— Забей, — она закрывает рюкзак и открывает дверь наружу. Собака вылетает на улицу, вслед за ней выходит Сэм. Я вылезаю последним и закрываю машину на замок. Я вижу, как девушка переминается с ноги на ногу — её явно что-то беспокоит.

И всё-таки, что именно лежит в её рюкзаке? Может, она хотела мне что-то отдать?

— Прости, мне, наверное, пора.

— Почему ты извиняешься? — не понимаю я.

— Из-за банальной вежливости. Ты, видимо, думал, что я останусь.

— Я перестал думать ещё со вчерашнего вечера.

Она улыбается. Мне хочется пожать ей руку или что-то вроде этого. Это было бы очень глупым и неуместным жестом с моей стороны. Даже объятия на прощанье пришлось выбросить из головы. Сэм не хочет делиться проблемами и плохими мыслями — её право, я не буду настаивать. Мы и так достаточно друг другу рассказали за эти три дня. Мы слишком… доверились. Я никогда ни с кем не сближался так быстро и так безрассудно. О чём я только думаю? Зачем мы делаем это? Общаемся. Ради чего?

Затем я вспоминаю, что рядом с Сэм мне почему-то не снятся кошмары, и ей, кажется, тоже. Может, мы проводим время вместе, чтобы ночью нормально поспать? Я подавляю смешок, мне, правда, хочется рассмеяться вслух, когда я вдруг думаю о такой нелепой ситуации. Что, если нам до конца жизни придётся спать вместе, лишь бы нас не мучили кошмары? Может, нам прямо сейчас стоит по-быстрому сгонять в загс, затем в церковь, или наоборот? Не знаю, какие нынче обычаи, и как это происходит.

— Ещё увидимся, надеюсь, — Сэм не прощается. Я не считаю эти слова чем-то вроде «пока» или «удачи, Кью». Она не говорит этого. Вместо прощальных слов она намекает на дальнейшую встречу, может именно поэтому мы не обнимаемся на прощанье и не целуем друг друга в щеку, как это делают подружки.

Я провожаю Сэм взглядом — проводить её до дома мне не хватает смелости, или мозгов — предложить ей нечто подобное. Когда она скрывается за поворотом, я замечаю, как собака жалобно скулит, глядя куда-то в сторону унылыми глазами. Через некоторое мгновенье она разворачивается ко мне и смотрит так, словно я виноват в уходе Сэм.

— Что? Ты чем-то недовольна?! — я возмущён. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? Побежал за ней? Тебе надо — ты и беги.

Собака срывается с места и бежит за Сэм. Я ошарашенно смотрю ей вслед. Благо, через минуту малышка Джуди возвращается. Я грустно вздыхаю.

— Наверняка, она села на автобус. Ты её уже не догонишь.

Мы подходим к двери, и я впечатываю указательный палец в кнопку звонка.

Нат открывает нам, и первое, что я вижу — его огромные мешки под глазами. Теперь они ещё больше обычного, а цвет кожи превратился не в обычный бледный оттенок, а в полупрозрачный. Нат умирает на глазах. Я понимаю, что случилось что-то ужасное.

Он не рад моему приезду. Ему плевать. Он не замечает собаку, которая неловко входит в дом следом за мной, обнюхивая пол. Ариэль сидит и смотрит мультики по выключенному телевизору. В доме стоит гробовая тишина. Тогда ещё я не знал, что выражение «гробовая тишина» — именно те самые слова, которые больше всего подходят данной ситуации. Я знаю, вернее, догадываюсь — произошло нечто необратимое. Я ничем не смогу помочь Натаниэлю, только лишь своим присутствием. Словами здесь не поможешь. Ему уже не станет легче.

Собака прыгает на диван к Ариэль, но малышка даже не удивляется присутствию животного. Она лишь устало роняет руки на её мягкую шерсть и вскоре сама падает на собаку всем телом, обняв её двумя руками. Та не сопротивляется, она знает — ребёнку нужно успокоение.

Мы с Натом проходим на кухню. Я думаю о Рэджи, неужели так сложно поддержать своего друга? Почему его нет рядом?

— Когда похороны? — я, кажется, угадываю с вопросом, но Нат отрицательно кивает головой, смахивая слёзы.

— Мы попрощались с ней ещё вчера.

Я представить не могу, как ему сейчас тяжело. Он остался совсем один, без семьи. На его шее висит десятилетний ребёнок. Он — подросток, учащийся в университете. Родных больше не осталось, даже самых дальних, через четыре колена — их нет. Я понимаю очевидную вещь — мне следует найти работу. Не знаю, каким образом, ведь я в розыске. Но я должен помочь другу. По другому — никак.

— Как это произошло?

— Передоз, Кью. Так обычно и происходит. Грёбаная халатность врачей, они не смогли спасти её. Сердце перестало биться, а я, кажется, перестал чувствовать себя живым вместе с мамой. Когда я узнал о её смерти, то…

Я кладу руку ему на плечо. Почему кругом умирают люди? Это, на самом деле, так ужасно. У Сэм умер брат, у меня умерла семья, плюс девушка на моих руках. Теперь Нат тоже остался одинок. Я бы пошутил и пригласил его в наши ряды неудачников, но сейчас не самое подходящее время. Ему нужна моя поддержка, просто необходима. Необдуманным словам и поступкам сейчас не место здесь.

Мы выходим на улицу, и я протягиваю ему пачку сигарет. Я знаю, что он, скорее всего, откажется, но, к моему удивлению, он принимает моё предложение. Мы закуриваем, я удивляюсь, почему Нат не кашляет, как Сэм совсем недавно. Затем я вспоминаю ту самую пачку сигарет, которую нашёл в его прихожей. Нат курит. Теперь — да. Я не в праве отговаривать его от пагубной привычки. У него умерла мать. Может, так ему легче. По крайней мере, я очень на это надеюсь.

Я затягиваюсь снова и снова, чувствуя облегчения — мне этого не хватало. Напряжение угасает с каждой секундой, мысли уходят на второй план. На первом — пустота, которая заполняет сознание. Я не курил полтора дня. Почему сейчас так потянуло губами к сигарете? Наверное, потому, что у друга беда.

— Мне исполняется восемнадцать через пять дней. Я должен подать заявку на опекунство над Ариэль. Но пока я не могу этого сделать. А если не напишу заявление в ближайшие три дня, её могут забрать. Кью, я не знаю, что делать.

— Мы прорвёмся, Нат. Мы должны. Ради Ариэль. Ради самих себя.

Я пытаюсь успокоить больше себя, нежели своего друга. Я и сам не знаю, что нам делать. Ситуация безвыходная. Ари осталась без родителей. Нат остался без мамы. Они оба живут здесь совсем одни, я даже не знаю, как именно Натаниэль собирается платить за жилье, за пропитание, за собственную учёбу, и за учёбу Ариэль. Я понимаю — я тоже без работы. Наша компания аля-ботан-супермен-ловелас распалась так же стремительно, как и наша жизнь. Она разрушается с каждой секундой всё больше и больше. Нам отчаянно не хватает материальных средств. Понятия не имею, что мы будем делать дальше.

— Ты всё-таки нашёл её, — говорит Нат утвердительно, но я всё равно отвечаю.

— Да.

— Ты заботился о ней? — он, как мне показалось, кивает на машину. На самом деле, он просто смахнул какое-то маленькое насекомое со своего лица.

— Да, чёрт возьми, я вернул тебе машину без единой царапины.

После своих слов я понимаю, что сказал это сгоряча, но Нат, кажется, не замечает этого. Ему плевать. Он думает сейчас совершенно о другом.

— Я имел в виду Сэм, сколько можно повторять одно и то же? — он едва заметно улыбается, закрыв глаза. Я вспоминаю, как Нат просил меня беречь Сэм, словно она — сокровище, перед уездом.

— Да, она в порядке, — наконец отвечаю я.

— Береги того, кто делает тебя человеком, Кью. Кто держит тебя на плаву. Ради кого ты дышишь. Они — твой спасательный круг.

Его слова запоминаются мне на всю оставшуюся жизнь, можете мне поверить. Я бы сорвался с места и побежал вслед за этой девушкой, но я не знаю, где она живёт. Может, я больше никогда её не увижу. Не знаю, как теперь буду спать по ночам, особенно сейчас, в такое ужасное время.

Я решаю остаться на ночь у Ната. Мы спим втроём, вернее, вчетвером, постелив два пледа на полу у камина. Мы специально решаем включить телевизор, чтобы не было так грустно. Когда Ариэль засыпает, обнимая собаку, мы с Натом напиваемся в два часа ночи и отрубаемся прямо за столом.

Нас будит протяжный крик Ариэль. Я понимаю, что дом моего лучшего друга сейчас сгорит дотла.

========== Глава 8 ==========