

Его хныканье — это смесь наслаждения, ужаса и боли. Не сомневаюсь, что какое-то время Силерия будет занята новой игрушкой. Я же направляю помыслы на более возвышенные вещи, пока спускаюсь во мрак под храмовым комплексом. Меня ждет долгая дорога, прежде чем я найду искомое.

Она совершенно не похожа на что-то важное. Даже я, осведомленный о ее значимости, не могу избавиться от разочарования. И ради этого я преодолел все те световые годы? Ради этого странствовал по паутине, устранился от интриг Комморрага и потерял место в рядах Возвышенных? Вот этого?

Я стою посреди огромного зала, окруженный оскверненными статуями павших богов. Передо мною высится арка, достаточно широкая, чтобы через нее прошел корабль-скиммер, вот только это невозможно. Идти там некуда. Арка выглядит так, будто высечена прямо в толще стены. За ней лишь сплошной камень, усыпанный сверкающими кристаллами. Мог ли я ошибиться, задаюсь я вопросом, могли ли древние тексты ошибаться, мог ли я стать жертвой великой космической шутки?

Я снова оглядываю арку. На ней вырезаны имена двенадцати забытых богов, которым когда-то был посвящен храм. Если бы я даже мог назвать их, то не стал бы этого делать. Та, Что Жаждет, избавила Вселенную от их слабости, когда забрала к себе. Они не заслуживают того, чтобы сильные помнили о них.

Более нам не нужны подобные божества, уж точно не такие хрупкие. Мы сами стали подобны богам.

Снимаю перчатку и, коснувшись холодных камней, ощупываю их поверхность. Не знаю, на что надеюсь. Здесь нет тайных кнопок или плит, на которые можно нажать.

Вожу пальцами по глубоким венам кристаллов внутри арки, продолжая надеяться на какой-то отклик, проблеск древнего археотеха, оживающего от моего прикосновения. Ничего не происходит.

Я оглядываюсь. Секунду мне кажется, будто за мной следят. Наверное, кто-то из моих воинов, подглядывающих за мной в надежде что-то вынюхать. Может быть, Силерия. Я ничего не вижу, а мои чувства куда острее, чем у большинства. Повсюду витает ощущение древнего, истлевшего присутствия. Возможно, это призрачные останки давно умерших богов, продолжающих цепляться за это место.

Время пришло, говорю я себе. Подхожу к алтарю и опускаю руки на психотропные кристаллы. Они дрожат под моими пальцами, все еще отвечая на былую мощь места. Я начинаю ритуалы, которые узнал из старых книг, похищенных из запретной библиотеки. Я ощущаю, как кристаллы вздрагивают, когда древние силы пробуждаются. Замерцали огни. Земля вздрагивает, будто гигантское существо, внезапно очнувшееся от древнего кошмара. Я сдвинул первый камушек лавины, которая в конечном итоге позволит сфокусировать весь геомантический потенциал этого места и открыть врата. Если все пройдет правильно, печать сломается, и пути, что скрываются за ними, станут доступными в считанные недели.

Впереди меня ждет много работы — нужно провести требуемые ритуалы и призвать необходимые силы. Но я уже начал. Стал на шаг ближе к тому, что замышлял все эти века.

Я стою у врат, думая, найду ли в самом деле ключ к абсолютной власти. Тексты намекают именно на это. Когда-то давно в этом месте древние попытались создать устройство, которое стало бы абсолютным оружием для абсолютной защиты. Судя по всему, Грехопадение случилось до того, как его успели испытать, но древним это почти удалось. Если это хотя бы отчасти так, то с их творением я буду способен на многое.