— Странно девам деторождение, — философски изрек Малфой, не прерывая чтения.

Одним словом — Малфой самокопанием не занимался. Гермиона решила последовать его примеру и смириться с тем, что он ей далеко не противен. Хотя все ее гриффиндорское начало кричало о необходимости опомниться и не идти на поводу непонятно чего — то ли собственной доброты, то ли хорьковского обаяния. А может, и того, и другого.

Увы, смириться пришлось и с постоянным чувством тревожности, и с сомнениями, одолевающими Гермиону относительно “предприятия”, в которое она ввязалась, и с тем, что на самом-то деле она не имела ни малейшего представления, что будет делать после того, как Драко перестанет в ней нуждаться и (она прекрасно это понимала) попытается попросту сбежать. Решение, как она планирует его удержать и уговорить вместе искать лазейку в наложенном на него колдовстве, так и не пришло. Она ухватилась за идею, что нужные слова придут в нужный момент, а если нет (а скорее всего так и будет), она все же волшебница. С Малфоем как-нибудь справится. Главное — не дать ему уйти. А вести переговоры и уговаривать упертого слизеринца можно и позже. В конечном счете, выбора у него все равно нет.

— Если ты сейчас скажешь, что не понимаешь о чем я, тебе конец, — голос Малфоя прозвучал ровно и серьезно, но в его тоне, хоть и слабо, но все же ощущались нотки волнения.

— Не скажу, — коротко ответила Гермиона, силясь понять, что так старательно выводит на деревянном полу мел под руководством домовика.

Грейнджер ушла с головой в изучение чар, которые позволили бы отменить действие проведенного Малфоем обряда. Создание новых заклинаний требовало глубокого знания предмета, понимания, чего именно ты хочешь добиться и, главное, большого количества времени. Последнего у них, к сожалению, совсем не было. Ища обходные пути, которые приблизили бы ее к поставленной цели в более короткие сроки, Гермиона заикнулась, что будь с ними кто-то, равный по силе Волан-де-Морту или Дамблдору, ритуал удалось бы обратить без всей этой путаницы с контрчарами.

— Гриффиндорцы без своего любимого Дамблдора ни дня прожить не могут, — едко отозвался Малфой. — Трахаетесь вы тоже, выкрикивая его имя?

На эту грубую шпильку Гермиона отозвалась лишь взглядом, не допускающим никаких шуток и возражений.

— Малфой, если волшебник обладает большим количеством магической силы, ему не нужно формулировать заклинание, не нужно выдумывать какие-то новые формулы. Достаточно направить эту силу, представляя нужный эффект. Что-то вроде невербального заклинания без самого заклинания. Только в разы сложнее. И магический потенциал должен быть колоссальным. Конечно, это еще не доказано, но логика в этом есть.

Она позволила себе еще несколько рассуждений на эту тему, пока не поняла, что Драко, обычно живо комментирующий ее высказывания и докапывающийся до любой неточности, молчит, лишь сосредоточенно кивая и странно глядя на нее, Гермиону.

Весь вечер Малфой был очень молчалив и сосредоточен, а на следующий день объявил, что они засиделись и пора бы уже разобраться со всей этой темномагической херней. И если уж вариантов у них все равно нет, самое время проверить теорию Грейнджер на практике.

— Здесь какой-то артефакт? — Гермиона подошла к месту, где домой эльф наконец завершил свою работу и не без гордости продемонстрировал ей идеально выверенную пентаграмму. — Что это?

Малфой поймал вопросительный взгляд волшебницы и раздраженно передернул плечами.

— Сама не видишь?

— Зачем это здесь? — в тон ему ответила Грейнджер.

Драко выглядел жутко. При тусклом освещении он казался бледнее обычного, а пульсирующий узор из вен уже подобрался к щекам. Но это, казалось, его мало волновало. За последние дни он ни разу не обмолвился о своем самочувствии, а когда угольный рисунок миновал шею и проступил на лице, и вовсе никак не отреагировал.

— Затем, что под нами находится Место Силы, — Малфой шагнул к одному из стульев, скидывая на него дорожную мантию.

— И это, — он кивком указал на пентаграмму, — поможет нам до него добраться.

— Под нами? — переспросила Гермиона, опуская взгляд на деревянный пол в попытках отыскать какой-то намек на вместилище магической энергии.

— Да, — Драко стянул водолазку и отправил вслед за мантией. — Что ты пытаешься там разглядеть? Указатель?

— Это такая редкость. Как ты узнал, что оно здесь?

— Неважно, — ответил Малфой, расстегивая ремень на брюках.

— Ты знаешь, как к нему подключиться? Откуда?

— Неважно, Грейнджер.

Гермиона опомнилась, когда перед ней стоял полуголый Малфой, в одних трусах, намереваясь стянуть и их. Она отшатнулась, выставив руки в предупреждающем жесте, вынуждая Драко замереть.

— Эй, это что такое? — Гермиона отступила на пару шагов.

— Пришло время, Грейнджер, сказать тебе правду, — доверительно понизив голос, произнес Драко, делая шаг в сторону Гермионы.

Та в свою очередь еще немного попятилась назад.

— Я влюблен в тебя с четвертого курса, а все мои издевательства — отчаянные попытки привлечь твое внимание, — Малфой наступал. — Раздевайся! Наконец мы сольемся в пламенном экстазе, моя гриффиндорская львица!

— Так! — решительно прервала его Грейнджер. — Хватит! Зачем ты разделся? Объяснись немедленно!

Драко, довольный своей выходкой, расплылся в типичной для него ухмылке. Казалось, он и думать забыл о своем волнении. Скрестив руки на груди и являя собой воплощение самодовольства, он резко контрастировал с замершей в напряженном ожидании Гермионой.

— Грейнджер, что ты чувствуешь, когда берешь свою палочку в руки? — вкрадчиво поинтересовался он.

— Тепло, — ответила Гермиона, начиная понимать к чему он клонит.

— Вот именно, — подтвердил Малфой. — А как ты думаешь, что ты почувствуешь, когда впустишь в себя столько магической энергии, что хватило бы на пять Волан-де-Мортов?

— Жар?

Драко изогнул бровь, излучая мрачный скептицизм.

— Мягко говоря. Так что снимай панталоны, умнейшая ведьма века, если не хочешь бегать по комнате в полыхающих трусах.

Малфой наблюдал за застывшей Гермионой, которая отнюдь не торопилась расставаться со своей одеждой.

— Серьезно? — в голосе уже слышалась насмешка и неверие. — Это для тебя проблема?

— Это не проблема, Малфой, — сухо ответила Грейнджер, — но все же тебе придется закрыть глаза.

— Без обид, но не думаю, что ты сможешь меня чем-то удивить.

Драко ожидал чего-то подобного, но в какой-то момент ему показалось, что Грейнджер отнюдь не ханжа и не станет устраивать представление в стиле мисс Добродетель. Похоже, он ошибся.

— Ты заговариваешься, — с нажимом произнесла Гермиона.

— Или ты боишься, что узрев твои прелести, я тут же накинусь на тебя, теряя контроль? — продолжал издеваться он.

Грейнджер молча выдохнула, обещая себе, что как только все закончится, она обрушит на бесстыжую белобрысую голову самые мерзкие мороки и сглазы, какие только сможет отыскать.

— Драко Малфой, ты самый мерзкий и самонадеянный…

— Как оригинально, — вставил он.

— Из всех людей, кого я знаю, — спокойно закончила Грейнджер, расстегивая дорожную мантию.

Очень глупо, но Гермиона надеялась, что у нее будет больше времени для того, чтобы уговорить Малфоя отказаться от попытки сбежать. И атмосфера в целом будет более благоприятная. А на деле Драко принялся метаться по комнате, отдавая распоряжения домовику, как только они переступили порог. Они и получаса здесь не провели, не обсудили все тонкости и детали обряда, а он уже щеголяет по комнате почти голышом. Да и вдобавок, то весь трясется от нервного озноба и упрямо молчит, то принимается упражняться в ораторском искусстве, что совершенно не к месту.

Так что Гермионе пришлось признать — вдохновенного доверительного разговора у них не получится. С большой долей вероятности Малфой попросит ее заткнуться, как только она заикнется о его планах. И тогда ей придется импровизировать. В конце концов, если все получится, какое-то время она будет в разы сильнее него, и на это была вся надежда.