Я все всегда делаю так, чтобы было удобно. Волосы я обрезала сама, потому что длинные волосы – очень неудобно. Мама, когда меня увидела, сначала сделала круглые глаза, а потом отвела в парикмахерскую. «Подстригите нас по-человечески». – «Я хочу совсем короткую стрижку, как у мальчика», – сказала я. «Но ты же девочка, – сказала парикмахер. – Я подстригу тебя красиво, как девочку». – «Почему я девочка?» – спросила я. «Ну, бывают мальчики, а бывают девочки…» – «Я знаю, почему бывают мальчики и девочки», – сказала я. – Потому что в мужских половых клетках бывают икс-хромосомы и игрек-хромосомы, а в женских половых клетках только икс-хромосомы, и когда мужская половая клетка сливается с женской…» Парикмахер в зеркале сделала круглые глаза и выронила ножницы. «Почему так случилось, что у меня две икс-хромосомы?» – «Не обращайте внимания, мы немного со странностями», – сказала мама. «Сколько тебе лет?» – почему-то шепотом спросила меня парикмахер. «Пять лет и четыре месяца». – «Она у вас что, вундеркинд? Ребенок индиго?» – также шепотом спросила парикмахер у мамы, когда мы уже собрались уходить. Мама нахмурилась и пожала плечами.
Я читаю с двух лет. Я люблю свободные мягкие футболки и штаны и не люблю платья, потому что неудобно: подол болтается. Я не играю с другими детьми и вообще никогда не играю, потому что это неинтересно и бессмысленно.
Последнее маму особенно огорчает. Мама очень любит приглашать к нам домой своих подруг с детьми или бывать у них в гостях: много-много говорить и смеяться на кухне, и чтобы дети в это время все вместе играли в соседней комнате. Но я ненавижу, когда в моей комнате бывают чужие дети – они все передвигают со своих мест, ломают и портят, и не люблю ходить в гости, потому что там очень скучно и шумно, а вместо научных фильмов по телевизору запускают сплошные мультики.
Со мной маме трудно. Летом (двадцатого июня – у меня есть свой календарь, чтобы каждый день знать, какое число) мы едем в гости на день рождения маминой подруги. За город, в дом на одну квартиру, который называется «коттедж». Там много комнат, мало мебели и совсем нет книг. Я хочу пойти в дальние комнаты, чтобы поискать научные книги или хотя бы телевизор, но меня выводят на улицу. «Иди, побегай с ребятами». На улице – скучный подстриженный газон, пластмассовая горка, много разбросанных игрушек. Бегают дети. Кто-то хлопает меня по спине и кричит: «Догоняй!» Я отхожу в сторону. Скучно, скучно. Возле ограды, где трава нормальной длины, я вижу небольшое гнездо рыжих лесных муравьев (род формика, семейство муравьи). Вот это интересно! Я сажусь на корточки и начинаю наблюдать. Вскоре ко мне подходит мальчик старше меня. «Ты чего?» – спрашивает он. «Муравьи», – говорю я. И начинаю рассказывать, как здорово у муравьев все устроено, ведь у них есть разные профессии, они умеют находить дорогу домой и свои гнезда они строят так, что те не промокают даже в самый сильный ливень и отапливаются гниением веточек, из которых построены, поэтому в муравейнике даже зимой тепло, а наука, которая изучает муравьев, называется мир-ме-ко-логия. Мальчик слушает и все больше хмурится. Прямо как мама, когда я начинаю ей рассказывать что-нибудь интересное и научное. Вдруг мальчик вскакивает, начинает расшвыривать муравьиное гнездо ногами и прыгать на нем. Я говорю «прекрати» четыре раза. Три – обычным голосом и четвертый раз – очень громко, так, как со мной разговаривают, когда я не хочу отрываться от книги. Мальчик только смеется – и продолжает. Тогда я беру ракетку для бадминтона, которую мальчик принес с собой, и бью его ребром ракетки по лицу. И снова. Не очень сильно – так, чтобы было больно, но не было сотрясения мозга. Дальше становится невыносимо шумно: мальчик вопит, зажимает нос и его утаскивают под мышки, меня тоже уводят, и все страшно громко кричат. В углу гостиной я сажусь на корточки, и закрываю уши ладонями, и так сижу, пока мама не увозит меня домой.
«Почему ты меня постоянно позоришь? Всякий раз – что-нибудь да случается! С тобой невозможно никуда выйти! Зачем ты разбила тому мальчику лицо до крови?» – «Затем, чтобы он прекратил разрушать муравейник. Я ему четыре раза сказала „Прекрати“, но он не понимает слов, потому что он злой и глупый». – «Господи, какой-то муравейник!» – «Не какой-то. Он убил муравьев и разрушил их дом. Тебе бы не понравилось, если бы наш дом разрушили, а нас убили». – «С тобой чокнуться можно! Ну что о тебе подумают?» – «Мне неинтересно, что обо мне думают другие люди». – «Просто чокнуться можно…»
Врач называется психоневролог (пси-хо-нев-ро-логия – это набор наук, которые изучают поведение человека). В кабинете много игрушек (скучно), и компьютер с замечательно большим экраном (интересно), и довольно любопытные схемы и таблицы на стенах про развитие детей. Я их рассматриваю, читаю и задаю разные вопросы. С врачом, молодой и красивой, интересно разговаривать: она мне рассказывает про нервную систему человека, а я ей – про то, чем бабочка-капустница отличается от бабочки-боярышницы и какие бывают виды галактик (спиральные – как наша, эллиптические и неправильные). Врач смотрит мои рисунки в альбоме, который мама принесла с собой, и спрашивает: «Это что?» – «Это наша Солнечная система. Солнце, Меркурий, Венера, Земля…» – «А это?» – «Клетка листа березы под микроскопом. Я ее нарисовала по памяти, поэтому получилось не очень похоже». – «Может, вы нам какие-нибудь таблетки выпишете?» – спрашивает мама. Уже в третий раз. «Какие вам таблетки? – врач смотрит на маму поверх очков. – Ребенок совершенно здоров. Она хорошо идет на контакт, распознает эмоции, у нее очень разносторонние интересы, феноменальный для ее возраста словарный запас, отличная память. Интонацию подкорректируете с логопедом. Вы в детсад, так понимаю, не ходите?» – «Какое там». – «Вам надо в какую-нибудь группу для одаренных детей, а потом в специальную школу, там ей будет проще общаться со сверстниками…» – «Да где ж в нашем городе специальная школа?» – «Возможно, придется организовать домашнее обучение». – «Эдак она вообще одичает».
С логопедом у меня не складывается. Логопед, крупная женщина с волосами цвета морковного сока, предлагает мне подражать звукам, которые издают разные животные: корова, кошка, собака, коза. А еще – подпевать детским песням, которые она включает на магнитоле. Я объясняю, что при всем желании не смогу правильно изобразить мычание коровы, потому что у меня по-другому устроены гортань и голосовые связки, а вместо детских песен прошу включить «Времена года». «Очень упрямый характер, – говорит логопед маме. – С ней невозможно договориться, все поперек. Вам надо к психологу, а может, и к психоневрологу». – «Мы там уже были», – вздыхает мама.
С группой для одаренных детей получается, как с логопедом. Даже хуже. Поначалу мне нравится то, что там можно играть в шахматы (единственная игра, которая мне интересна) и собирать головоломки. А еще в комнате для занятий много книг. Но всё по расписанию, и это ужасно. Когда я хочу играть в шахматы, надо идти гулять – ловить мяч и кидать другим детям (скучно), и я просто отхожу в сторону. Когда я хочу поговорить про деление клетки, все обсуждают какую-то вымышленную историю про стрекозу и муравья, которые разговаривают как люди (глупость, глупость!). Когда все садятся рисовать картинки на тему «Здравствуй, осень!», я объясняю, что осень не может здравствовать, потому что это время года, а не человек. Суббота, занятия закончились. Для меня – насовсем. «У нее ненормально развитый логический интеллект при полном отсутствии образного мышления и патологическом упрямстве, – говорит педагог моим маме с папой так, будто я нахожусь где-то далеко, а не стою рядом. – У нас занимаются чувствительные дети, дети с тон-н-нкой душевной организацией, а она рассказывает, как коалы кормят детенышей собственными какашками». – «А что такого, – говорю я, – это научный факт. И я сказала – пометом». Тут папа начинает хохотать на весь коридор. «Надо же было ржать, как конь, – недовольно говорит мама, когда мы идем по улице. – Что о нас подумают?» – «Опять ты облажалась, Матильда», – весело говорит папа. «Что из тебя вырастет, котенок?» – грустно спрашивает мама. «Ученый, – отвечаю я. – Только я пока не решила, какой – астроном или вирусолог». – «У тебя еще есть время подумать», – говорит папа. Ему почему-то снова смешно. А маме – нет. «Я хочу наконец снова работать. Нормальные дети ходят в детсад. Надо что-то решать».
