Он так много хотел ей сказать, но что-то его сдерживало. Он был первым настоящим любовником Кловер. Он был польщен, тронут этим, но не мог отделаться от мысли, что она предпочла не спешить. Какая женщина захочет посвятить себя первому попавшемуся парню? Он потерял девственность в старших классах, и у него были серьезные отношения два раза до встречи с матерью Рути, которая забеременела – счастливая случайность – и родилась Рути. Разве Кловер не хотела бы раскрыть свои возможности, встречаться, наслаждаться своей новообретенной сексуальностью до того, как вступит в серьезные отношения? Наверное. На ее месте он бы хотел.

Другой внутренний голос подозрительно был похож на Рути и говорил ему, что он должен позволить Кловер рулить и решать, какие отношения ей нужны. Это было честно. Тогда пусть Кловер решает. Если она скажет, что хочет продолжать с ним встречаться, то он скажет ей, что без ума от нее. Если он ей скажет об этом сегодня, она может почувствовать давление при выборе, а это последнее, чего он хотел. Достаточно того, что семья и так давит на нее и хочет заставить ее скорее выйти замуж и родить детей. Он не собирался примкнуть к этому рою голосов, дающих ей советы по поводу личной жизни.

Поэтому, ради Кловер он решил хранить свои чувства при себе. Он будет наслаждаться этой неделей с Кловер и постарается подарить ей самые лучшие ночи. Даже если они проведут вместе всего неделю, то это лучше, чем ничего. Это было началом чего-то настоящего и даже лучше. Намного, намного лучше.

Теперь, после этого внутреннего диалога с собой, Эрик закрыл глаза и почувствовал единение с вселенной – он был спокоен, расслаблен и счастлив.

– Ты улыбаешься, – заметила Кловер. Он улыбнулся шире.

– Да.

– Хочу ли я знать, почему?

– Просто счастлив, – объяснил он. – Ты где?

– На лестнице. Иду. Оставайся там.

– Я раздет. Я никуда не пойду.

– Хорошо, – сказала она. – Потому что ты там, где я хочу.

– И я там, где хочу быть.

– Правда?

Эрик открыл глаза и увидел, что Кловер стоит у кровати.

За те десять минут, что она была наверху, она превратилась из обычной повседневной красавицы в джинсах, водолазке и флисовом пуловере в богиню в белом нижнем белье. На ней была белая шелковая с кружевом комбинация, которая подчеркивала каждый ее изгиб и заканчивалась у бедер, сочетаясь с белыми кружевными трусиками. Она изменила своему обычному хвосту, разделив волосы на пробор, и завила их в нежные локоны, ниспадающие ниже плеч. Он не мог найти слов, чтобы описать ее. Даже слово «красивая» не очень подходило. Изысканная? Элегантная? Богиня? Пожалуй, последнее.

– Ты похожа на богиню, – озвучил он свои мысли.

– Я нелепо себя чувствую. Нравится?

Он взял ее за руку и нежно притянул к кровати. Эрик поцеловал ее, положил на спину и оказался сверху. Теперь их разделяло только кружево.

– Мне не нравится, – произнес он, прижимаясь к ней. – Я в восторге. Когда ты его купила? – Он надеялся, что она ответит сегодня, что купила для него, но у него было ощущение, что это не так.

– После операции я пошла по магазинам. – Она обхватила его плечи, а он поцеловал ее в шею. – Я купила то, что не могла носить, пока у меня была большая грудь. И его. Он лежал в углу шкафа с того момента.

– Ты никогда его не надевала?

– Никогда.

– Ты достала его для меня?

– Я не могла представить никого другого, ради кого я бы так нелепо оделась.

– Ты… – Он коснулся кончика ее носа. – У тебя странные понятия о нелепости. Почему ты чувствуешь себя нелепо?

– Я просто не очень люблю эти комплекты. Я люблю хлопковое нижнее белье.

– Ты будешь прекрасна и в мешке, но в этом белье ты выглядишь невероятно красиво. Ты можешь чувствовать себя нелепо, но ты не выглядишь нелепо. И ты не должна чувствовать себя нелепо, одеваясь или раздеваясь рядом со мной. Это то, что делают любовники.

– Ты бы надел нижнее белье ради меня?

– Я бы надел ради тебя все, что захочешь. Только скажи. Если это подойдет мне по размеру, я буду носить.

– Сейчас ты одет в мой самый любимый костюм.

– И, знаешь, в нем довольно удобно, – признался он. – Ты тоже могла бы его носить. – Он скользнул пальцами под комбинацию и осторожно ее опустил.

– О, нет, – сказала она. – Я так долго решалась надеть его для тебя. Я не позволю тебе его снять, пока не получу от этого выгоду.

– Сколько мне еще его не снимать?

– Хммм… – Она вытянула губы, похлопала себя по подбородку и выглядела так очаровательно, что он не мог этого вынести. – Час.

Он повернулся к часам с кукушкой на стене.

– Сейчас восемь тридцать пять. Значит, к девяти тридцати пяти я могу его снять?

Она кивнула.

– Тем временем мы должны найти, чем можно заняться, что не включает раздевание. Есть идеи? – спросила она.

– Одна, две или миллион. Давай начнем с этой.

Он подвинулся на ее сторону и положил руку ей на живот, под комбинацию. Он поцеловал ее с напором и чувственно, соединяясь с ней языком, трогая ее между ног ладонью. Очень долго он только целовал и ласкал ее. Ее тело нуждалось в его прикосновениях, и ее трусики становились мокрыми, пока он ласкал ее сквозь них. Если она решила помучить его, не разрешая раздевать ее целый час, он найдет способ помучить ее самыми сладкими пытками.

Эрик опустил голову и поцеловал ее грудь через ткань топа, дыша теплым воздухом на ее соски и наблюдая, как они твердеют сквозь шелк. Он целовал ее нежные груди, описывая пальцем круги вокруг клитора. Грудь Кловер поднималась и опускалась. Он поднял голову и увидел, как она закрыла глаза и откинулась затылком на подушку. Похоже, она таяла в охватившем ее удовольствии. Желая оказаться внутри, Эрик также хотел, чтобы она кончила первой, чтобы доказать ей, что шелк и кружево не смогут стоять у него на пути. Через кружево он посасывал ее сосок, одновременно отодвигая край ее трусиков.

– Ты вся мокрая, – прошептал он ей на ухо. – Ты знаешь об этом?

– Полагаю, да… Я имею в виду, ты здесь, поэтому, конечно.

– Конечно. – Он почувствовал мужскую гордость от ее слов. Конечно, она была мокрой. Он рядом. Конечно…

– Это объясняет, почему я твердый, – сказал он. – Ты здесь.

– Мне нравится, когда ты твердый.

– Мне нравится, когда ты здесь.

Она посмотрела на него из-под полуопущенных в экстазе век и улыбнулась. Такую улыбку стоило чувствовать пахом. Но вместо этого он почувствовал улыбку в своем сердце. Он уже не был безразличен к этой женщине. До этой недели он обожал ее за все, что она сделала для его дочери. Теперь он просто обожал ее. И он уже готов был это сказать, как Кловер умоляюще подняла бедра и прошептала тихое «пожалуйста…».

Он протолкнул в нее палец, и она снова откинулась на постель. Целый час до того, как можно ее раздеть и трахать… целый час… Он мог потратить половину времени, просто массируя ее внутри. Ее лоно было горячим наощупь, скользким от возбуждения. Он коснулся передней стенки, все время наблюдая за выражением лица Кловер, разглядывая намеки на удовольствие или неудовольствие. Он хотел знать, что ее заводит, что нравится, а что нет. Он хотел знать ее внутри и снаружи, но в приоритете внутри.

Он нашел нежную ложбинку и надавил на нее пальцем. Кловер судорожно вздохнула, и он заметил на ее губах тень улыбки. Он сделал это снова, и она снова вздохнула. Он протолкнул внутрь второй палец, она раздвинула ноги шире, чтобы дать ему больше места. Это было так просто, открыться перед ним, и еще это сводило его с ума от желания. Понимала ли Кловер, насколько сексуально выглядела, открытая под его руками, влажная и горячая?

– Мне нравится, когда ты раскрываешься, – прошептал он ей на ухо. От этих слов она задрожала.

– Меня убивает, что я не могу тебя трахнуть прямо сейчас. – Он снова потер пальцем нежную ложбинку.

– Я тебя не убью.

– Это может меня убить. Зато какая смерть!

Она улыбнулась с закрытыми глазами. Он нажал еще сильнее, сделал круг. Улыбка исчезла.