Тишина, и только гаечные ключи легонько постукивают по корпусу мины.
И вдруг сильный удар в грудь! Водолаз напрягся – взрыв!
Но нет. Оказалось, что когда он снял крышку, то её выбросило из мины. Она и ударила водолаза. Заглядывает в отверстие. Там большой металлический стакан. Очень осторожно вытащил и его.
Работа окончена. Утром мину вытащили на берег и полностью обезвредили.
– Огонь на себя!
«Долина смерти», так прозвали солдаты гвардейской бригады деревню возле болота. Её штурмовали две недели, после этого в батальонах осталось всего пять процентов списочного состава.
– Река, за ней болотина, – комбат Булавин вздохнул. – Танки не пройдут, придётся нам одним брать эту деревню.
На рассвете ударили пушки, гвардейцы на плотиках и брёвнах бросились через речку. Используя внезапность, удалось броском миновать болотину. Но на подходах к деревне немцы опомнились. Пулемёты, миномёты, все заговорили разом.
Нашим удалось захватить несколько домов на окраине деревни. До немцев было метров двадцать-тридцать. В ход пошли гранаты. Немецкие, с длинными деревянными ручками, наши умудрялись хватать на лету и швырять обратно.
Остатки батальона крепко держались. Пополнение не было, немцы простреливали все подходы к деревне. Нашим удалось захватить склад рождественских подарков – печенье, колбаса, так что не голодовали. Но плохо было с водой. Единственный колодец был на нейтральной полосе. Каждую ночь возле него шли схватки за воду.
Немцы отошли от деревни и обрушили на неё мощный артиллерийский огонь. Весь день бомбила авиация. После полудня в атаку пошла пехота при поддержке танков.
Гвардейцы засели в погребах и развалинах домов. Отбивались до последнего.
Начштаба батальона Ситников связал вместе несколько ручных гранат, противотанковых уже не осталось. Напевая песенку, он подмигнул комбату и выполз из погреба. Раздался взрыв и немецкий танк загорелся. Ситников не вернулся.
Комбат выглянул из погреба. Немцы суетились в деревне, добивая наших раненых. С комбатом остался только связной.
– Выхода нет, – Булавин улыбнулся. Он подсел к рации и надел наушники.
– «Гром», «Гром», я «Земля», – заговорил он.
– Слушаю, «Гром», – ответили артиллеристы.
– Беглый огонь, – и комбат назвал координаты.
– Так это ваши координаты, – услышал он.
– Огонь, Саша! Я приказываю, – сказал Булавин. – Прощайте.
Артидивизион ударил по деревне. Полчаса здесь бушевал ад.
Булавин очнулся, его кто-то дёргал за рукав.
– Товарищ майор, – услышал он. – Завалило нас. Но можно вылезти.
Однако, это было опасно. Прямо на разбитом погребе немцы установили пулемёт. Иногда они вели огонь. Это, видимо, кто-то из уцелевших гвардейцев пытался убежать из деревни.
Дождались ночи. Начался артналёт с нашей стороны. Комбат со связным раскопали лаз и ползком выбрались из деревни. К полуночи они добрались до реки и переплыли её, держась за бревно.
Из всего булавинского батальона выжило пятнадцать солдат. Все раненые, в том числе и комбат.
Деревню взяли только через месяц, обходным манёвром.
Казаки схватились с эсэсовцами
Атака с ходу не удалась. Немцы, засевшие в посёлке, встретили казацкую лаву шквальным огнём.
Эскадрон отступил. Пришлось укрепиться в лесочке. Комэска вызвал к себе сержанта Огурцова.
– Возьми с собой двоих казаков, обойдите посёлок и пошукайте, что там и как, – приказал командир эскадрона.
Три всадника в чёрных бурках под вечер двинулись в разведку. Пробравшись сквозь густой лес, они увидели просёлочную дорогу. Она вела как раз к тому посёлку, который не удалось взять утром.
– «Языка» надо, – сказал Огурцов. – Подождём немного.
И вскоре на просёлке показалась автоколонна. Впереди шли два самоходных орудия с открытыми башнями, за ними три десятка грузовиков.
– В атаку! – крикнул Огурцов. В самоходки полетели гранаты. А по автомобилям казаки открыли огонь из своих ППШ.
Немцы перепугались. С криками «Kosaken» они бросили грузовики и начали разбегаться. Трое казаков с гиканьем, обнажив шашки, помчались за убегающими. Рубка убегающих – главная цель любой кавалерии. Огурцов вырвался вперёд. Он уже зарубил восемь немцев.
Вдруг немцы, а это были гренадёры из дивизии СС «Райх», опомнились. Увидев одинокого казака, трое подскочили к нему и стащили с лошади. Одного Огурцов успел ударить шашкой по голове, тот упал. Второму достался удар прикладом по голове. Причём, удар был такой силы, что приклад раскололся напополам.
С третьим гренадёром Огурцов схватился в рукопашной. Поскольку руки был заняты, казак перегрыз ему горло зубами.
Вернувшись обратно, казаки подобрали прятавшегося под грузовиком немецкого офицера и вернулись к своим.
Утром эскадрон снова пошёл в атаку на посёлок, но не в лоб, с а фланга. Огурцов ворвался в дом, где засел пулемётный расчёт. Патроны в автомате кончилась, а шашка осталась вместе с конём. Казаки шли в пешую атаку, по-пластунски подобравшись к противнику.
Взяв в руки сапёрную лопатку, сержант запрыгнул в комнату, где обосновались пулемётчики. И действуя лопаткой, как шашкой, он зарубил четверых немцев.
Посёлок был взят. Огурцов доложил комэска о бое, и уже направлялся к своему второму сабельному отделению, когда издалека выстрелила немецкая самоходка.
Снаряд упал на пустой улице, и один осколок угодил прямо в висок бесстрашного казака.
Посмертно Огурцову присвоили звание Героя Советского Союза, а его сапёрная лопатка сейчас хранится в музее казачества в Новочеркасске.
Штрафники уходят в туман
Утром бой. Командир артполка приказал поддержать огнём нашу пехоту. Из-за слякоти танков не будет. И так как по данным разведки немцы укрепились сильно, штурмовать их позиции будут штрафные батальоны.
К утру упал густой туман. Не видно ничего буквально в двадцати шагах.
– Куда стрелять-то? – артиллеристы чешут затылки. Поступает приказ, следовать за штрафниками и бить по немцам, как только их будет видно.
76-миллиметровы орудия на конной тяге. Лошади лучше тащат пушки по грязи.
Комбаты с разведчиками и связными впереди. За ними тянутся красные телефонные провода. Сидят в окопах вместе со штрафниками. Это уголовники, желающие выйти на свободу. Ранят их, спишут все долги.
Без выстрелов, без криков, по свистку штрафники поднимаются и бегут вперёд, в туман. За ними артиллерийские комбаты.
Ничего не видно. Штрафники скрылись в тумане. Слышится стрельба, громкие крики, пулемётные очереди.
Комбаты бегут, где-то за ними лошади тянут орудия. Один из комбатов раздобыл трофейную легковую машину. Сел вместе с разведкой и связными и вперёд. Но выскочил в тумане прямо на позицию немецкой батареи. Те закидали их гранатами, все погибли.
Вот миновали брошенные немцами окопы. Штрафников так и не видать, только где-то впереди стрельба и несмолкающие крики.
Артиллеристы выбежали к какой-то деревне. На её окраине бешено окапываются штрафники.
– Куда бежите, боги войны?! – орёт командир штрафников. – Впереди танки.
Туман начал рассеиваться. Стало видно поле. По нему ползут немецкие танки. Комбат оглядывается. Сзади подходит его батарея, оба орудия. Окапываться некогда, сошки вбивают в землю.
Танки открывают огонь, неужели заметили? Комбат осматривается. Слева, метрах в четырёхстах, разворачивается дивизион тяжёлых 152-миллиметровых гаубиц. Они на мощной тяге, их тащат трактора. По ним и бьют танки.
Гаубицы неповоротливы, но их снаряд весит больше тридцати килограмм. Запросто башню у танка сорвёт. Но успеют ли они развернуться?
Вдруг справа по танкам начинают бить пушки. Комбат всматривается. Да это ещё одна батарея подошла. Неплохо. Танки разделяются, одни на гаубицы, другие прут на противотанкистов.
