– Пять будет в конце октября.

– В годовщины сложнее всего. Осенние ночи, запахи фейерверков, Хеллоуин. Все это будет напоминать тебе о них. И может, даже в газетах что-то напишут. Пять лет – это своего рода рубеж.

Мэнди вспомнила тот дом. Представила, как он ждет в темноте, когда его снесут. Окна пусты, как глазницы. Из комнаты в комнату переползают темные тени. Завтра это будет всего лишь клочок земли, ожидающий новой застройки. Мэнди вдруг захлестнули эмоции, и она уставилась на колени, запрещая себе плакать.

– Есть предложение, – деловито произнесла доктор Шукла. – К нам прибыл сотрудник – аспирантка, которая изучает, как тревожность и депрессия влияют на молодежь. Она надеется поработать с нашими пациентами, и мне кажется, ты для нее – идеальный вариант.

– Предлагаете помощь психотерапевта? Но я ходила на консультации в школе…

– Это другое. Теперь ты стала старше. Проблемы подростков твоего возраста больше похожи на депрессию и тревожность взрослых. По крайней мере, так считает эта молодая ученая. Думаю, тебе стоит встретиться с ней и посмотреть, сможет ли она помочь. А я между тем буду следить за твоим физическим здоровьем, и если показатели ухудшатся, немедленно отправлю тебя к специалисту.

Мэнди открыла рот, чтобы отказаться, но как-то замешкалась. Эта ученая была новенькой, нездешней.

– Как тебе?

– Хорошо.

– Тогда я расскажу ей о тебе, и она свяжется с тобой, чтобы назначить встречу.

Доктор Шукла начала увлеченно печатать, и Мэнди поняла, что прием окончен. Она пробормотала что-то незначащее, встала и направилась к выходу, по пути слыша, как доктор Шукла через интерком приглашает следующего пациента.

Мэнди поздно легла спать, гораздо позже мамы с папой. Дверь в их спальню закрылась сразу после десяти, тогда как Мэнди приготовила себе чай и отправилась с ним в комнату, чтобы посидеть в Фейсбуке. Там было много интересного. Томми участвовал в каких-то обсуждениях, и парочка знакомых ей девушек кокетливо ему отвечали. Ее лицо скривилось, и на секунду она задумалась, не присоединиться ли к ним. Но в итоге просто закрыла ноутбук. Затем подошла к кровати и села. У подушки стояла коробка с бусинами, которую она оставила там утром. Она достала тоненькую резинку и повыбирала из отделений целый ряд разноцветных бусинок.

Маме понравилось предложение доктора Шуклы о консультациях. Она вообще всегда радовалась, когда за Мэнди присматривал или лечил какой-то доктор.

Мэнди нанизала бусинки на резинку. Этот браслет будет нехитрым. Просто красочным пятном на ее запястье. Связал концы – и готово; и не нужно возиться с застежками, тем более в столь поздний час.

В голове всплыл образ доктора Шуклы, и девушка вспомнила все свои многолетние приемы. Сначала мама ходила с ней. Она садилась на стул пациента – Мэнди вставала рядышком – и заполняла собой каждый сантиметр кабинета. Мама подробно объясняла, о чем думала и что чувствовала дочь, а когда замолкала, доктор Шукла всегда поворачивалась к Мэнди, ожидая, что та заговорит. В те дни было сложно что-то добавить – мать, казалось, рассказывала все.

Но пару лет назад, когда мама рассказала о сыпи на внутренней стороне рук и задней части ног Мэнди, доктор Шукла перебила ее и заявила: «Не возражаете, если я переговорю с Мэнди наедине?»

Маму это оскорбило, и она начала возражать, но доктор Шукла вдруг поднялась, чего почти никогда не делала, и, обогнув стол, строго произнесла: «Миссис Кристал, у вас замечательные отношения с Мэнди, но, чтобы добраться до сути проблем, мне тоже нужно наладить с ней контакт». Она открыла дверь, и маме не оставалось ничего другого, кроме как встать и покинуть кабинет. Доктор Шукла вышла вслед за ней и прикрыла дверь. Послышалось перешептывание, а затем доктор вернулась и принялась задавать Мэнди сотни вопросов.

Тогда девочка рассказала ей, что видела Петру Армстронг в автобусе.

Ей было страшно об этом говорить, ведь это самый настоящий признак того, что она сходит с ума. Но это произошло на самом деле. Не один, а три раза. В первый – она сидела в автобусе на Стратфорд и смотрела в окно. И лишь краем глаза заметила девочку своего возраста, которая шла по проходу. А потом, когда та села, Мэнди взглянула на ее профиль и в этом подбородке и длинных волосах уловила что-то знакомое. Чем дольше она смотрела, тем больше эта девочка напоминала ей Петру Армстронг, повзрослевшую на год после пропажи. Мэнди ошеломленно пялилась на нее и пропустила свою остановку, твердо намереваясь проследить, куда та едет. Оказалось, в торговый центр. В тот первый раз Петре было бы тринадцать лет. Через год после этого она снова увидела ее в автобусе. Четырнадцатилетняя девочка была одета в узкие джинсы и ярко-красный топ вроде того, что надевали Петра и Тина на выступления своей группы «Красные розы». Ее лицо заострилось, тело изменилось. Тогда как у Петры была фигура ребенка, эта девочка могла похвастаться небольшой грудью и манерами, говорящими о более зрелом возрасте. В тот раз Мэнди вышла на своей остановке, оставив девочку в автобусе.

Год спустя она снова ее увидела – та спускалась по лестнице двухэтажного автобуса, ехавшего по Оксфорд-стрит. Худая девочка с длинными волосами держалась за перила и покачивалась из стороны в сторону в такт движения автобуса, широко улыбаясь кому-то на верхнем ярусе – Мэнди видела только ноги незнакомца. На вид ей было лет пятнадцать, ярко накрашенные губы надуты в обиде. Она вышла на следующей остановке и перебежала дорогу перед автобусом, направляясь к универмагу «Дебенхэмс».

Мэнди никому об этом не рассказывала.

Через какое-то время она начала выискивать Петру в каждом автобусе. Она вглядывалась в лица девочек-подростков самых разных комплекций, чтобы поймать ту крохотную вспышку хорошо знакомого, но больше никогда ее не видела.

Вот что она рассказала доктору Шукле.

Это было своего рода признание.

«Я схожу с ума? Мне это мерещится?» – спросила Мэнди.

Сердцем она понимала, что каждый раз это была другая девочка, а не та, что взрослела из года в год. Но на какую-то минуту в автобусе она была убеждена, что видела Петру. В ответ доктор Шукла покачала головой и, нахмурившись, сказала: «Сознание – это мощный инструмент. Оно может превратить тоску в то, что кажется настоящим. Когда находишься в депрессии, зацикливаешься на чем-то, сознание может показать то, что ты хочешь увидеть».

Но самое странное, что она видела только Петру. И никогда Тину.

Мэнди взяла готовый браслет. Примерила, по размеру ли, и завязала концы. Затем подняла руку, и браслет поймал свет от прикроватной лампы. Некоторые бусины были красными и сияли, как рубины. Она сразу вспомнила два шарика, которые зацепились за водосточную трубу того дома.

После разговора с доктором Шуклой все видения прекратились, словно их беседа разрушила чары, под которыми она находилась. Шестнадцати- или семнадцатилетняя Петра больше не держалась за поручни автобуса, не забивалась у окна, уткнувшись в мобильник. Не нажимала на кнопку требования остановки, не спрыгивала с автобуса и не убегала.

Петра пропала, и Мэнди больше не хотела ее видеть.

Понаблюдать за сносом дома на Принсесс-стрит собралась целая толпа. Мэнди тоже пришла, но избегала всякого зрительного контакта. Отдельно стоящий дом отличался от остальных. Построен в другом стиле и старше близлежащих дуплексов. Дом был большим, и на какое-то время после убийства его превратили в много- квартирку. На стене возле двери еще остался ряд из звонков. Но последние пару лет дом пустовал, медленно разваливаясь на части – стены потускнели, сад зарос, растения и сорняки все ближе подбирались к нему.

Сейчас здесь было полно рабочих и техники.

Желтый экскаватор с гусеничным движителем, как у танка, громко шумел. Зато двигался плавно, разворачиваясь полукругом в небольшом саду. И вот ковш замахнулся на здание, металлические челюсти взмыли в воздух. Мэнди неотрывно смотрела, как он с треском врезался в верхнюю часть кирпичной стены. На секунду повисла тишина. Мэнди затаила дыхание, когда стена обрушилась, таща за собой часть эркерного окна. И все это рухнуло на землю, подняв облако пыли.