- Я в машине подожду.

- И не выдумывайте, - командирский голос Валерия Сергеевича исключал возможность ослушаться. В душе Жданов пожалел Катю: это сколько же терпения надо, чтобы вот так изо дня в день…а вслух попытался все же возразить.

- Но вам же ехать нужно…

- А мы и поедем. А Вы оставайтесь и ждите. Если что – дверь захлопните, у Катюхи ключи есть.

На том и порешили.

Не прошло и получаса, как она пришла. С покрасневшими от холода руками и хлюпающим носом. Видимо ходила по улице, ждала, когда родители уедут, и замерзла в своем тонком пальтишке.

Увидела в квартире Жданова и замерла на пороге.

- Андрей… Павлович… Как Вы здесь оказались?

Он подошел к ней вплотную и, не отвечая на ее вопросы, задал свой.

- Кать, что все это значит? Ты написала, что я – лучший, а рядом – прощай… Я не понимаю… объясни…

Она вся сжалась под его взглядом, но все же посмотрела на него и с трудом выговорила:

- Нам надо расстаться. Мы не можем быть вместе.

- Почему?

- Я тебе сейчас все расскажу, и ты поймешь, что я права. Пойдем в мою комнату… Не у порога же…

В комнате был беспорядок: дверцы шкафа открыты, повсюду лежали вещи, стопки белья… Создавалось ощущение, что хозяйка собиралась уезжать, или… или искала что-то. Взгляд его упал на стол и задержался там… На столе лежала мужская рубашка. Он узнал ее – это была его рубашка! Он не мог ошибиться. Таких рубашек было всего две – у него и у Романа. Они купили их в день окончания института. Тогда среди выпускников было поветрие: изображать на кормашке эмблему института. Кто-то рисовал тушью, кто-то делал наклейку у предприимчивых вьетнамцев, а им эмблему вышила Ольга Вячеславовна - Ромке голубым цветом, а ему – зеленым…

Все осветилось другим светом, будто выключатель щелкнул. Все стало понятно.

Он посмотрел на нее долгим взглядом, взял рубашку в руки, и, не отводя глаз, произнес:

- Это моя рубашка. Кать…эта рубашка – моя!

- Это ты? Это ты! – воскликнули одновременно, но с разными интонациями.

Она смотрела на него совсем не радостно, а он не замечал этого, и наоборот, ликовал.

- Это ты! Ты жива! Это просто чудо…

- А почему … почему ты думал…

- Я приезжал в поселок. Там хоронили девушку, покончившую с собой. Я подумал, что это была ты… Я все эти годы винил себя…

- Я ничего не знала… я уехала утром первым автобусом. И не ездила туда. Только на похороны деда, а потом и бабушки.

Она помолчала. А потом спохватилась.

- А почему ты себя винил? Ты-то ни в чем не виноват…

- Надо было приехать раньше…навестить тебя…помочь пережить…

- Оказывается, это невозможно пережить окончательно. Я поняла в гостинице…Я не смогу…

- Не говори так! Мы все преодолеем! Вместе! Я сделаю все – возможное и невозможное… ты забудешь!

- А если нет?

- В конце концов есть врачи… специалисты…Не здесь, - добавил он спешно, видя ее смятение, - мы поедем за границу, если понадобится… Я люблю тебя, я не смогу жить без тебя…Ты не бойся, я ничего не требую. Я буду ждать… Ты полюбишь меня…и забудешь…

- Я…я уже люблю тебя,…но…я не смогла…

- Не думай об этом… все будет хорошо!

Она прислонилась к его груди и тихо плакала, а он гладил ее по голове, утешал как ребенка и пытался разобраться со своими чувствами: как же так? Он любит эту женщину-ребенка… совершенно точно любит. И в то же время ему совсем не обязательно тащить ее в постель… он готов ждать… может обойтись без этого… нет, он хочет быть с ней, но может… готов… ради нее…

- Катюш… у меня уже вся рубашка мокрая от твоих слез… Поедем лучше в магазин, подарок тебе купим – у тебя же день рождения завтра, а ты плачешь…

- Поедем… Только не за подарком… просто покатаемся.

- Нет, ну как же… без подарка нельзя. Скажи, чего бы ты хотела?

- Ничего я не хочу… Я вот спросить хочу… Андрей, а как же Кира Юрьевна?

- Кать, я решу с Кирой…поговорю с ней. Давай не будем пока об этом… Мы же с тобой в командировке… Вернемся – тогда и поговорю.

Они катались по Москве до самой ночи. Сначала по магазинам. Поскольку Катя так и не высказала пожелания насчет подарка, заходили во все магазины подряд, и Жданов покупал все, на чем она останавливала взгляд хоть на минуту: фотоаппарат, часы, платье(мерить Катя отказалась, так он попросил померить продавщицу), книга по психологии… В детском мире она остановилась у витрины с куклами. Увидела куклу, одетую как она и даже в таких же очках. Смотрела зачарованно. Жданов подошел. Тоже глянул.

- Кать, эту куклу я, пожалуй, себе куплю…

- Ну, вот… Спрашивал, чего хочу… а как захотела…

Купили две куклы.

Ужинали в суши-баре. Катя никак не могла наловчиться брать роллы палочками, а Жданов управлялся с ними как заправский японец. В конце концов, и ей это стало удаваться, и даже понравилось. Еда казалась легкой и мало сытной, но к концу трапезы они волне насытились. Кате особенно понравился копченый угорь и как ни странно – вино. Обычно в ресторанах она пила только сок, а тут вдруг решилась на вино. Сам Жданов практически не пил, ограничился рюмкой сакэ – он же за рулем. А Катерина разохотилась, и выпила аж два бокала!

Давно пора было ехать домой, но расставаться не хотелось, и они медлили, находили предлоги, чтобы побыть еще вместе: то им вдруг хотелось прогуляться по заснеженной набережной, то посидеть на скамейке в сквере…

Но как ни оттягивали, время пришло. Катя попросила остановить машину не у подъезда, а чуть подальше. Жданов хотел проводить ее, донести пакеты и, что скрывать, чуть-чуть надеялся, что она пригласит его к себе. Но она даже пакеты с подарками брать не стала.

- День рождения завтра, вот завтра и подаришь.

Катя шла то медленно, нагнув голову и засунув руки в карманы, будто раздумывала: не остановиться ли? Оглянуться? То вдруг выпрямлялась, вскидывала подбородок и почти бежала (от него? от себя?)…Остановилась у подъезда. Оглянулась. Помахала ему рукой. Он стоял возле машины. Ответил ей поднятием сжатого кулака – «No passaran!»

Дверь захлопнулась. Вот и все. Можно уезжать. Но он не садился в машину, продолжал стоять рядом.

- Подожду, пока загорится свет в ее окне, - оправдывал себя. На самом деле он не знал ее окон, и, подняв голову, высчитывал, какое окно может принадлежать их квартире.

Если бы он не смотрел вверх, то увидел бы, что она вновь появилась в проеме двери. А так он оглянулся, только услышав, как она зовет его.

- Андрей!

В два прыжка оказался рядом. Она взяла его за отвороты пальто, спрятала лицо на его груди.

- Не уходи… Останься…

Он обнял ее. От волнения не мог вымолвить ни слова. Смотрел, как бьется жилка у нее на виске, и сжимал все крепче в своих руках. Мысленно говорил ей тысячи слов, а в действительности не произнес ни одного, только дышал все чаще…

Неизвестно, сколько бы они простояли так, если бы она не произнесла обыденную фразу:

- Андрюш, ты машину поставь на сигнализацию.

- Да, конечно…

Эти простые слова, последовавшие за ними привычные действия, помогли им преодолеть неловкость и необычность ситуации и в дальнейшем они вели себя так, будто жили вместе давно: разделись в прихожей, прошли на кухню, Катя вскипятила чайник, заставила его помыть руки (ну точно, как Елена Александровна!). Долго пили чай с оставшимися с утра сырниками…

А потом опять возникло напряжение.… Андрей мучительно думал, как поступить. Вспоминал прошлую ночь в гостинице. Анализировал ход событий: в какой момент она испугалась? Какое его действие вызвало такую реакцию?

…Мы целовались… на постели… я расстегнул ее блузку… снял свою рубашку…Все было хорошо! Пряжка ремня… Стоп! Звякнула пряжка – в этот момент все произошло! Значит, этот момент нужно исключить…

- Катюш, давай я помою посуду, а ты иди…