Существовало понятие загородный дом, но не деревня, куда можно уехать на лето от городской суеты. В Нижних Землях вообще с суетой было не очень. Сейчас, после Бонна, Марку казалось, что в Нижних Землях никто никуда не спешил.

А возможно, сказывалось то, что все Нижние Земли можно на поезде проехать за шесть часов от самой северной до самой южной точки. А по Херцланду можно ехать, ехать, ехать, ехать до самой Сибири.

Херцландская деревня тоже была похожа на маленький город, но в ней большую часть года никто не жил. А так - все как в городе, только немного гипертрофированное. В большом городе трудно заметить пожарную часть, или костел, или солдатские мемориалы. А здесь - вот, все на виду. Над низенькими домиками из красного кирпича легко рассмотреть башенку добровольной пожарной части, сейчас совершенно пустой; острый шпиль церквушки, напоминающей старый утюг; выдающийся из каменной ограды мемориал с тевтонским крестом и списком погибших в Великой войне жителей деревни. И у каждого дома - камень с вырубленной фамилией жильцов.

Где-то выращивали овощи - землю развезло и клубни теперь неопрятно торчали среди лужиц. Взбухла и покосилась деревянная доска для объявлений. Кое-где торчали одинокие обрубки деревьев непонятного Марку назначения.

И везде-везде-везде ровные дороги и мощеные камнем тротуары. Вода сошла, дома остались стоять невредимыми, и только вывернутые наизнанку поля и огороды напоминали о разлившемся Рейне. Еще о Рейне - не прямо, а косвенно - напоминал начавшийся мелкий моросящий дождь.

Марк нахохлился, втягивая голову в плечи, и буркнул:

- Пастораль какая.

- Это хорошо или плохо? - спросила Мира.

Она была то ли самая смелая, то ли невольно взяла на себя роль миротворца-соцализитора для непутевого командира.

- Скорее плохо, - ответил Марк.

Они вошли в незапертую дверь церкви. Горела всего одна люстра на протянутом под самым шпилем проводе. Свет бросал странные тени на пол и стены, бликовал в узорчатых бесцветных витражах на окнах. Все в церкви было белым, кроме стульев, расставленных в хаотичном порядке по направлению к алтарю. Пахло - странно. Чем-то, что Марк так и не смог понять.

Марк никогда раньше не был в церкви, кроме как на школьных экскурсиях, но херцландские церкви представлял себе именно так: белая стерильность, пронзительный свет, узорчатые блики.

Херцландцы, в отличие от Марка, чувствовали себя более или менее в своей тарелке, во всяком случае, не рассматривали все как в зоопарке. На их гулкие шаги из неприметной двери выглянул молодой человек - очевидно, священник. Одетый в приличную по статусу одежду, с небольшой (даже скорее модной) небритостью, с темными внимательными глазами.

- Какая офигенная экономия на одежде, - буркнул Марк себе под нос.

Он ожидал, что его шутку услышит и оценит только Мира, но церковное эхо разнесло его слова всем участникам представления.

Марк неловко пошевелил плечами и бодрым шагом направился к священнику:

- Марк Леджервуд, Управление безопасности, Бонн, - оттарабанил Марк заученные фразы на херцландском и протянул руку, игнорируя испуганные взгляды оборотней.

Уве, как он успел заметить, реагировал на это достаточно спокойно.

Священник, ничуть не оскорбившись подобной бестактностью, пожал протянутую руку.

- Священник-настоятель Грабовски. Анзельм Грабовски, если по документу.

Снова вмешалась Мира - видимо, все-таки самая смелая:

- Так вы... ксендз?

Священник спокойно кивнул.

Марк удивленно посмотрел на Миру, затем на настоятеля Грабовски, по очереди на Юргена и Уве, и помахал рукой:

- Алле?

- На связи, - ответил священник.

- Нам нужно поговорить, - сказал Марк на международном.

Дальше его языковых познаний не хватало.

- Присаживайтесь, - священник ответил с сильным акцентом, подтащил к себе стул и сел.

Марк сел рядом, сел Уве, а Мира и Юрген остались стоять.

Марк достал телефон и сжал его в руке.

- Так. Расскажите, что у вас тут случилось. Если сложно на международном, можно на херцландском, мои коллеги переведут.

Священник кивнул и заговорил. Все, даже Марк, ничего не понимающий, внимательно его слушали. Когда священник закончил говорить, Юрген кивнул и задумчиво потер лоб.

- Ну, если кратко, то он сказал...

- Кратко не нужно, - прервал его Марк. - Нужно целиком и в подробностях.

- Ладно, - ответил Юрген. - Если целиком и в подробностях, то он сказал, что Рейн разливается почти каждый год, особенно весной, осенью - совсем немного, только когда дожди сильные идут. Но это обычно к ноябрю, ну и, знаете же, погодная дыра в Вестфалене дает о себе знать. В этот раз лило неделю, вот Рейн из берегов и вышел. Правильно?

Священник кивнул. На международном он, похоже, понимал куда лучше, чем говорил.

- Улицы залило сантиметров на пятьдесят, но это было недолго - ночь и утро. Под утро с кладбища притащило гробы, они в основном ушли назад, в низину или в Рейн, но где-то за забор зацепились или еще вроде. Так что, когда к вечеру приехали хозяева нескольких домов, увидели, что раскрытые гробы на их участках валяются. Со страху начали звонить по всем инстанциям. Настоятель не считает, что это вопрос, которым должно заниматься наше Управление.

Священник еще раз кивнул.

- Допустим, - буркнул Марк, хотя он очень не любил, когда свидетели решали, кто каким делом должен заниматься - а такое частенько случалось в Маардаме.

- А почему могилы были пустые?

Священник удивленно поднял брови и быстро ответил.

Юрген перевел:

- Так гробы открытые плыли. Вымыло и кости, и вообще все.

- Вообще все? - уточнил Марк.

- Не знаю, что это значит, - ответил Юрген.

- Допустим, - повторил Марк. - Кто-то из жителей здесь есть?

Священник покачал головой.

- А контакты жителей у вас есть? Для начала - тех, кто приезжал. И всех остальных тоже.

- Конечно, - ответил священник, привстал, доставая из-под своего балахона мобильный. - Запишите.

- Записываю, - ответил Марк.

Дело было, в общем-то, закончено. Как бы Штефан ни пытался нагнать жути, объяснение оказалось вполне банальным, и Марка это очень даже устраивало. Как, похоже, и остальных, даже Юргена, который тоже достал телефон и вслед за Марком записал номера, продиктованные священником.

Марк собрал все свое знание херцландского и поблагодарил Грабовски - коряво, зато от души.

- Сюда бы Томаша с Петром, - сказал Уве, когда они уже вышли из церкви и направлялись к машинам.

Юрген словно ничего не услышал, а Мира только очень по-оборотнически фыркнула, слегка напомнив Марку Агнешку. Может, из-за этого он, хотя и не особо стремился разговаривать с Уве, все же спросил:

- Зачем это?

Уве заметно расцвел, нагнал Марка и уже набрал в грудь воздуху, но Мира испортила ему минуту славы:

- Они, можно сказать, земляки. А ксендзов в нашей земле мало.

- Ксендзов? - переспросил Марк.

- Священников, - быстро вставил Уве.

- Грехи бы им отпустил, что ли, - буркнул Марк и прибавил шаг, снова оказываясь впереди всех.

Всю дорогу до оставленных на дороге машин Марк чувствовал спиной исходящее от кого-то из оборотней осуждение - то ли такого легкомысленного отношения к религии, то ли ребяческого решения Марка, из-за которого им пришлось топать туда и обратно несколько километров.

Когда они наконец добрались, по лицу Юргена Марк понял, кто был источником этих эмоций, которые, похоже, ощущали все. Положение немного исправил все тот же Уве, запросившийся в машину к Юргену. Ему никто не возразил, и, устраиваясь на совершенно таком же сиденье, но уже рядом с Мирой, Марк даже немного повеселел.

- А ведь ближайшую сотню километров на дороге не будет ни одной камеры, - заговорщическим тоном сказал он, когда машина с Юргеном и Уве ушла вперед.

- Даже не думай, - Мира смотрела прямо перед собой, и ее четкий профиль освещали лучи близящегося к горизонту солнца.