Через полчаса Том покинул ванную комнату намытый, согретый и одетый. Джеймс суетился на кухне, действительно грел суп, готовил Хант по-спартански. Супом гонщик называл мясной бульон с луком, морковью и курицей. Хиддлстон несмело миновал порог, облачённый в джинсы и чёрную футболку с логотипом какой-то футбольной группы. Хант обернулся и довольно улыбнулся гостю.
— Ну вот, совсем другое дело. Садись, я погрел суп, — Томас уселся спиной к окну и тяжело вздохнул. Джеймсу это сразу не понравилось. — Том, ты в порядке? Всё нормально?
— Да, я просто хотел тебя увидеть, — отозвался Хиддлстон.
— Выглядишь усталым и обеспокоенным. А где ты был в таком красивом пиджаке? На вечеринке? — заинтересовался Хант.
— На одной вечеринке, — нехотя отозвался друг. — Ничего, что я так без предупреждения?
— Ты желанный гость в моём доме, сам знаешь, так что не говори ерунды, — Джеймс поставил на стол две тарелки с супом, положил салфетки, приборы и нарезал хлеб. Хант уселся напротив и пристально оглядел друга. Нет, что-то тут не так, Хиддлстон сам не свой, прячет взгляд, весь как поломанное дерево. — Так, рассказывай немедленно, что случилось?
— Я поставил крест на своей карьере, Джеймс, — вздохнул Том.
— Что это ещё значит? — гонщик отодвинул от себя тарелку. — Я не понимаю? Каким образом?
— Отказал влиятельному человеку, — пожал плечами Хиддлстон, только сейчас, когда он проговаривал эти слова вслух, до него, наконец, дошло, что же он натворил. Он сам виноват, впрочем, это цена за свободу.
— Отказал? А что он предлагал? — изумился Джеймс.
— Хотел, чтобы я стал его постельной игрушкой, — честно ответил Том.
— Кто он? — тут же поинтересовался Хант. — Как зовут этого урода?
Томас спохватился, отвечать на этот вопрос он не собирался, поскольку знал горячий нрав друга.
— Это не важно, — покачал головой Том. — Все это не важно, значит, не судьба.
— Да ты чего? Он приставал к тебе? Я его убью! — Джеймс вскочил со своего места.
— Прошу тебя, не надо никого убивать, — умоляюще прошептал Том. — Я принял решение, он больше меня не тронет.
— А он тронул тебя? Он…
— Нет, он ничего не сделал и не сделает, — растерянно начал отвечать Хиддлстон. — Я отказал, и он, скорее всего, приложит все свои силы, чтобы я больше не получил ни одной роли, но это не важно. Пусть мстит, лишь на такую низость он и способен.
Том мог бы заявить в полицию, но Джеймс отлично знал, что друг не сделает этого, коль скоро обидчик - влиятельный человек, за таким не заржавеет, начнёт ещё трясти грязное бельё, копаться в прошлом актера, а это Хиддлстону не нужно.
— Я просто хотел тебя увидеть, — Том вскинул на друга синие кристаллы глаз и, скусив недовольную мордашку, произнёс. — Ну как же ты проиграл-то? Я думал, ты станешь чемпионом, ты же круче Лауды.
— Не хочешь поговорить о том, что с тобой произошло, к чёрту этого колбасника и моё позорное фиаско?
— Не хочу, — покачал головой Том.
Непогода за окном стихала, хотя гром и молнии не сбавляли обороты. Тор стоял прямо за окном, но никто не мог бы его увидеть, не обладая достаточной силой для этого. Ещё полчаса назад, когда Одинсон долбил в дверь квартиры Хиддлстона, он готов был пойти даже на насилие, но утолить свою жажду и приструнить смертного, когда же дверь так и не открылась, он понял, что актёр поехал вовсе не домой. Пришлось поднапрячься, чтобы отследить его перемещение, и вот Тор оказался свидетелем вовсе не театральной постановки, а самой пьесы жизни. Хиддлстон забрёл к своему другу, как видно, очень близкому, если тот спровадил его в душ, а сам принялся готовить ужин. Одинсон наблюдал, оставаясь за окном, он мог видеть все передвижения смертных, слышать их разговоры. Но лучше бы не слушал. Когда Том не знал, что за ним наблюдают, он был таким милым, открытым и разговорчивым, он не цедил слова, как делал это с Тором, он говорил открыто, он улыбался. Но в разговоре между друзьями постоянно всплывали странные фразы, указывающие на их общую тайну, вокруг которой они ходили, словно минуя опасный огненный столб.
— Если не хочешь мне говорить имя этого придурка, заяви в полицию, — всё же предложил Джеймс. — Я хочу знать, что ты в безопасности, что он не тронет тебя ни при каких обстоятельствах.
— Я не могу, ты же знаешь, стоит ему потянуть ниточку моего прошлого, я не хочу, чтобы всё вскрылось, — покачал головой Том. — Журналистам стоит только прознать и…
— Ну ладно, прости, я не хотел тебе напоминать, — Джеймс поставил перед актёром чашку с кофе и, опустив ладонь на плечо Хиддлстона, осторожно сжал. — Я просто хочу быть уверен, что ты в безопасности. Сегодня останешься у меня, понял?
Том не возражал. Тор нахмурился, когда хозяин дома повёл приятеля в спальню. Хиддлстон не сдержался и обнял Джеймса, благодаря за его гостеприимство. Но ничего более. Джеймс по-братски потрепал кудряшки Тома и покинул его спальню, пожелав спокойной ночи.
С тех пор, как Тор покинул Асгард, оставив править своего сына, с которым у них произошел некоторый конфликт, громовник всё ещё не понимал смертных и их поведения. Одни готовы были на всё, лишь бы прославиться, заработать, другие же оставались непреклонными, как каменные глыбы. Но этот рыжий мальчишка все же привлекал Одинсона…
Когда в доме всё стихло, Тор беззвучно проскользнул в предоставленные Тому покои. Бог грома двигался подобно бесплотной тени. Свет уличных фонарей проникал через окно, дождь стихал. Одинсон с минуту просто смотрел на спящего смертного, прежде чем решился. Горячие пальцы едва ощутимо коснулись щеки, смертный не проснулся, лишь тихо вздохнул.
«Я узнаю все твои тайны, — мечтательно подумал Тор. — И ты будешь моим».
========== Глава 2 ==========
После встречи с другом Джеймс каждый день названивал Тому, чтобы узнать, всё ли у него в порядке. Хиддлстон поведал, что его агент нашёл ему новую роль в перспективной картине, однако удивлению британца не было предела. Тор Одинсон сам предложил кандидатуру Тома на главную роль, о чём Стенли незамедлительно ему и сообщил, чихая в телефонную трубку. Это, конечно, было странно, но о своих опасениях британец Ханту рассказывать не стал. Он просто боялся, что из-за него Джеймс может натворить дел.
— Слушай, — серьёзно сказал гонщик в телефонную трубку. — Если этот козёл снова что-то такое предпримет, скажи мне. Пожалуйста, Том скажи мне. Я должен знать.
Хиддлстон вздохнул, не нужно было впутывать друга в его дела с богатым лжебогом. Но в тот момент отчаяние переполнило актёра, ему нужно было поделиться с кем-то.
— Ладно, — согласился собеседник. — Но я думаю, он отступился, наверное, я зря тебе всё это рассказал.
— Нет, не зря, — упрямо возразил Хант. — Ты не один. И помни, что никто не имеет права ущемлять твоё достоинство. А если кто-то посмеет, я снесу ему башку к чертям собачьим.
— Ну, не кипятись, — мягко попросил актёр, улыбаясь. Настрой Ханта был очевидным, он не собирался никому спускать угрозы и грубые подкаты сомнительного толка к своему другу. — Я уже был на кастинге, меня утвердили, моя игра впечатлила, режиссёр сказал: «То, что нужно». Через пару дней я вылетаю в Штаты. Джеймс, спасибо тебе.
— Ой, ну, хватит вечно меня благодарить, — смутился Хант. — Относись к этому как к должному. Хорошо, что тебя утвердили на роль, хотя бы будешь подальше от этого придурка, так ведь?
— Да, — согласился Хиддлстон, он и сам на это рассчитывал. В конце концов, у Одинсона появится множество дел, если он решил захватить кинематограф и театры, у него просто не должно быть времени думать о строптивом актёре, который на этой неделе был с ним слишком груб и самонадеянно заносчив. Хиддлстон прикрыл глаза и медленно опустился на кресло, оставалось молить бога о снисхождении.
«Боже! Пусть этот Тор забудет обо мне. Неужели это такая сложная просьба! Тор, забудь обо мне! Забудь! — мысленно умоляя небеса о такой мелочи, Том со стороны, должно быть, выглядел жалким смертным в сравнении с величием природы, но искренность в его мыслях, созвучная с силой сердца и разума, затуманенного страхом, являла собой истинную веру в помощь великой силе. — Тор, бог-громовержец, молю тебя о помощи! Услышь мою молитву! Множество раз ты защищал людей и землю от чудовищ, так защити же меня от того, кто носит твоё имя».
