Я играла и представляла темно-серое небо, в котором сверкали молнии, и гремел гром, и кружился Ангел с черными крыльями. Буря в моей душе становилась все сильнее и сильнее, а потом внезапно утихла, и мелодия стала спокойнее и печальнее, небо в моем воображении просветлело, гроза закончилась, и я увидела серебряный шар, который переливался всеми цветами радуги. И, глядя на этот шар, я почувствовала, как все внутри меня наполняется ярким светом, вызывая безграничную радость. Я лихорадочно перебирала клавиши инструмента, и мне казалось, что мелодия получалась неземной красоты, она была светлой и серебряной, как этот шар, который я видела в своем воображении, она летела прямо к небесам и возвращалась обратно на землю, заставляя мое сердце падать в бездонную пропасть и замирать от восторга. И мне хотелось, чтобы это чудо никогда не заканчивалось.

 Я не заметила, как в комнату вошел папа, и вздрогнула от неожиданности, когда его увидела.

– Что это ты играешь? – отец удивленно поднял бровь.

– Да так… Это я сама придумала.

– Да? – он немного помолчал, как бы размышляя над каким-то вопросом, а потом сказал:

– Это хорошо, что ты пытаешься что-то сочинять. Но, поверь, это не так просто. Пока у тебя получается очень плохо. От такой музыки можно получить разрыв сердца. Я бы тебе посоветовал пока поучиться играть чужую музыку. По крайней мере, я смогу быть уверен, что соседи тебя не убьют…

   Папа вышел из комнаты, а я стянула мехи аккордеона и положила его обратно в футляр. К следующему музыкальному занятию я опять не подготовилась…

Не найдя в себе смелости переступить порог музыкальной школы, я побродила немного вокруг здания, размахивая картонной папкой для нот, но потом, сообразив, что Евгения Соломоновна может меня заметить в окно и это наверняка ее еще больше огорчит, я повернула в сторону дома.

 На улице было солнечно, но немного ветрено, а если остановиться и постоять недолго где нет тени, то можно было почувствовать жаркое тепло весенних лучей. И несмотря на то что я страдала от стыда из-за собственного поведения, эти солнечные лучи не давали мне отчаиваться по-настоящему.

   Дорога от музыкальной школы до дома занимала обычно не более десяти минут, но в этот раз я шла медленно, останавливаясь и увлеченно рассматривая все происходящее вокруг. Желтые одуванчики на ковре молодой зеленой травы делали обычную, не совсем чистую городскую улицу яркой и праздничной. Я вдыхала терпкий весенний воздух, набирая полные легкие и задерживая дыхание, пока

в висках не начинало стучать, а легкое головокружение создавало ощущение, что я катаюсь на карусели.

– Привет!

   Я подняла глаза. Возле меня остановился высокий белобрысый парень. Мне он показался очень взрослым, хотя, по всей видимости, ему было лет девятнадцать. Его глаза ярко-зеленого цвета сияли добротой и участием.

– Куда идешь?

   Мне на секунду стало тревожно, но зеленые глаза, излучавшие ласковый свет, и широкая белозубая улыбка не оставили от зародившейся тревоги и следа.

   Я улыбнулась в ответ:

– Домой.

– Я вижу, ты не сильно спешишь…

– Нет, совсем не спешу, – вздохнула я, вспомнив о прогулянном уроке музыки.

   Парень сделал шаг в сторону газона, наклонился и сорвал три желтых одуванчика с длинными бесцветными ножками. Потом подошел ко мне и, глядя прямо в глаза, протянул цветы:

– Леди, давайте вместе совсем не спешить! Сергей. Для вас Сережа, – театрально представился он.

– Анжела, – ответила я.

– Какое красивое, просто ангельское имя. Я предлагаю поесть мороженого! Как ты на это смотришь?

– У меня нет денег, – смутилась я.

– У-у-у! Зарубите себе на носу, дорогая леди, что деньги должны тратить мужчины, – он протянул мне руку. – Пойдем, я сегодня буду твоим кавалером.

   После недолгих колебаний, я подала своему новому другу руку – мне было приятно, что на меня обратил внимание такой взрослый и красивый парень. Его ладонь была немного шершавой и теплой. Это новое ощущение заставило мое сердце забиться сильнее.

   Мы медленно шли, держась за руки, и молчали. Мне совсем не трудно было молчать, а, скорее, даже наоборот, мне было приятно молчать, потому что слова могли спугнуть это чувство необычного томления, которое в эти минуты я испытала впервые.

   На углу улицы, возле булочной «Колосок», стоял холодильник с мороженым. За прилавком стояла дородная продавщица с застывшей улыбкой на лице и таким же взглядом. Глядя на выражение ее лица, никак нельзя было предположить, что эта улыбка возникла в результате какой-нибудь положительной эмоции. Хотя, возможно, это было и не так, но в тот момент, когда мы остановились возле прилавка, казалось, что эта обыкновенная, ничем не примечательная женщина разглядела вдали не больше не меньше как скорую гибель всего человечества.

– Сливочное, – сказал Сережа, выкладывая на прилавок мелочь.

   Продавщица вздрогнула, улыбка медленно сползла

   с ее лица, и она, брезгливо сосчитав мелочь, открыла крышку холодильника и достала вафельный стаканчик с мороженым.

– Держи, – сказал он мне, протягивая мороженное, – давай сюда твою папку. Что там у тебя?

– Ноты.

– Ноты, так ноты. Давай сюда свои ноты. И держи вот это сладкое испытание для зубов.

– А тебе?

– Что мне?

– Ну это, испытание?

– Ах, это? Так я не люблю мороженое, – и Сережа подмигнул мне.

   Я взяла мороженое и откусила кусочек.

– Так, леди, что будем делать?

– Тут недалеко мой дом, – махнула я в сторону своего двора.

– А что, у тебя дома никого нет?

– Есть. Мама и брат. Он болеет скарлатиной.

– А ты скарлатиной болела?

– Нет.

– Вот видишь, значит, домой тебе нельзя. Ты можешь заразиться. А хочешь, я тебе покажу дом с привидениями?

– С привидениями, честно?

– Честно, конечно честно.

– Нет, не хочу. Я боюсь.

– Кого ты боишься?

– Привидений.

– А чего их бояться? Они же просто привидения. Плюнешь в них три раза – они и исчезнут. Да и к тому же я с тобой. Привидения меня сами боятся! – и Сергей скосил свои зеленые глаза к переносице и состроил очень смешную рожицу.

   Я засмеялась.

– Доедай свое мороженое, а то оно сейчас у тебя потечет. Ну что, пойдем?

– Ну, если только ненадолго.

– Ненадолго, – и Сергей взял меня за руку.

Мы развернулись и пошли в обратном направлении, а через квартал завернули во двор. Я никогда не была в этом дворе, хотя он был совсем недалеко от моего дома. Двор был небольшой, огороженный покосившимся старым деревянным забором. У одного из подъездов четырехэтажного дома на лавке безучастно сидела древняя старуха. У меня почему-то мелькнула мысль: «Вышла помирать на свежем воздухе».

В самом углу двора, вплотную к забору, стояло полуразрушенное кирпичное двухэтажное здание.

Сергей махнул головой в сторону здания.

– Вон там.

– А откуда ты знаешь, что там привидения?

– Знаю. Я сам видел.

– И что, их там много?

– Кого?

– Ну привидений?

– Много не много, а одно точно есть. Сергей крепче сжал мою руку:

– Ну что, пойдем?

– Не знаю…

– Не бойся! Я с тобой!

И он решительно сделал шаг в сторону черного дверного проема разваленного дома.

Внутри дома была настоящая свалка. И запах был отвратительный. Меня затошнило.

– Пойдем отсюда, – попросила я.

   Но Сергей крепко держал меня за руку.

– Там наверху чище, – сказал он и потянул меня к полуразрушенной лестнице.

Я испугалась и попробовала вырвать руку. Но сильная рука взрослого парня крепко, как капканом, сжала мое запястье. Он дернул меня так сильно, что я упала и больно стукнулась коленом.

– Ты что? Дурак! – крикнула я, но увидев его лицо и его глаза, обомлела.

 На меня глядел злой кошачий прищур зеленых глаз на бледном перекошенном лице с дрожащими губами полуоткрытого рта.

Меня охватила паника. Я хотела закричать, но страх сдавил мне горло и крика не получилось