— Я согласна.
— Я вовсе не предлагал тебе…
— Сделай это! — потребовала ведьма. — Я готова на всё, даже на смерть, я должна умолять тебя? Что мне сделать?!
— Ты хоть понимаешь, о чём говоришь?! — возмутился Локи. — Я говорю, что ты должна умереть в страшных муках, и ты…
— Я согласна! — закричала Сиф истерично. — Это единственный способ быть с ним, ты должен понимать, каково это, кто, как не ты.
Вряд ли ведьма понимала, какие тонкие струны затронула, сделала она это специально или же нет. А может, она обладала способностью смотреть вглубь и увидела то, что не следовало, чем мгновенно разожгла гнев чернокнижника.
— Будь по-твоему, — Локи небрежно взмахнул рукой, дверь с громким хлопком ударила о стену.
Инглинг и Ойвинд, до тех пор бесстрастно наблюдающие за странным разговором, сорвались с цепи, стали хватать друг друга за руки, бить куда попадут, в схватке они выкатились на улицу. Тору стало казаться, что Локи менял первоначальный план прямо на ходу.
Одинсон предпочёл, чтобы всё это закончилось быстро, как они и договорились: мужчины должны убить друг друга, а ведьму упокоил бы сам Маркус. Как видно, всё будет по-другому, и это суть Локи — всё делать по-своему. С одной стороны, Тору не особенно нравилось подобное положение вещей, ведь Лафейсон всегда оставлял за собой последнее слово, а с другой — самое важное решение в его жизни чернокнижник доверил ему, Тору. Мешочек с золотыми ждал своего времени на подоконнике. Одинсон мог уйти в любой момент, но всё ещё этого не сделал.
Адепты в яростной схватке выкатились из дома, оба они в лицах друг друга видели заветную цель, каждый хотел заполучить себе лавры, тем или иным образом получить признание. Убиенный Маркус, подвластный Локи, отстранённо наблюдал, как Лафейсон схватил его любовницу за локоть, вздёрнул, заставляя подняться с лавки, и потащил на улицу. Маркус, словно привязанный, последовал за хозяином. Примирившаяся со своей судьбой Сиф не сопротивлялась. Тору в данном случае ничего не оставалось, как последовать примеру остальных, он поднялся с табурета, Эроса оставил дожидаться в избе.
Солнечное утро постепенно становилось пасмурным, тучи по-зимнему сковывали небо. Одинсон прикрыл за собой дверь, спустился по лестнице, его внимание перетягивал на себя то равнодушный Маркус, то схватившиеся не на жизнь, а на смерть соратники, то Локи, который нашёл время перекинуться с ведьмой парой слов. Всё это: холодный лесной пейзаж, схватка друзей и молчаливый дух, строптивая ведьма и жестокий чернокнижник — всё это создавало страшную картину иной реальности, в которой Тору предстояло существовать до скончания времён. Реальность, где Локи способен убить чуть ли не каждого человека, явившегося к нему с дурным умыслом, он властитель и каратель этих земель, он способен лить кровь, словно вино, на белое сукно наряда царицы зимы. Ещё совсем недавно Тора привело в ужас, что ему нужно было прожить с ангелом смерти всего-то год, а теперь он словно стал частью этой странной реальности, и морозный воздух, пробравшийся под одежду, не холодил, а внезапно разжёг его кровь, заставил её гудеть и молниеносными потоками носиться по телу.
В своих размышлениях Тор упустил момент триумфа жадного до славы адепта, когда же снег залило фонтаном крови, выпачканный красным Инглинг держал в руках отрезанную голову своего соратника. Лицо убийцы освещала счастливая улыбка победителя, пошатываясь, он побрёл к озеру. Вскоре адепт скроется из виду, капли крови отметят его дорогу, и дальнейшую его жизнь определит сегодняшний поступок.
Одинсон перевёл взгляд на Локи, который сжимал хрупкое женское запястье, за спиной Сиф чёрной неотвратимой тучей рос голодный хищник. Лафейсон немедленно развернулся и пошагал в сторону дома, Маркус остался на месте. Тор нахмурился. Когда же колдун подошёл достаточно близко, Одинсон выдал своё беспокойство:
— Локи, в чём дело?
— Пойдём в дом.
— Ты ведь не собираешься её отпустить? — Одинсон прищурился, такой вариант его вообще не устраивал.
— Фенрир с этим разберётся, — только и сказал Локи, демонстративно обошёл его и поспешно скрылся в избе.
Охотник обеспокоенно оглянулся, но не торопился следом, он скрестил руки на груди в ожидании завершения этого раннего визита. Долго ждать не пришлось. Надо было отдать ведьме должное, она не сопротивлялась, покорно принимала свою судьбу — смерть в пасти потустороннего зверя, но и Фенрир в этот раз не зверствовал, как это было с Вольштаггом, он сразу сломал хрупкую шею, и на этом земные мучения Сиф были закончены. Волк, чавкая, поедал её цветущее тело, похрустывая костями. Тора передёрнуло, но, чуть морщась, он досмотрел до конца. Следом Фенрир принялся за тело обезглавленного адепта и сытый ушёл под землю.
Куда он попадал в эти моменты? Где скрывался? В каком адском пекле поджидал ничего не подозревающих смертников? Маркус испарился, и пейзаж перед домом становился обыденным и привычным, кровавые лужи сливались по невидимым венам в недра земли, будто не было здесь никакой чёрной магии.
Тор вдохнул полной грудью, развернулся, поднялся по лестнице и, впуская в избу холодный воздух, оказался в тепле. Локи выглядел каким-то растерянным, правда попытался скрыть своё состояние, занимаясь поверхностной уборкой.
— Надо бы дорожки расчистить, — сказал Одинсон с улыбкой на губах. Сделать это до прихода гостей он не успел.
— Только оденься теплее, — ответил Локи, вытаскивая готовый яблочный пирог из тёплой ниши.
— Локи, третий ушёл, — как бы между делом напомнил сосед.
— Мне кажется, они нас больше не потревожат, — задумчиво ответил Лафейсон.
— Хорошо, — покивал охотник, прошёлся по избе, глянул на Эроса, тот вёл себя обманчиво спокойно. Тор накинул верхнюю одежду, взял метлу и снова обернулся к Локи: — О чём ты говорил с ведьмой? Расскажешь мне?
— Как только удостоверюсь в правдивости её слов, — отозвался Локи.
Тор не стал спорить, очевидно, Локи старался не показать своего волнения, возможно, сейчас лучше было оставить его в покое, а потом, ближе к вечеру, он расспросит колдуна. Стоило Одинсону выйти на улицу, Лафейсон тяжело сел на стул, одним разом его покинули все силы, он обречённо закрыл лицо руками. Эрос забеспокоился, он чувствовал, что компаньон отгородился от него, причём, когда он вернулся с улицы после расправы над адептами, этот незримый щит стал только сильнее.
Тор закончил с чисткой дорожек к бане и колодцу, он бодро и с удовольствием занимался той повседневной рутиной, какой жил долгие годы Локи. Одинсон вернулся в избу, поймал странный взгляд, каким его одарил зеленоглазый чёрт, каким-то опасливым он выглядел.
Лафейсон пригласил соседа отведать пирога. Тор уселся за стол и с огромным удовольствием проглотил добрый кусок. Одинсон едва сдержался, чтобы не застонать от восторга в голос, таким вкусным было угощение, себе же хозяин избы отрезал кусок гораздо скромнее — любителем поесть его не назовёшь.
— У Эроса сметана закончилась, — начал Локи, так и не доев свою порцию. — Ты можешь сходить на рынок?
Тор поднял на Локи глаза.
— Один? — нахмурился Одинсон.
Сходить в деревню Тору было вовсе не сложно, но ведь он отлично знал, что кот день-другой мог и без сметаны прожить, простоквашу он тоже уплетал за обе щеки, к чему вдруг спроваживать его из дома да к тому же одного под сомнительным предлогом? Чем Локи собирался заниматься в его отсутствие?
«Не к добру это», — подумалось охотнику.
— Да, а что? — скромно улыбнулся Локи, стараясь не выдать своё беспокойство. — Я тебе доверяю.
Разумеется, Лафейсон и мысли не допускал, чтобы отпустить охотника одного, он уже нашептал Фенриру приказ о сопровождении и защите Тора. Мало ли какие опасности могли ожидать в деревне. Но сейчас у Локи не было выбора: разговаривать с отцом в присутствии Одинсона не являлось целесообразным.
Охотник перевёл взгляд на Эроса, тот спрыгнул с табурета и подскочил на стол.
— Я сделаю, что скажешь, только с одной оговоркой, — не растерялся Одинсон. — Ты и шагу не ступишь из дома.
