Один нахмурился, когда Лофт произнёс заклинание отмены. Они обнаружили себя. Ётун настороженно уставился на чуть приоткрытую дверь, туман возле неё рассеялся, и можно было заметить бледное скуластое лицо, обрамлённое чернотой волос. Отец и сын медленно без резких движений подходили ближе: Один опирался на Гунгнир, а Локи гордо шагал рядом без оружия в руках, хотя за пазухой у него был припрятан острый кинжал. Чем ближе они подходили, тем пронзительнее и чётче становилось лицо: обтянутый кожей череп, пустые глазницы, чёрное платье в пол. Ведьма посторонилась, молча подала знак гостям пройти в приоткрытую дверь.

***

Тор долго возился в постели, ему не спалось. А когда же он всё-таки окунулся в мир снов, его преследовали кошмары, тягостные и сменяющие друг друга картины потери. Он терял Локи, кто-то вырывал брата из крепкой хватки воина, и как бы не гнался громовник за пленённым магом, он не мог нагнать похитителей. Воздух загустел, и ночь стала нестерпимой, когда Тор кричал в голос. От крика он и проснулся, от собственного воя, по щекам струились слёзы, его трясло, а перед глазами стоял мертвенно-бледный лик брата, который только что умирал у него на руках. Громовник вскочил с постели, судорожно натянул штаны, рубаху, сапоги и выскочил из своей комнаты как ошпаренный. По вискам катились капли пота, он дышал часто, практически глотая воздух, сердце рвалось из груди. Тор должен увидеть Локи сейчас же!

Он без стука ворвался в покои брата, с порога рыкнув:

— Локи!

Но ответом ему была тишина и пустота, в комнате мага было темно, а света, что лился из коридора, было достаточно, чтобы разглядеть комнату: идеальный порядок, насколько можно было судить, постель застелена. Его здесь нет. Не помня себя от волнения, громовник рванул к себе в комнату, схватил молот и, не тратя времени на перемещение, обычным способом используя свои натренированные ноги, раскрутил молот и устремился к радужному мосту. Хеймдаль встретил его хмурым взглядом и вздохом.

— Хеймдаль! — взволнованно обратился, судя по виду, встревоженный наследник, только его ноги коснулись радужного моста. — Ты видишь Локи?

— Нет, — ответил страж радужного моста. — Зачем ты пришёл? Не время для прогулок, ночь на дворе.

— Я должен знать, где он, приглядись, прошу тебя! — упорствовал Тор. — Сердцем чувствую, он в опасности.

— Это же Локи, ему по нраву быть вечно в эпицентре опасности, — пожал плечами Хеймдаль, словно знал все тайны мироздания.

— О чём ты? — смутился громовник. — Что ты знаешь? Говори!

— Мне не велено докладывать тебе до поры, — покачал головой Хеймдаль, с опаской взирая на зажатый в ладони воина молот. В своей ярости Тор мог натворить непоправимых дел, они уже выяснили это, когда громовник собрал своих людей и двинулся на Ётунхейм.

— Не велено? — разозлился воин. — И кто же повелел?

— Приказ всеотца, — спокойно ответил Хеймдаль. — Возвращайся в свои чертоги, как только возникнет необходимость, я тотчас тебе сообщу.

— Ты скажешь сейчас! — взревел наследник. — Немедленно! Куда отец отправил Локи? Говори!

— Они отправились вместе, — всё же ответил страж. В конце концов, Тор всё равно никуда из Асгарда не денется, а радужный мост ему никто не откроет.

Однако стоило только сказать три волшебных слова, громовник сперва изумлённо разинул рот, а затем собрался с мыслями и зло процедил:

— Куда?

— В Нифльхейм.

— Открывай радужный мост! — взревел Тор словно умалишённый. — Немедленно!

— Был отдан приказ о твоём невмешательстве, приказ от всеотца, и я его нарушить не могу.

***

Тишина, окружающая предместье клана Кариеров, оказалось напускной. За мощным каменным укрытием кипела жизнь. Воины-маги в крупных боевых доспехах, вооружённые всевозможным оружием, готовые отразить атаку врагов, настороженно воззрились на поздних гостей… очередных гостей в своём замке.

Ведьма тут же испарилась словно утренний туман. Воины как по стойке смирно подобрались, заметив владыку Одина и его младшего сына. Всеотец вздохнул, окинув взглядом владения магов, и лишь кивнул в знак приветствия. Лишние слова сейчас могли накалить и без того напряженную обстановку. Лофт поднял голову, заметив проблески туманной дымки над ними, затем огляделся, замечая рассаженную мяту. Он отлично помнил это место, обрывок прошлого, когда он ещё считал себя принцем Асгарда. Воины Кариеров отличались своей грузностью и силой, мышцы на их телах бугрились, но если кожа Тора издавала какой-то невероятный приятный отблеск, словно впитала всё солнце Асгарда, то обнаженная плоть воинов Нифльхейма отдавала трупной синюшностью, а иногда и зеленцой.

— Всеотец! — недовольный окрик заставил асов взглянуть в сторону, откуда донёсся голос, Локи чуть отступил, контролируя тех воинов, что сомкнулись за его спиной. Едва ли их можно было в полной мере держать под контролем, но уж точно он сможет задержать нападение на Одина со спины. — Я надеялся, что больше не увижу асов в своих чертогах.

Царь Асгарда воззрился на Тартара, хитро прищурившись. Но мага куда больше заинтересовала фигура Локи, что сразу же не понравилось Одину. Чёрные дыры глазниц, если бы имели полноценные глаза, загорелись бы от возмущения, что переполняло колдуна-полководца.

— Я отправил Регера узнать, что тут происходит, а ты возвращаешь его обратно раненного и отравленного, — бросает всеотец с нарочитой небрежностью, его пальцы сильнее сжимают Гунгнир. — Не желаешь объясниться?

— Ты пришел, чтобы услышать объяснения? — Тартар лишь мимолётно взглянул на старца и снова перевёл взгляд на Локи. Удивительное дело, как пустые чёрные провалы могут метать такие взгляды, словно незримые магические лучи, этот взгляд не видишь, его чувствуешь кожей. — И привёл с собой предателя, прислужника Таноса.

Тартар оскалился, от чего кожа на его черепе натянулась ещё сильнее. На обвинение Один отреагировал спокойно, а вот Лофт удивился, но не тому, что Тартар осведомлен о его предательстве и служении Таносу, а его реакции на сам факт. Казалось бы, какое ему дело? Но дело было.

— Локи больше не служит Таносу, — ответил Один, полагая, что его слов будет вполне достаточно. — Он здесь со мной. И я всё ещё требую ответа.

— Мне он никогда не нравился, — хищная улыбка промелькнула на его лице, выглядело это зловеще. Обычно голову Тартара венчал грубый рогатый шлем и скрывал голый череп, обтянутый кожей, не в меру крупный. Впрочем, у нифльхеймцев неестественно крупные тела. Однако сегодня его голова открыта взорам, и это зрелище ужасает. Не сказать, что Локи боялся Тартара, но он внушал какой-то неведомый трепет. — Он предаст тебя, как только возникнет необходимость.

«Нападут, — тут же подумал Локи. — И как здесь действовать? Предвосхитишь нападение — скажут, что я предатель».

Локи не успел додумать, кто-то толкнул его в спину, а уже через миг металлическая рукавица сильно обхватила живот, нещадно притискивая к грузному телу, к горлу прижался наточенный металлический кинжал, Лофт выдохнул. Один резко обернулся, и маг впервые заметил в глазах отца растерянность или испуг. Однако Один быстро вернул себе самообладание.

— Если бы хотел предать, дал бы мне умереть ещё с утра по твоей милости, — рыкнул Один, негодуя. Локи удивлённо заморгал, словно не верил. За него заступаются? И кто? Сам Один.

Тартар едва заметно ухмыльнулся, Локи всё так же удерживали, но лезвие сместилось вверх, отдан приказ «не трогать». Маг ощутил скользнувшее по коже остриё, воин задел его кожу, но это всего лишь царапина. Стоило бы дать отпор, но маг вверил свою жизнь в руки отца, сомнительно, конечно, но лучше так.

— Мы не желаем вмешательства Асгарда, — пояснил Тартар, всё ещё прожигая Локи взглядом.

— Вам угрожает Танос? — опасливо подал голос Локи, неприятно было находиться в руках воина, который, судя по своим габаритам, превышал все разумные нормы. В объятиях грузного Тора ему было куда комфортнее.

— Не твоё это дело! — рыкнул Тартар.