Там Скарлет увидела, что к её приходу тщательно готовились — на плите стояло куча кастрюлек, в которых что-то кипело, на сковородках что-то жарилось, от всего этого исходил замечательный аромат.
Для Скарлет всё это было в новинку. Они с отцом тоже никогда не держали прислугу, но и питались куда более простой едой. В крайнем случае — заказывали доставку или шли обедать в ресторан. Сама Скарлет не умела готовить ничего, сложнее жареной картошки.
— Всё это так аппетитно выглядит! — решила Скарлет сделать комплимент, отнюдь не дежурный, а совершенно искренний.
— Я в своё время выучилась на повара, — без тени улыбки объяснила Марина Нильсон. — Может, расскажешь о себе, о своей семье?
— Мой отец — Александр Миллер, писатель. Матери же давно нет в живых. Рак отнял её у нас.
Марина Нильсон повернулась к Скарлет. В глазах этой взрослой, серьёзной женщины читалась жалость.
— О, милая! — неожиданно ласковым голосом проговорила Марина Нильсон. — Мне так жаль! Наверное, я слишком грубо говорила с тобой там, в прихожей. Поверь, я не какая-то там злая тётка, я вижу, что мой сын сделал правильный выбор, и готова тебя принять. Если хочешь, можешь называть меня мамой. Поверь, я не обделю тебя любовью и заботой.
— Вряд ли это возможно, — смущённо улыбнулась Скарлет. — Отец очень тяжело переживал смерть матери. Он до сих пор переживает, хотя прошло уже больше десять лет. Понимаете, в нашей семье существует эдакий культ матери. Именно моей матери, а не любой женщины, которая произвела на свет ребёнка. Поэтому, боюсь, я не смогу называть вас мамой. Это не со зла — просто я иначе воспитана.
— Конечно, я всё понимаю, — грустно улыбнулась Марина Нильсон. — Ты знаешь, а ведь я читаю книги твоего отца, не пропускаю ни одной новинки. Так вот, в каждой из них чувствуется, что автор испытывает неземную любовь к некой женщине. Только вот я не думала, что всё так печально.
— Не берите в голову, — ответила Скарлет. — Мне, конечно, бывает грустно без мамы, но это — дело давно минувших дней, сейчас уже ничего не изменишь. Да и тогда, если честно, всё возможное было сделано.
Всё оставшееся время Скарлет и Марина Нильсон провели в молчании. Было удивительно, как эти две женщины — одна молодая, только вставшая на этот путь, а вторая уже взрослая и умудрённая опытом, — нашли общий язык, как поняли, когда нужно говорить, а когда следует помолчать.
Совсем скоро всё было готово. Все сели за стол.
О самом ужине, как ни странно, нельзя сказать ничего примечательного. Тихая семейная обстановка. Саймон Нильсон расспрашивал Скарлет о её жизни, некоторые его вопросы заставляли её краснеть, Марина Нильсон же рассказывала забавные истории из детства Жака, и тогда краснел уже он. Казалось бы — ничего особенного. Но Скарлет этот ужин запомнился, как один из самых главных в её жизни.
Наступил поздний вечер, на улице стемнело, и Скарлет пришла пора уходить. Сначала Саймон Нильсон всячески уговаривал её переждать ночь у них, но Скарлет отказывалась. Тогда семья Нильсон в полном составе проводила её, попутно говоря, как она им понравилась и заявляя, что непременно ждут её ещё. Скарлет с улыбкой попрощалась и пообещала, что обязательно заглянет в гости.
Как только дверь за Скарлет закрылась, Жак повернулся к родителям и спросил:
— Неужели Скарлет действительно вам понравилась?
— Сынок, ну ты же знаешь, что я приму любой твой выбор! — заверил Саймон Нильсон.
Однако этот вопрос был адресован не ему. Жак напряжённо смотрел на мать, которая, стоило Скарлет ступить за порог, перестала сладко улыбаться и словно надела на лицо холодную, непроницаемую маску.
— Жак, ты знаешь моё главное условие. Она его выполнила. Что до остального — мне всё равно. Тебе с ней жить, не мне.
— То есть, если бы она была не из обеспеченной семьи, ты бы вытолкала её за порог, как всех моих бывших девушек?
— Конечно! — округлила глаза Марина Нильсон так, будто в её словах не было абсолютно ничего необычного. — Так поступила бы любая мать, и ты прекрасно знаешь, почему. Тем голодранкам нужны были только наши деньги! Они непременно свели бы в могилу сначала нас, потом и тебя, а сами жили бы на оставленное наследство с детьми, которым, скорее всего, ты даже не приходился бы биологическим отцом!
— Скарлет не такая! — воскликнул Жак.
— Конечно, она не такая, — спокойно ответила Марина Нильсон. — Но лишь потому, что никогда не знала нищеты. Ей повезло, что она встретила и полюбила тебя. Если бы судьба свела её с парнем из простой семьи, то ей пришлось бы тянуть его на себе, чтобы не упасть в пучину бедности. Но сейчас она с тобой, и это сулит взаимную выгоду. Социальное благополучие очень влияет на людей, поверь мне, сын.
Жак не знал, что ответить на эти слова. С одной стороны, он был рад, что мать признала его возлюбленную, но то, из-за чего она её признала, заставляло его сердце сжаться от обиды. Он был уверен, что Скарлет не испортила бы никакая нужда, что она в любом случае осталась бы прекрасным человеком и красивой девушкой.
Так и не найдя, что ответить, Жак просто ушёл и заперся в своей комнате, оставив мать с отцом наедине.
— Зря ты так с ним, — с укором взглянул на жену Саймон Нильсон. — Ну вот зачем?!
— А что я такого сказала?! — всё продолжала удивляться Марина Нильсон. — Я просто пытаюсь объяснить нашему мальчику, что из себя представляет жизнь.
— Нет. Ты осуждаешь его выбор. Вполне естественно, что его это обижает.
— Про Скарлет я и слова плохого не сказала. Просто объяснила, чем она отличается от его предыдущих избранниц. Саймон, я не понимаю… Ну ладно Жак — он ещё молодой и неопытный, но ты! Почему ты не понимаешь хода моих мыслей?!
— Потому что не нужно судить всех людей по себе, Марина! — Саймон Нильсон вышел из себя и, хлопнув дверью, закрылся в своём кабинете, оставив жену наедине с собой и своими заблуждениями.
========== Предчувствие ==========
Вот и настал такой долгожданный день для Натали и Алисы — день выставки, пусть далеко не первой, но самой важной.
Родители сделали всё по высшему разряду — было много гостей, фуршет, даже был приглашён ведущий, который к концу вечера представит молодых художниц гостям. Тут и там сновали люди с камерами. В общем, этот вечер вместил в себя всё то, чего так хотела Ирэн, но чего, в силу определённых обстоятельств, не смогла достичь.
Натали и Алиса сидели в отдельном помещении, вроде гримёрной. Пока что им нельзя было выходить к гостям, чтобы их появление было поистине фееричным. Но времени до этого момента было ещё много, и, хотя девушкам уже нетерпелось поскорее увидеть лица своих гостей, всё-таки преимуществ в столь долгом ожидании было больше — было время поправить причёски, а также поговорить по душам:
— Как думаешь, всё будет хорошо? — спросила у сестры Алиса.
— А как же? Иначе и быть не может! — в отличии от чем-то обеспокоенной Алисы, Натали была весела как никогда.
— Просто… Мы ведь тут фактически отплясываем на трупе мечты Ирэн. Причём сначала мы этот самый труп наглым образом использовали для достижения своей цели. Не боишься, что нам это всё вернётся?
— Не говори ерунды, — фыркнула в ответ Натали. — Я не верю в плохие приметы, верю только в хорошие, что и тебе советую. А что до Ирэн… Ну, нам повезло больше, чем ей. Почему мы должны испытывать чувство вины по этому поводу?
Остаток времени сёстры провели в молчании. Натали всё кружилась у зеркала — ей хотелось поразить всех гостей своей красотой. У Алисы же совершенно не было настроения прихорашиваться, но она повторяла за сестрой, пытаясь сделать вид, что совершенно спокойна, хоть это было и не так.
Минуты текли мучительно медленно, и вот, наконец-то, в гримёрную постучались:
— Войдите! — хором выкрикнули Натали и Алиса.
Дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулось улыбающееся лицо ведущего:
— К вашему выходу всё готово. Идите же покорять сердца!
Натали улыбнулась и решительно направилась к выходу, Алиса последовала её примеру, но не потому, что ей очень этого хотелось, а для того, чтобы не расстраивать сестру.
