- Андрюш! Посмотри, красота какая!
Он тоже перевернулся на спину, и посмотрел вверх.
Высокие, раскидистые ели образовывали коридор, а березы (их можно узнать по белым стволам) и другие, не известные им, городским жителям, деревья, зрительно сплетались далеко в вышине голыми ветками, образуя шатер. Неба почти не было видно, а солнечные лучики пробивались и искрили снег вокруг них.
Катя зажмурилась и представила кипельно-белую постель… невесомые подушки…легкое, ласкающее тело покрывало…И она… в чем-то белом и воздушном… И он…В чем?…Не важно, просто он… с ней… Их первая брачная ночь…
Голос Андрея вернул ее на землю.
- Катюш… о чем думаешь?
- А ты?
- Мы с тобой как в постели… на перинах пуховых…Кать, - и он потянулся к ней.
Она вскочила на ноги, провалилась по пояс, стала тормошить его.
- Андрей, вставай! Простудишься!
Он делал вид, что пытается встать, приподнимал голову, и опять валился в снег.
- Кать, помоги… никак…
Как же она могла ему не помочь? Конечно, поможет… Она протянула ему руку. Он крепко сжал ее. Она тянула его изо всех сил… Он такой тяжелый…Слава богу, поднимается…уже почти сидит…И вдруг он резко падает назад… не отпускает ее руку… и она падает прямо на него… А он доволен… смеется… целует ее холодные губы… Она поняла его хитрость, но тоже рада… и не собирается прекращать такой сладкий поцелуй…
Не хотелось прекращать эту зимнюю сказку. Пусть бы она длилась и длилась без конца… Но его волосы уже покрыты снежной корочкой… и у нее вместо волос – ледяные сосульки…
- Андрюш… мы замерзнем и нас заметет …
- Еще чуть-чуть…один поцелуй…
- Только один!
- Один… но долгий…
Понимая, что иначе им не прекратить это сумасшествие, она вырвалась из его объятий и побежала в сторону дома. Он тоже побежал. За ней. Он догнал ее, и они побежали вместе, взявшись за руки. И умещались – то ли тропинка стала шире, то ли они уже были единым целым…
Раскрасневшиеся, хохочущие, белые от снега, влетели они в дом, пред грозные очи Валерия Сергеевича и все понимающие – Елены Александровны.
- Мам, пап, мы в сугроб провалились!
- И что же, вас там засыпало на два часа?
- Валер, Валер, ну что ты… Отряхни их веником в сенях…А то снег растает, мокро будет…
- Я их отряхну! Запомнят…Выходите в сени. Да прячьте руки! Сейчас я вас… от души…
Мокрая цепочка следов тянулась за ними от порога. Елена тут же захлопотала, заохала.
- Андрей Павлович, Вы же ноги промочили! И брюки тоже, - она бесцеремонно потрогала брючины,- ох, а ботинки-то…кто ж в таких на природу… Катя… и ты вся мокрая…
И тут же принялась действовать и давать распоряжения. В ботинки натолкала старых газет и поставила их рядом с Катиными валенками к печке – сушиться, а их заставила переодеться.
- Катерина, открывай сундук, поищи там что-нибудь подходящее…
- Валер, - крикнула мужу, который еще курил на крыльце, - сходи к соседям, соли попроси..
- Лен, у нас пачка целая, - послышалось с улицы
- Была пачка… просыпала я … не с полу же есть… сходи… Только не долго…
- Чего же за солью долго ходить…
- Знаю я … доберетесь с Петровичем до бражки…
Катя и Андрей предстали перед ней как два детдомовца: в одинаковых спортивных костюмах (Пушкарев имел обыкновение покупать костюмы одного цвета и фасона из года в год), только Андрею костюм был явно мал, а Катя в своем утонула, несмотря на подвернутые рукава и штанины, и … босиком.
- Мам, я носки не нашла, - виновато сказала Катя, в ответ на недоуменный взгляд Елены.
- Ладно, я эти посушу, а вы – марш на печку! Погрейтесь… не то заболеете…
Катя с сомнением посмотрела на величественное сооружение под названием «русская печь», не представляя, как на нее забраться.
Андрей ухватил ее за талию и буквально посадил на печь. Следом запрыгнул сам, ловко подтянувшись на руках.
Елена задернула занавеску.
На печи было тепло, но душно: пахло пылью, известкой и… баней – под потолком развешаны березовые и дубовые веники.
Поверх кирпичей постелены домотканые половички, а на них расстелен тулуп необъятных размеров шерстью наружу.
Улеглись. Тесно друг к другу. Ногами уперлись в неостывшую еще трубу. Подушки не было, но нашли выход и из этого положения: Андрею под голову положили мешочек с сушеной травой, а Катя примостила свою головку у него на руке.
Печь отдавала свое тепло постепенно. Вначале она показалась вовсе холодной, но чем дольше они соприкасались с ней, тем горячее она казалась – тепло шло изнутри кирпичей и постепенно накапливалось в их телах. Душный, сухой воздух, настоянный на запахах лета и смешанный с кисловатым запахом перегревшейся овчины, погружал в дрему. Не хотелось шевелиться… И даже целоваться было лень… Только дышали друг другом… Только чувствовали любимого каждой клеточкой…
А Елена стояла посреди комнаты и лихорадочно искала способ отвлечь уже возвращающегося мужа. В раздумье она расстегнула верхнюю пуговицу на блузке… потом еще одну…А потом решительно сняла ее и набросила на плечи шаль…
Вошедший Валерий Сергеевич остолбенел.
- Лен… ты что в таком виде? – а у самого аж голос охрип.
- Да вот блузку испачкала… свеклой… Постирать хотела…
Она выпустила из рук конец шали и та сползла с одного плеча…
- Лен… какая стирка…ну ее…завтра постираешь…
Он надвигался на нее, не спуская глаз с оголившегося плеча… А она отступала, увлекая его за собой…дальше…в другую комнату…
Дверь за ними закрылась.
Катя и Андрей, взбодрились от голосов и наблюдали сцену сквозь старенькую, полуистлевшую занавеску. У Жданова от удивления глаза на лоб полезли, он трясся в беззвучном смехе, а Катя зажимала рот рукой, чтобы не прыснуть во всеуслышанье.
- Ну, Елена Александровна, ну актриса, - проговорил Жданов,- а ты, Кать, так умеешь?
- Что умею?
- Мужа завлекать… Учись у матери!
- Подумаешь, сложность… - на полном серьезе проговорила Катя и дернула замок на спортивной куртке…
Они проснулись от громкого голоса Пушкарева
- Лен! А Катюха где? И Андрея Павловича нет…
- Тише ты! Разбудишь!
- А где они?
- На печке…
- Вдвоем?!
- Ну, а как иначе? Печка-то одна…
Катерина, не долго думая, спрыгнула с печи.
- Пап, ты чего шумишь? Андрея Павловича разбудишь…
- Он спит?
- Наверное… он с того краю…
- А ты на этом краю была?
- На этом.
Андрей, чтобы не подводить Катю, спрыгнул с другого края …
- Переодевайтесь, Андрей Павлович. Одежда подсохла. Я еще утюгом…И ты Катенька, надень другое… Ужинать будем…
Ужин был при свечах, но не для романтики, а из-за элементарного отключения электричества – такое здесь часто случалось, и все жители имели запас свечей и керосиновых ламп. И у Пушкаревых все это было, хотя они и появлялись здесь нечасто, в основном летом, в период отпусков и разгара дачной жизни. Сад-огород они не разводили – далековато все же от Москвы, а приезжали на недельку-другую отдохнуть от городской суеты, почувствовать себя частью природы, ощутить временность нашего пребывания в этом мире – посещение могил родственников способствовало этому.
Валерий Сергеевич пристроил над потолком лампу «летучая мышь», а на столе в тени – бутылочку наливки, чтобы не сильно бросалось в глаза уменьшение ее объема. Дело в том, что наливка предназначалась лично ему, остальные гости и хозяева пили другие напитки: Катя с Еленой – сухое вино, а для Жданова нашелся коньяк. Он, конечно, предпочел бы виски, но за неимением оного и коньяк был хорош – сладкие напитки он не употреблял категорически.
