А тайна дом с солёными помидорами так и осталась неразгаданной. Когда лейтенант вспомнил про них и послал туда своих бойцов, там нашли только пустые бочки с рассолом.

Старшина получил приказ – оборудовать наблюдательный пункт батареи на передовой. Последнее время происходило что-то невиданное раньше. К фронту подтягивались сотни, а может быть и тысячи орудий разных калибров. Пехотинцев почти не было видно. Кругом мелькали чёрные околыши и чёрные погоны со скрещёнными пушками на них.

Приказ есть приказ, и старшина поспешил с двумя связистами на передовую. И там обомлел. Все траншеи были забиты артиллеристами. Везде были НП.

– Вот свободное место! – крикнул телефонист, указывая на ход сообщения между траншеями. Старшина бухнулся туда.

Мимо постоянно бегали посыльные, солдаты таскали мешки, ящики. И во всех траншеях сидели артиллеристы. Довольные пехотинцы покуривали самокрутки.

– Ну что, царица полей, расчистим вам дорогу? – спросил старшина.

– Давно пора, – кивнул пожилой солдат. – Не видал такого никогда, а ведь уже третий год войну ломаю.

Доложив по телефону о прибытии, старшина получил новый приказ – дождаться замкомбата и потом отбыть в тыл, получить бланки в штабе полка.

Вечером старшина еле пробирался среди множества орудий. Согласно всем уставам полагалось, чтобы пушки находились на расстоянии не менее пятидесяти метров друг от друга.

А сейчас орудия стояли, чуть не касаясь друг друга станинами. Причём их ряды тянулись наверное, на километры. За сорокапятками длиннющей шеренгой выстроились 76-миллиметровые. Дальше стояли 122-миллиметровые гаубицы. Затем шёл ряд 152-миллиметровых пушек. И чем дальше в тыл, тем больше был калибр, и соответственно дальнобойность орудий.

Старшина был поражён. И очень доволен. Он прошёл от Сталинграда до Молдавии. И никогда ещё не видел такого скопления артиллерии.

– Завтра дадим прикурить немцам? – спросили его писаря в штабе полка. – Такая силища накатила, что просто ух!

– На передовой пехоты не видно, одни пушкари, – ответил старшина. – Живого места не будет от немцев.

Солнечным ясным утром первыми ударили «катюши». Огненные струи пронеслись над советскими армиями и вонзившись в землю на той стороне фронта, покрыли её дымом и пламенем. За ними ударили тысячи орудий. Разом.

Ни о какой связи речи не шло. Артиллеристы, сидевшие в траншеях, ничего не слышали, даже если кричали друг другу в ухо. Одни лишь пехотинцы спокойно завтракали, только иногда прищуриваясь и поглядывая в небо. А там над ними пролетали десятки тысяч снарядов разных калибров.

Земля тряслась, стоял страшный гул. Грохот выстрелов сливался с грохотом разрывов. На немецкой стороне стояла густая пелена из пыли, гари и дыма. Даже дышать на передовой, и то было трудно от пыли.

Координировать стрельбу было невозможно, ничего не видно. Адский обстрел, или как верно говорить артиллерийское наступление продолжалось два часа.

Наконец умолкли орудия прямой наводки, и вперёд пошли пехота и танки. Только пушки большого калибра продолжали обрабатывать немецкую оборону. Так, за огненным валом разрывов и началось наступление знаменитой Ясско-Кишиневской операции.

Примерно на десять километров оборона немцев была полностью уничтожена. Траншеи полного профиля превратились в мелкие канавки, блиндажи в ямочки. Пехота наткнулась на пару уцелевших укрытий. Но находившиеся там немцы были мертвы. Они погибали от высокого давления воздуха при разрывах и удушья.

Старшина шагал со связистами впереди, в порядках наступающей пехоты. И впервые за много дней войны он не видел препятствий для движения вперёд.

– Такие бы атаки да всё время! – крикнул ему связист, тащивший катушку.

– Ага, – ответил старшина. – До самого Берлина!

Морской минёр Охрименко читал сообщение штаба Черноморского флота. Два дня назад, при попытке обезвредить морскую мину, в Новороссийске погибли два минёра. Третий тяжело ранен.

Охрименко закурил папиросу и вышел из каюты. На берегу матросы грузили ящики в грузовик. Где-то на западе грохотала война. А здесь, в Севастополе, осенью 1941 года, было спокойно.

Только немецкие самолёты иногда пытались совершить налёт, но их отгоняли наши истребители и зенитки.

Хуже было с минами. Немцы по ночам сбрасывали их на фарватер. Тральщики работали с утра до вечера, освобождая от них море. Но главная задача была – узнать, как и отчего срабатывают мины. Тогда бороться с ними было бы гораздо проще.

К Охрименко подбежал посыльный.

– В штаб вызывают, – передал матрос.

Вскоре Охрименко с товарищем минёром уже шли на катере к месту падения мины. Её засекли рано утром наблюдатели. Возле буйка, означавшего место падения, стоял водолазный бот.

– Осторожность, осторожность и ещё раз осторожность, – закончил инструктаж Охрименко. – Лучше вообще не дышать, не шевелиться.

Матросы и водолазы молча кивнули.

Мину нашли на глубине семи метров. Водолазы завели за неё тросы, вытащили их на берег, подцепили к грузовику, и вскоре морское рукотворное чудовище лежало на берегу.

Минёры выждали полчаса и лишь потом подошли ближе.

– Горловина вторичного взрывателя сверху, – отметил Охрименко. – Горловина инерционного взрывателя внизу, чёрт, под ней ещё буксирный трос.

Его товарищ кивнул, дескать, уходи.

Минёры всегда работали над обезвреживанием мин по очереди. Потом возвращались, записывали, что удалось сделать и увидеть, а напарник уходил работать. Так копились знания о морских минах. Враг был очень хитёр и ставил ловушки на неизвлекаемость. Взрыв в Новороссийске тому примером.

Работа началась с вывинчивания пробки электрозапала. Оборот, другой, начало третьего витка и тут внезапно раздалось громкое шипение. Минёр поспешил в укрытие. Выждали полчаса. Всё тихо. Подумали и решили, что мина лежала в холодной воде, потом оказалась на солнце, нагрелась, воздух внутри неё расширился и с шипением вышел наружу, когда вынули пробку.

Электрозапал достали. Затем медным ножом (чтоб не было искр), перерезали идущие к запалу провода.

Начали подкоп к инерционному взрывателю, что был внизу. Отдых полчаса и снова. Снова одинокий минёр и мина. Товарищи смотрят из укрытия. В кабельтове от берега стоит катер с поднятым сигналом «Опасные работы». На берегу никого.

Минёр начал не спеша откручивать гайку, удерживающую инерционный взрыватель. Тихо и аккуратно. Малейший сдвиг и толчок может привести к взрыву.

Готово. Руку внутрь мины. Медленно достаётся инерционный взрыватель, его запал и две шашки вторичного детонатора. Как только они оказались снаружи, минёр отбрасывает их в сторону. Секунд через двадцать они взрываются. Но взрыв слабый.

Сейчас работают оба минёра. Тщательно осмотрев мину, они решают, что детонаторов больше нет, и решают снять крышку, прикрывающую отсек с аппаратурой.

Тут приехал ещё один минёр. На помощь. Стал помогать откручивать гайки. Осталось ещё пять гаек. Двое минёров отошли в сторону. Перекурить.

Оставшийся крикнул им: Осталась последняя гайка!

Как только он отвернул её на несколько витков, как крышка отошла, и при этом находившаяся в отсеке пружина столкнула меж собой контакты специального заряда. Он предназначался для уничтожения аппаратуры. Наши про это ещё не знали.

Грянул взрыв. Погибли два минёра и подошедший матрос.

Охрименко уцелел.

Следующую мину, найденную в море, он решил обезвредить прямо в воде. Водолазы спустились вниз и сделали слепки со всех гаек и болтов. В тот же день по ним изготовили инструменты.

Водолазный бот стоял в кабельтове от буйка, обозначавшего место падения мины. И снова сигнал «Опасные работы!»

На шлюпке водолаз добрался до буйка и спустился вниз. Работа началась. Вот снимается нажимное кольцо горловины мины. Нормально. Кольцо в сумку на боку. Приступил с съёму крышки детонатора. Пришлось встать на колени, иначе не подобраться.