Батарея комбата готова к бою, как раз немецкие танки к ним бортами повернулись. Выстрел, другой, третий, четвёртый. Горят немецкие машины.

Но и они открыли огонь. У одного орудия оторвало колесо и часть щита. А вскоре и второе оказалось разбито. Немецкая пехота, прижатая огнём штрафного батальона, залегла. Но танки всё ближе.

В это время ударили наконец и гаубицы. Мощные снаряды, бьют по прямой наводке. Танки буквально швыряет от попаданий. Наконец, немцы не выдерживают и начинают отступать.

Снова падает туман, как будто дал время повоевать. И опять приходит приказ – вперёд. И снова штрафники скрываются в тумане.

Никифоров мрачно смотрел на четыре миномёта. Его артиллеристы стояли рядом и негромко переговаривались.

– И как из них стрелять? – спросил Никифоров. – Кто-нибудь уже стрелял из миномётов?

Бойцы промолчали. Им пришлось оставить свои орудия в двадцати километрах отсюда. Их подорвали, так как не было горючего в тягачах и боеприпасы кончились. Командир артполка приказал получить безработным артиллеристам миномёты.

– Разберётесь, – сказал он.

Как же стрелять? Даже инструкции никакой нет. У пушки всё ясно, чем выше ствол, чем дальше летит снаряд, а у миномётов, как помнил Никифоров с училища, чем выше ствол, чем ближе ложатся мины.

– Ладно, – сказал он со вздохом. – Готовьтесь с стрельбе. Упоры укрепить, мины в ствол класть по очереди, не торопиться.

Опробовали миномёты, вроде стрелять можно. Никифоров побродил по передовой, нашёл миномётную батарею. Там ему дали переписать таблицы для стрельбы. Всё непросто, надо научиться пересчитывать дистанции.

Недалеко от передовой стоял наш подбитый танк. Его почему-то не уволокли в тыл. Разведчики вырыли под ним нору, набили туда соломы. Никифоров сделал там свой наблюдательный пункт, протянул связь со своей миномётной батареей.

На следующий день с утра пошёл дождь. Моросит и моросит. Но гвардейцам-артиллеристам это не помеха.

Поступила команда, открыть тревожащий огонь по немцам. Никифоров считал по таблицам, считал, наконец, вроде всё высчитал. Посмотрел в бинокль на немецкие позиции, оглянулся, глянул на свои. До них метров восемьдесят. Там, в ложбинке, суетятся его расчёты. Вроде, всё готово.

– Пристрелочный, огонь! – командует Никифоров по телефону и передал данные. Сейчас его артиллеристы выставят прицелы на миномёте и выстрел пойдёт.

Ба-бах! Это разрыв возле танка. Немцы что ли, бьют? Уже высмотрели его НП?

Ладно, пропустил свой выстрел. Даёт команду на ещё один выстрел. Никифоров внимательно смотрел в бинокль на немцев, ожидая увидеть разрыв своей мины.

Но ничего не увидел. А возле танка, под которым он сидел, снова разрыв. Да что такое?

Ещё раз и снова разрыв у танка. Никифоров дал команду – залп всей батареей!

И тут же четыре разрыва прямо возле гусениц. Никифоров едва успел юркнуть в нору.

Ясно, что его батарея успешно обстреливает своего командира. Как такое может быть?

Пришлось идти снова к миномётчикам. Вернулся Никифоров с офицером оттуда.

Выяснилось, что ящики с минами были открыты. Так всегда делают артиллеристы при стрельбе, берут снаряды из открытых ящиков. А у миномётов пороховой заряд в тряпичных мешочках. Они отсырели под дождём. И срабатывал только вышибной заряд, который выталкивает мину из ствола, а основной нет. Он мокрый и потому не взрывается.

Разобрались, просушили порох. Дальше стрельба пошла нормально. А через пару недель миномёты сдали, и получили новые орудия. С ними работать было привычно.

В 1939 году наши войска зашли в Польшу. А с запада двигались немцы. По договору, Польша была поделена на две зоны оккупации – советскую и немецкую.

Пройдя Львов, Красная Армия двинулась к демаркационной линии, разделявшей обе зоны.

– Это кто там мчится? – начальник разведки танковой бригады Ткаченко смотрел в бинокль.

А по шоссе нагло пёрли немецкие танки, пехота и артиллерия. Тут же прибыл начштаба бригады. Он велел Ткаченко выехать вперёд на автомобиле с красным флагом.

– Дайте им понять, что здесь советская зона, – приказал майор.

Но немцы не обратили внимания, а просто открыли огонь по одинокой машине.

А когда из леса показались наши танки, то артиллеристы дали по ним залп.

– Да они совсем обнаглели! – заорал начштаба. – Огонь по союзникам!

Танковый батальон немедленно развернулся и открыл беглый огонь по немцам. Полетели в стороны пушки, загорелись грузовики. У двух танков меткими нашими выстрелами сорвало башни.

Начался бой. Немцы так просто уступать не хотели. Но подтянулась наша артиллерия. И немцев, тогдашних союзников по завоеванию Польши, буквально размазали.

Были уничтожены две батареи противника, убито около сотни пехотинцев.

В нашей танковой бригаде сгорело две бронемашины, и был подбит один танк.

Как только бой кончился, от немцев прибыли парламентёры с белым флагом. Они очень извинялись за инцидент, говорили, что спутали советские войска с польскими.

Но разведка сообщила, что это была специально проведённая разведка боем. Немцы вызнавали боевые способности наших войск.

После всех боев начались дружеские визиты. Немцы приезжали к нашим, пировали, осматривали технику. Потом наши танкисты собрались к ним в гости.

Пока командиры выписали за боевую дружбу вермахта и Красной Армии, начальник разведки Ткаченко двинулся осматривать немецкую технику.

Вскоре он увидел новейший по тому времени танк Т– III.

– А ведь у нас такого нет, – подумал разведчик. Он изрядно выпил на банкете, и потому был смел и очень решителен. Ткаченко огляделся, вроде никого нет.

– Надо этот танк угнать и подробно изучить, – решил он.

Разведчик залез в башню. Как бывалый танкист, он умел управлять боевыми машинами. Что наши, что немецкие, разница ведь небольшая.

Осмотрел приборы, разобрался, что к чему.

Нажал стартер, увеличил подачу топлива. Двигатель завёлся. И Ткаченко тихим ходом выбрался из парка и увёл машину в наше расположение.

Он никому про это не сообщил, а начал с инженерами бригады копаться в немецком танке.

Утром немцы прибыли с претензиями. Дескать, после вашего визита у нас пропал секретный танк.

Комбриг ничего не знал, но пообещал разобраться. И только вечером ему доложили, что действительно, разведчик угнал танк и сейчас его изучают.

– Политики не понимаете, товарищ Ткаченко, – орал на разведчика комбриг. – Вы понимаете, что это дипломатический скандал?! Вы о чём думали, когда танк угоняли?!

– О Родине, товарищ полковник! – отчеканил разведчик. – Мы должны знать технику противника.

– Немцы нам не враги, а союзники! – сказал комбриг. – Ясно? Танк сегодня вернуть!

Комбриг объявил разведчику выговор. Танк пришлось отдать немцам. Но данные, полученные Ткаченко, пригодились через два года, когда началась война с Германией.

Батарея миномётов заняла позиции возле озера. По сообщению разведки, немецкие танки прорвали линию фронта и двигались на Будапешт.

– Получается, что мы окружили немцев в Будапеште, а они нас возле него? – спросил командир батареи у помначштаба полка.

– Ну, сейчас не сорок первый год, – ответил тот. – Но немцы сильны ещё. Кроме нашего Донского корпуса никого здесь нет. Надо держаться.

Танки дивизий СС «Викинг» и «Мёртвая голова» появились на рассвете. Они шли двумя рядами. Сначала по ним ударили 76-миллиметровые орудия. Загорелись два «тигра». Потом влупили противотанкисты. Ещё три танка запылали. Но немцы не снижали темпа.

Миномётчики отсекали пехоту. Та шла на бронетранспортёрах. Всё мёрзлое поле покрылось чёрными воронками. Всюду дым, огонь.