— Но в рукописи нет такой информации, не указано, как это сделать, возможно ли такое вообще, — задумчиво протянула Гермиона.

Ее чувства и мысли были в таком противоречивом смятении, что ничего более конкретного спросить или сказать она просто не сумела. Вопросы, факты, догадки — все смешалось в полнейшую неразбериху. Ей определенно нужно было больше времени, чтобы во всем разобраться.

— Да ты шутишь, серьезно? — язвительный тон Малфоя вернул Гермиону из юдоли разума на землю. — А я-то думаю, что за херня со мной творится?

— Хватит, — прервала волшебница намечающийся поток ораторского излияния однокурсника. — Ближе к делу, Малфой. Я по-прежнему не вижу связи между мной и твоей проблемой.

Драко неспешно встал и, обойдя вокруг стола, оперся о его край, оказавшись напротив Гермионы.

— Контрзаклятие, Грейнджер. Как ты проницательно заметила, его нет. Но это не помешает тебе его изобрести, — произнес Малфой таким будничным тоном, будто они обсуждали зелье от простуды.

— Почему я? — спросила Гермиона.

Из-за разницы в росте ей приходилось смотреть на Малфоя снизу вверх, и ей это не нравилось. Ее не отпускало ощущение, что сейчас ведомая — она, а направление и ход беседы задает Драко, сообщая ей лишь то, что считает нужным.

— Думаешь, я начну петь оды твоему интеллекту? — Драко не упустил возможности снова уколоть Грейнджер. — Ты сама знаешь, что о тебе говорят. Если уж кому это под силу, то тебе.

Он был прав, Гермиона знала, как ее называют. Журналисты не стеснялись в эпитетах, описывающих ее аналитические способности и магический потенциал. Со временем из просто талантливой, одаренной ведьмы она превратилась чуть ли в умнейшую и мудрейшую представительницу женского пола за последнее столетие, если верить газетным писакам. Была ли согласна Гермиона с тем, что о ней говорят и пишут? Отчасти. До мудрейшей ей определенно было далеко, но интеллектуальные вызовы ее не пугали, а скорее приводили в приятный тонус. Ничто не могло сравниться с упоительным мигом триумфа, одержанного над сложным профессиональным вопросом. К тому же Гермиона была необычайно упряма в достижении своих целей, никогда не позволяла себе пасовать перед трудностями и всегда билась над разгадкой до победного конца.

Гермиона нахмурилась. Малфой, которого она знала, скорее бы подох в канаве, чем пришел к ней. Да и еще якобы из-за того, что какие-то газетенки, называли ее самой умной ведьмой века.

Драко, будто прочитав сомнение на лице Грейнджер, вдруг добавил:

— Твое изобретение, Грейнджер, этот контракт, — сказал Малфой. — Во-первых, это обнадеживает, ты в состоянии создавать новые чары. Во-вторых, зная тебя, ты продумала каждую деталь, не подкопаешься. И он точно не позволит тебе выдать информацию обо мне. Скажи, что с тобой случится, если попытаешься, а? В тебя ударит молния? Или с неба упадет рояль на голову?

Девушка покачала отрицательно головой. Она не могла понять, верит ли она Драко. Что-то внутри твердило, что этих причин недостаточно, хотя и звучат они более или менее убедительно.

— Как кровожадно, — слабо усмехнулась Грейнджер, — я просто не смогу ничего рассказать о твоем состоянии, о наших встречах. Если попытаюсь, звучать будет одна околесица, лишенный смысла текст. Что-то вроде глупых детских считалок или рассказ о танцующих морских свинках.

— Рояль был бы лучше, — улыбнулся Драко.

Это было странно. Наверное, Гермиона никогда не перестанет думать о том, что очень необычно и даже ненормально говорить с ним так долго, слышать от него что-то серьезное, пускай и сдобренное сарказмом и иронией, видеть, как он улыбается — так просто и обыденно, словно перед ним не та, кого он изводил все их детство, а кто-то другой. Интересно, он сам вообще осознал, что улыбнулся Гермионе Грейнджер?

Гермиона слабо ответила на улыбку, но тут же посерьезнела.

— Малфой, ты же понимаешь, что этот договор не помешает мне оглушить тебя и вызвать мракоборцев? Ты ведь именно от них бегаешь.

Драко сглотнул. Грейнджер не должна была знать. Неужели трепло-Поттер слил таки ей информацию (и всю ли или лишь часть?), которую так рьяно скрывало Министерство? Неужели в Министерстве работают такие олухи, что даже не потребовали непреложный обет от тех, кто имел доступ к этим данным?

— Ты не выдашь меня, — в голосе Малфоя промелькнули привычные надменно-равнодушные нотки.

“Играет”, — подумалось Гермионе.

— Отчего такая уверенность?

— Ты же правильная, Грейнджер, — безупречно ровным и спокойным тоном произнес Драко, — я пришел за помощью, страдаю, мучаюсь. А у тебя руки чешутся разгадать этот ребус. Ты попытаешься разобраться во всем сама, прежде чем прибегать к крайним мерам. Гриффиндор и все такое. Благородство, сострадание. Да и любишь ты мозгами шевелить, признайся.

Волшебница глубоко вдохнула. Змееныш.

— От слизеринца это звучит не как комплимент, — скептично заметила она.

— Что есть, то есть, — пожал плечами Малфой.

Они молча смотрели друг на друга, думая каждый о своем, но практически об одном и том же, пока Драко не нарушил тишину:

— Грейнджер, помоги мне.

Гермиона вздрогнула.

Как же она могла дать ответ, если саму внутри раздирают сомнения. Гарри бы безусловно хотел, чтобы она держалась подальше. На его стороне Аврорат и Министерство, вряд ли ему что-то угрожает. Здравый смысл твердит не вмешиваться. Логика и рассудительность всегда были сильными сторонами Гермионы.

Но, Мордред побери, почему ж так тянет проигнорировать все разумные доводы! Признаться самой себе — ты уже в этом, по самую макушку, уже поздно идти на попятную и делать вид, будто ничего не знаешь.

Гарри, Нарцисса, просящий о помощи Малфой — все закрутилось в безумном вихре! А сверху довлеет проклятое желание оказаться в его эпицентре и думать, думать, размышлять, находить зацепки, разбираться, открывать новые подробности, жить потребностью мыслить, снова жить так!

— Если я помогу, ты ответишь на все мои вопросы ? — наконец спросила Гермиона, силясь отыскать компромисс между своим сумасшедшим желанием и холодным расчетом.

— Да, — без колебаний соврал Драко. И выдохнул — она ничего не знает о проклятии.

Нет, конечно, нет, какие могут быть ответы? Он похож на идиота? Обратят ритуал и все, поминай как звали. Международный портключ уже давно дожидается своего часа.

А Гермиона? Конечно, она не поверила. С таким же успехом можно довериться Волан-де-морту или Лестрейнджам.

Малфой — лгун в -дцатом поколении. Но возможно, если она согласится, получится подобраться таки к правде ближе?

— Тебе придется рассказать, как все прошло, почему обряд провалился. Все мелочи имеют значение. Это может помочь в сотворении новых чар, — спокойно сказала она.

— Так ты согласна? — прищурившись, спросил Малфой.

— Еще не знаю, — призналась Гермиона, — мне нужно подумать.

Подумать, как же. Звучит как отговорка для собственной совести, которую так бесцеремонно собираешься проигнорировать в угоду своим желаниям.

Драко молча вытащил из кармана галеон и выложил его на стол.

— Ты воспользовался моей идеей?

Малфой хмыкнул.

— Просто не было времени на что-то более оригинальное, — деланно-безразлично произнес он. — И да, протеевы чары. Я ничего не расскажу, пока ты не дашь точного ответа.

Гермиона вымученно вздохнула. Она может поклясться: дать ответ сейчас ей сложнее, чем изобрести для Малфоя заклинание. Ощущение, что своим “Я согласна” она предаст Гарри, не отпускало и заставляло чувствовать себя безмерно виноватой, хотя еще ничего даже не было сделано.

— Я не могу рисковать, — пожал плечами Драко. — Не тяни.

Он шагнул к камину, точно так же, как в прошлую их встречу. Точно так же обернулся, глядя на Гермиону через плечо.

Актриса из нее, мягко говоря, никакая. Она была задумчива, встревожена и явно волновалась, от чего хмурилась и попеременно сжимала и разжимала пальцы, но главное, несмотря на переживания, ее глаза горели точно так, как в прошлую встречу, когда она задумчиво что-то бормотала, увлеченно изучая загадочные переплетения на торсе Драко. Он готов был поклясться чем угодно, она примет вызов.