– Ибо, любезный Вениамин Игоревич, не было еще на земле человека, более склонного к сыскному делу, нежели ваш покорный слуга.

Винни, не отрывая взгляда от старика, обошел его и молча уселся в кресло напротив.

– Мой прадед служил в царской охранке, – продолжал тот. – Дед работал в ЧК. Отец, царствие ему небесное, был следователем по особо важным делам. Мой старший брат пошел по юридической линии. Вы, кстати, его вчера видели.

– Ясно, – кивнул Винни, начиная понимать, чему обязан столь приятным знакомством.

– К сожалению, – продолжал гость, – обстоятельства сложились так, что мне пришлось поддержать брата и поступить на службу в его фирму. Интересы семьи, вы понимаете… Но, если вы думаете, что изменив традиции, я изменил и призванию, вы ошибаетесь. Гены предков не спали, и каждый вечер, приходя с работы, я занимался любимым делом. Делом, страсть и способность к которому передавалась в нашей семье из поколения в поколение. Я занимался расследованием…

– По вечерам? – недоверчиво переспросил Винни.

– Именно! Я брался за самые трудные дела. За сомнительные. За спорные. Клянусь, я брался за безнадежные. Если можно так выразиться, я не брезговал ничем. В результате, на сегодняшний день я успел расследовать все нашумевшие дела этого и прошлого веков.

Очевидно, на лице Винни отразились какие-то сомнения, потому что старик обиженно поджал губы.

– И я сделал это, не выходя из дома, – сухо закончил он.

– О! – только и сказал Винни.

Некоторое время старик молчал, раздраженно барабаня пальцами по столу. Неожиданно он просветлел, поднял голову и заглянул Винни в лицо.

– Вы спросите, как такое возможно? – воскликнул он, загадочно улыбнулся и выдержал длинную паузу.

– Ну, хорошо, я скажу, – смилостивился, наконец, он. – Но сначала ответьте: вы любите читать детективные романы?

– Хорошие люблю, – сдержанно ответил Винни.

– А, позвольте спросить, как именно вы их читаете? Как читатель?

– А что, это уже не модно? – осведомился Винни.

– Напротив, – невозмутимо ответил старик, – это самый распространенный подход. Я отказался от него еще в детстве.

Винни стиснул зубы и с трудом подавил истерический смешок.

– Вместо этого, – невозмутимо продолжал старик, – я с самой первой страницы веду расследование параллельно с главным героем. И веду его, заметьте, самостоятельно, не обращая ни малейшего внимания на уловки и подсказки автора. Автор для меня – свидетель, показаниям которого можно доверять в самую последнюю очередь, а лучше не доверять вовсе.

– И как? – поинтересовался Винни. – Получается?

– Сначала приходилось трудно, – признал старик. – Потом пришел опыт. На самом деле, в ремесле детектива нет ничего сложного. Девяносто девять процентов времени и труда приходится на механическую однообразную работу, и главное здесь – не талант, не вдохновение, и даже не удача, а обычная добросовестность.

Винни вздрогнул и подозрительно взглянул на собеседника, но тот был совершенно увлечен монологом.

– И лишь один процент… Да что там! Долю процента… Сотую, тысячную долю этого несчастного процента я оставляю на озарение, вдохновение и прозрение. Любое дело, сколь угодно сложное и невероятное, неизменно сводится к одной и той же рутине. Сначала вы скрупулезно составляете список всех мыслимых и немыслимых мотивов, затем – список возможных подозреваемых, куда включаете всех, имевших хоть какое-то касательство к делу, не исключая, кстати, и саму жертву, и, наконец, составляете полный список возможностей с учетом любых, сколь угодно мизерных вероятностей. Потом сводите это в одну таблицу, и все – девяносто девять процентов работы сделано, и вам остается только сидеть над своей таблицей и ждать озарения, а уж оно, уверяю вас, придет непременно. Придет скорее поздно, чем рано, и уж наверняка не кстати. Не исключено даже, что оно окажется ложным, но в том-то и заключается опыт и мастерство, чтобы приручить эту неверную субстанцию, приучить ее являться в срок и не играть с вами в прятки. И здесь, говорю это без ложной скромности, я достиг совершенства. Да и могло ли быть иначе, когда моими учителями были сэр Артур Конан Дойл, несравненная Агата Кристи, непревзойденный Жорж Сименон, хитроумный Честертон и многие-многие другие?

Старик посмотрел Винни в лицо и скромно закончил.

– Я лучший в своем деле, Вениамин Игоревич. Поверьте, вместе мы свернем горы.

– Верю, уважаемый Ипполит Федорович, – торжественно сказал Винни. – Охотно вам верю.

Они помолчали.

Ипполит Федорович шевелил губами, не иначе, повторяя наизусть какой-нибудь из недавно составленных списков возможностей, Винни внимательно разглядывал ногти, размышляя, удастся ли ему заставить адвоката отозвать сумасшедшего братца.

– А может, за знакомство? – неожиданно высоким, почти отчаянным голосом, предложил старик.

Винни вздрогнул от неожиданности и перевел взгляд на бутылку.

– А давайте, – согласился он.

– Сейчас принесу стаканы, – быстро сказал старик, движением фокусника пряча подхваченный с пола стакан в рукав пиджака.

Буквально через секунду он оказался возле буфета, через две – снова у стола с двумя пустыми бокалами, а через три – уже с наполненными.

– Ну, за знакомство, – жизнерадостно заявил он и, деликатно звякнув своим стаканом по стакану Винни, залпом его выпил.

Винни поднял брови и выпил тоже.

– Хорошо, – сообщил старик.

Винни хмуро кивнул.

Старик медленно опустился в кресло и благожелательно посмотрел на Винни.

– А позвольте спросить, любезный Вениамин Игоревич, какой метод расследования из общепризнанных вам больше по сердцу?

– По обстоятельствам, – не задумываясь, ответил Винни.

– А какой…

Раздался оглушительный грохот, и Винни, судорожно обернувшись, расплескал виски.

– Что это? – спросил он, когда звук повторился.

– Шесть вечера, – безмятежно объяснил старик, кивая в сторону огромных напольных часов у стены. – Я их завел.

– Господи, – проговорил Винни, залпом допивая содержимое стакана. – Ну и звук.

– Погодите, – вдруг выпрямился в кресле старик. – Но ведь шесть вечера…

– И что же? – недоуменно спросил Винни.

– Ох, ты Господи, – простонал старик. – Верно говорят, что старость не радость. Вам же звонили! Надо же, совсем из головы вон!

– А что, здесь есть телефон? – удивился Винни.

Старик кивнул куда-то в сторону барной стойки.

– И кто же? – поинтересовался Винни.

– Как кто? – в свою очередь, удивился старик. – Клиент, разумеется. И, должен сказать, на редкость нетерпеливый клиент. С трудом объяснил ему, что вас еще нет. Согласился зайти в шесть.

Винни недоверчиво смотрел на старика.

– Вы шутите?

– Ничуть.

– Господи, – повторил Винни. – Давайте тогда, что ли, еще выпьем.

За их спинами раздалось деликатное покашливание.

– Простите, у вас там не заперто, я и вошел, – неуверенно объяснил гость, переминаясь возле порога.

Собутыльники, забыв о приличиях, молча таращились на вошедшего. Что клиент попался трудный, ясно было с первого взгляда. Шестидесятилетний, высокий, широкоплечий и крепкий, как орех, гость сразу запоминался грубыми чертами лица, тяжелым пристальным взглядом и печатью о высшем образовании во лбу. Несмотря на печать, одет он был отвратительно, а именно – как человек, лет десять назад окончательно переставший интересоваться собой и окружающими. Одежда, изначально – то есть очень уже давно – выбранная без особого тщания, теперь износилась, местами порвалась и испачкалась.

Нет, разумеется, гость пытался привести себя в порядок перед столь важным визитом: он явно умылся и причесал волосы пятерней. Возможно, он даже выбил брюки и куртку об забор, вот только все это не очень помогло: на социальной лестнице, которую в данный момент мысленно строил Винни, гость все равно находился ближе к вокзальному бомжу, чем к преподавателю философии окраинного вуза. И, если бы не печать, Винни с Ипполит Федоровичем наверняка выгнали бы его взашей. Но печать – печать обязывала.