– Га! – громко и энергично выдали отцы клана.

После они повернулись и удалились к костру и стене.

Люк последовал за ними, и Мэй направилась туда же. Ну что? Они поверили?

Отцы клана молчали какое-то время, словно обдумывали увиденное, после один из них уточнил:

– Ты женишься на Мэй с душой Всадника?

– Я беру ее в жены. Она моя невеста. Разве я не старший мужчина своей семьи? И разве не пришла пора мне позаботиться о будущих детях?

– Га! – тут же отозвались остальные.

– Что же, братья и отцы, – произнес тот самый воин, что начал говорить первым и на груди которого скалился в злобной усмешке темно-синий дракон, – мы видели небывалое. Но разве Настоящая Мать не вправе творить небывалое? Люк – сильный мужчина, и он ни разу не подводил нас. Коварные Вурноги пытались завладеть его платой, но мальчики семьи сумели ее отстоять, двое против нескольких. Разве это не говорит о том, что мать Люка производит на свет храбрых мужчин? И разве мы должны потерять семью Гайенов? Если мы не дозволим Люку оставить у себя плату и взять жену, кто будет участвовать в будущих охотах? Кто оставит после себя потомство?

Остальные воины молчали, наклонив головы в знак почтения говорившему.

– Я вижу храброго воина и храбрую воительницу. Это делает честь и Люку, и его семье, – продолжал воин с драконом на груди.

– Но женщины не летают на драконах, – вдруг подал голос другой воин, и его хриплый низкий голос был полон звенящей ярости.

– Ты прав, отец Зик, женщины не летают на драконах. Женщины Всадников не летают. Но женщины Городских более сильные и более храбрые. Они не боятся высоты. И вы сами это знаете.

– Но сумеет ли женщина-воин произвести потомство? Оставит ли она после себя детей?

– Мы дадим им шанс. Будет ребенок – Люк останется с девушкой из Городских. Не будет ребенка – возьмет новую жену.

– Но плата останется у них! – сердито рявкнул тот, кого называли Зик.

– Плата останется в семье. Разве дед Люка не был моим наставником? Разве не добыл он плату в честном бою с Вурногами? Разве он не был храбрым и сильным воином? Плата останется в семье, и в день Посвящения Люк выведет дракона. У него есть Всадник, которого выбрала Настоящая Мать, которому подчиняются все драконы. Разве вы не поняли?

И вдруг воин с драконом на груди резко направился к Мэй, схватил за руку и потянул за собой. Он шагал быстро, и приходилось приноравливаться к его шагам. Приблизившись к еще одному громадному, черному дракону, чья чешуя вспыхивала фиолетовыми отсветами, он велел:

– Протяни руку к его голове.

И Мэй протянула. Фиолетовым вспыхнули глаза чужого дракона, большая машина вздрогнула, раскрыла пасть и приготовилась издать резкий рык. Мэй отпрянула, но тут же с удивлением увидела, что дракон успокоился, наклонил голову и потянулся к руке. С огромным удивлением и странным спокойствием Мэй поняла, что машина подчиняется ей. Положив ладонь между фиолетовых глаз дракона, Мэй посмотрела на отцов клана.

Те стояли, замерев, и сильнейшие воины взирали на Мэй, как на великое чудо.

– Она избрана Настоящей Матерью, – тихо сказал воин с татуировкой, – и мы принимаем ее.

– Я сошла с ума, назвавшись твоей невестой, – пробормотала Мэй, сбрасывая на землю охапку сухих веток.

Она посмотрела на Люка, и в чертах ее лица проступила неприкрытая тревога. Мэй словно бы говорила сама с собой и не ждала ответа. Как будто пыталась разобраться в том, что творилось в ее душе.

Робкие языки костра освещали ее тоненькую фигурку, светлую кожу и непослушные кудряшки, выбивающиеся из прически.

Почему-то именно эти прядки, спускающиеся на уши Мэй, казались Люку трогательными и милыми. Он поймал себя на мысли, что хочет прикоснуться к ним, убрать за ухо, а после поцеловать мягкую белую кожу щеки. И почувствовать вкус и запах светловолосой…

Люк тряхнул головой, скидывая наваждение, и произнес с некоторой долей удивления:

– Мы ведь все обсудили. Это только на время. Зато теперь отцы клана не заберут у меня плату. Ты – избранная, которой подчиняются все драконы. Знаешь, что это?

Мэй нахмурилась и мотнула головой.

– Это значит, что тебе подчиняется Живой металл. Сама Настоящая Мать признала тебя своей избранницей. И отцы клана будут относиться с почтением к избраннице Эльси. Вот увидишь. И к тому же ты действительно здорово чувствуешь машину.

Люк улыбнулся и занялся костром.

Нгака, которая топталась рядом и устраивала себе местечко поудобнее, проговорила, не оборачиваясь:

– Не могу себе представить, как можно управлять драконом. Вот скажи, Мэй, сейчас, когда мы летели, ты сидела впереди, и Енси подчинялся тебе. Разве не так?

– Я всегда сижу впереди на драконе, – ответила ей Мэй.

И это было чистой и святой правдой. Люк не припоминал такого, чтобы Мэй оказывалась в грузовом седле, вот как сейчас Нгака. Ради купания в островной реке старшие сестры иногда летали с Люком, но крайне неохотно. Нгака была более смелой, потому чаще оказывалась на острове. И то – она привязывала себя веревкой, когда устраивалась на Енси, накрывала голову капюшоном, ложилась и всю дорогу не смотрела по сторонам. Ей было страшно.

А о том, чтобы сесть впереди с Люком – и речи не велось. Этого просто не могло быть.

Мэй не улыбнулась ни Люку, ни Нгаке. Устроилась на подходящем камне, вытянула ноги. Уточнила:

– Мы сначала ужинаем, после купаемся или лучше наоборот?

– Сначала едим, потом купаемся, потом опять едим, – чавкая, пробубнил Ник.

Он нашел какие-то фрукты здесь, на острове, и лопал их. Младший братец любил поесть и жевал бы постоянно, будь на то его воля.

– Да, перекусим и пойдем купаться. А после попьем кинеля с лепешками и устроимся спать, – согласился Люк. – Только подыщем себе местечко для ночлега поудобнее. Мне не очень нравится тут, в траве. Лучше пристроиться на скалах, вон в той стороне. – Он ткнул пальцем по направлению плоской горы, занимавшей середину острова.

– Почему бы тогда нам сразу не перебраться на это подходящее местечко? – поинтересовалась Мэй.

– Там слишком далеко будет до реки. Долго ходить. – Люк вернулся к дракону, взял сверток с соленым мясом мьёка, большой кувшин с кинелем и мешочек с приправами.

– Мясо запечем в углях, – сказал он, усаживаясь у костра на корточки. – Давайте, помогайте мне. Нечего просто так глазеть.

Нгака тут же взялась за дело. Что надо делать с мясом, она знала точно. Люк только подавал ей листья травы сурри, в избытке растущей на острове. А сестренка ловко промывала мясо в воде, посыпала его приправой и заворачивала в листья. Сурри вберет лишнюю соль в себя и сохранит от пересушивания.

Готовые сероватые свертки сестра укладывала на камне, рядом с костром. Ник тоже малость помогал – подсовывал в огонь ветки. Лишь Мэй сидела неподвижно, смотрела на огонь и молчала.

Люк не приставал с вопросами. Сейчас всем есть о чем подумать. Только никто пока не высказал этих мыслей вслух. Самый главный вопрос буквально висел над пламенем костерка.

Зачем Эльси выбрала Мэй? Для чего? Для какой миссии? Ничего не бывает случайно, ничего не происходит просто так. Все закономерно, все имеет свою причину и свое следствие. Это еще одно правило Настоящей Матери, оно начертано на стенах Храма, выбито на Живом металле, мерцает синим цветом на черных стенах.

Может, Ник и Нгака не слишком хорошо это понимают, но Мэй, кажется, угадывает внутренним чутьем. Вот она подняла глаза – зеленоватые, чуть раскосые, серьезные, – и Люку захотелось дотронуться до ее руки и сказать, что все будет хорошо. Он отвезет ее и отца к заветным Плавающим домам. Отвезет и отпустит, как бы это ни было тяжело.