— Зачем пришла, Грейнджер? — просто спросил Драко.

Вместо упрямого молчания или наоборот — тотальнейшего эмоционального армагеддона, он привычно-лениво задал обычный вопрос. И если бы не взгляд, которым он прожигал ее, не крепко сжатые в кулаки ладони и неестественная натянутость во всем его образе, можно было бы вообще усомниться в существовании случившегося минутами ранее диалога.

Гермионе казалось, что прими она сейчас игру, которую навязывает ей Малфой, игру, главным условием которой было игнорирование случившегося, она упустит что-то очень важное. Упустит возможность хоть на дюйм подтолкнуть Драко к свету, который, почему-то она не сомневалась в этом, в нем еще не угас окончательно. Поэтические бредни никогда не были свойственны ее опирающейся на доводы разума натуре, но сейчас Малфой представлялся ей именно таким — человеком, который поддался тому, что есть в каждом из нас — своему темному “я”. И теперь топтался на месте, увязая все глубже, и в силу своей слабости или нерешительности игнорировал возможность ухватиться за лучшую свою половину, которая все еще маячила где-то на задворках его личности.

Почему Грейнджер так старательно впутывалась в сложное и неблагодарное предприятие по спасению заблудшей овечки? Что ж, видимо Малфой был прав — гриффиндорская натура не позволяла ей пройти мимо того, кто нуждается в помощи.

— Извращенные попытки отчаявшегося человека избежать одиночества, — произнесла она, не позволяя Драко уйти от острой темы. — Ты же не такой, Малфой. Это не ты.

Драко хотелось схватить проклятую Грейнджер за плечи и тряхнуть, что есть силы. Неприязнь и разочарование от того, что Гермиона, о проницательности которой твердили все, кто был хотя бы мельком с ней знаком, повелась на скандальную видимость, на клеймо Пожирателя, сменились холодной яростью, когда она, наконец раскрыв глаза и подумав своим колченогим мозгом, возомнила себя незнамо кем, решила, что имеет право бесстыдно вторгаться в личное пространство Малфоя, бесцеремонно озвучивать его слабости и тыкать его в них носом.

Хотелось рявкнуть, что Грейнджер не имеет ни малейшего представления о том, какой он. Бушевать от того, что практически назвала его отчаявшимся извращенцем. И в прямом смысле уничтожить за то, что смогла приблизиться к запретному. К тому, что он так методично и старательно прятал где-то очень глубоко, в чем даже сам себе признавался весьма неохотно и, поддавшись мимолетной глупой слабости, идиотской грейнджеровской провокации, так неприкрыто, практически собственными руками вручил этой дуре.

Нет, он не предоставит ей удовольствия с видом праведницы и покровительницы совать свой нос куда ни попадя. Это была глупейшая ошибка самого Драко, который с таким рвением ухватился за проклятую Грейнджер как за возможность отвлечься от мрачных мыслей, что практически вывернул себя наизнанку, предоставив ей возможность любоваться на содержимое. Хорошего понемногу, лохматая ты выдра.

— Зачем ты пришла?

— Есть информация, — Без колебаний, что явилось неожиданностью даже для нее самой, сказала Гермиона.

Ее совесть, удивительно, но молчала. Хотя всего лишь часом ранее, когда девушка сжимала в кармане малфоевский галеон, ее внутренний голос буквально разрывался от криков, что она предает Гарри.

— Что за информация? — насторожился Драко.

— Пока не договоримся о том, что ты дашь мне взамен, даже не мечтай.

Гермиона увидела, что Малфой немного расслабился, а в глазах промелькнули насмешливые искорки.

— Кажется, я на тебя плохо влияю, — ухмыляясь, заметил он. — Ну и чего же ты хочешь? Удиви меня, Грейнджер.

— Я хочу получить ответы, — пожала плечами Гермиона.

— Ну что за люди? — Малфой, поджав губы, сокрушенно покачал головой. — Никакой фантазии. Одно слово — Гриффиндор!

Последнее слово Малфой произнес, очень точно подражая интонации, с которой Распределяющая шляпа выкрикивала факультеты.

— Какие ответы, Грейнджер?

Гермиона встретилась взглядом с насмешливыми глазами юноши, который уже успел нацепить привычное выражение лица, будто бы вовсе и не он минутами ранее готов был придушить свою гостью.

— К чему этот цирк? Ты прекрасно знаешь, о чем я, — нахмурившись, ответила она. Ей надоело, что в каждую их встречу неминуемо звучат пустые вопросы, ответы на которые и без того знают они оба.

— А если я откажусь? — вкрадчиво спросил Драко.

— Тогда катись к черту! — раздраженно парировала девушка, с вызовом глядя на него.

Малфой задумался. Вряд ли Грейнджер пошла бы на неприкрытую ложь ради идиотских ответов. Неужели ей удалось узнать что-то по-настоящему важное?

— Хорошо, — легко согласился Драко. — Согласен. Выкладывай, ты первая.

— Нет, Малфой, так не пойдет, — упрямо покачала головой Гермиона, — ты должен пообещать.

— Что-что? — переспросил Драко. Ему послышалось?

— Пообещай, что выполнишь условие сделки, — строго сказала Гермиона. — А иначе можешь забыть о моей помощи.

Малфой чуть не расхохотался, право слово. Но, конечно, позволил себе лишь скептичное “Хм-м”.

Святая простота! Ему снова показалось, что перед ним стоит маленькая зубастая девочка, которая еще не ощутила на себе войну, пытки и потерю близких. Как ей это удается? Или другой вопрос, чего она добивается?

— Обещаю, — просто сказал Малфой.

Главное его преимущество перед Грейнджер в том, что он врет — как дышит. Хочет ответы? Получит. Или нет. Он еще не решил. В любом случае, Гермиона поможет ему с чарами, и-и, вуаля, Сэмми отлично дается оглушающее. Ничто больше не будет удерживать Драко от того, чтобы весело и задорно умчаться в закат, воспользовавшись порталом.

— Тебе нужно уходить, Малфой. Как можно скорее, — серьезно произнесла Гермиона.

— То есть?

— То есть — в Министерстве знают, где ты. Вечером или ночью они будут здесь, — Грейнджер следила за Драко, который, нахмурившись, начал мерять шагами комнату. — Время есть, но стоит поторопиться.

Малфой тихо позвал домовика и, когда тот появился, бросил ему коротко:

— Мы уходим.

Гермионе вдруг подумалось, как часто Сэмми слышит эту фразу от хозяина? И сколько раз им уже приходилось вот так срываться в неизвестность?

— Идите. Отмени Империус, уж будь любезен. Я задержусь, займусь памятью твоей визави, Малфой, — не веря, что говорит это, произнесла Гермиона. Могла ли она когда-нибудь представить, что будет заметать следы за бывшим Пожирателем?

— Уходи, Грейнджер, — покачал головой Драко, — я сам.

Гермиона уловила в голосе Малфоя что-то такое, чего еще никогда не слышала. Слово нежность было бы чересчур громким, скорее мягкость или теплоту. А может, ей это показалось?

Она внимательно смотрела на Драко, стараясь уловить хотя бы тень того, что промелькнуло в произнесенной им фразе. В голове маячила догадка, что он хочет попрощаться. Малфой? Попрощаться с девушкой-магглом? Звучит странно, нет, абсурдно! Поэтизированно! Это же Малфой.

Но ведь такое возможно, да?

— Боюсь, что ты накосячишь с заклинанием забвения, — будто пресекая ее мысли, равнодушно сказал Драко.

Грейнджер безвозвратно стерла из памяти родителей их собственную дочь. Стажировалась в отделе Нарушений памяти. Ее авторству даже принадлежали несколько исследований по этой теме. Уж в чем, а в Обливиэйте она понимала несколько больше других. И Малфой, вероятнее всего, прекрасно знал об этом.

Она молча кивнула Драко, никак не прокомментировав его слова. Ей снова показалось, что она совсем не знает этого человека.

Драко направился к выходу из комнаты и, замерев у двери, вдруг спросил:

— Грейнджер, а ты не боишься, что я обману тебя?

Гермиона отрицательно покачала головой. Стоило ли ему знать, что она не была уверена ни в чем, что касалось его самого? Вряд ли. Некоторым из нас, чтобы стать лучше, рядом нужен кто-то с непоколебимой верой в то, что мы справимся.

— Почему?

— Ты пытаешься казаться самой большой задницей на земле, Малфой, — пожав плечами, начала она, — но поверь мне, невооруженным глазом видно, что это не так.