Но, тем не менее, я еду с ней в этот чёртов город за собакой. Мы проведём вместе целых три дня, не считая эти два. Про парадокс я уже говорил, да? Про отсутствие логики — нет, но говорю сейчас — это бессмысленно. Это неправильно. Но я снова делаю это, привязываюсь к человеку, зная, что потом станет только хуже.

Мой взгляд падает на желтую тетрадь, лежащую на столике в прихожей. Я сгребаю её в охапку и иду в свою комнату на втором этаже. Это тетрадь Ната, я узнаю его почерк, открыв первую страницу. В ней сказано про эффект Доплера. Я читаю и ни хрена не понимаю. Я не силён в науках, поэтому едва разбираю, что за ересь он написал. Но затем я вдумываюсь, и эти слова обретают смысл.

При приближении к неподвижному наблюдателю быстро движущегося электропоезда его звуковой сигнал кажется более высоким, а при удалении от наблюдателя — более низким.

Я вдруг понимаю, о чём говорится в тетради. И произошедшее с Самантой кажется таким глупым и банальным. Это очевидно — если я привяжусь к этой девушке, внутри меня буквально включится сирена. С ней я словно на иголках, в вечном страхе из-за внезапного её исчезновения, не смогу толком… любить её?

Боже, любить? Почему я вообще об этом думаю? Подобные мысли для меня теперь вообще должны быть под запретом. Нет, Кью, нельзя. Не в этой жизни. Тебе уже хватит.

Однажды я полюбил. Интересно, получится снова? И что из этого выйдет?

Нет, блять. Не думай об этом.

Ничего хорошего, барану ведь понятно. Но я ведь не случайно открыл тетрадь, и теперь думаю о будущем с ней. Случайностей не бывает.Сэм — машина с сиреной. Когда я далеко от неё, сирена кажется едва слышимой, а её тон очень низким, не режущим слух. Но я приближаюсь и, закрыв уши, стою прямо рядом с визжащей машиной, тон звука сигнализации в разы выше, чем когда я стоял на другом конце улицы. Может, действительно, проще держаться подальше от людей?

Когда у тебя никого нет, никто не сможет причинить тебе боль.

Но, кажется, я уже шагнул вперёд к этой самой визжащей машине по имени Сэм. Чем я ближе, тем громче сигнализация. И я уверенно шагаю вперёд.

Вот же идиот.

========== Глава 5 ==========

Мы стоим напротив двери Натаниэля, и я судорожно вздыхаю. Я думаю о том, что Сэм не проронила ни слова, пока мы шли сюда пешком. Мой друг хотел мне что-то показать, и я хочу узнать, что именно. Нат открывает нам двери, и я вижу Ариэль, которая буквально сияет, заметив меня и Сэм. Она шевелит мне бровью, взглядом указывая на девушку, стоящую справа от меня, и я закатываю глаза, понимая, о чем она. Да, мы пришли вместе. Редкость, кстати.

— Сэм, посиди пока в гостиной вместе с Ариэль, — говорит Нат, а сам приглашает меня на кухню. Я послушно иду следом за ним, но, засмотревшись на часы, висящие на стене, утыкаюсь ему прямо в спину.

— Я кое-что покажу…

— Да показывай уже! — взрываюсь я. — Серьезно, с утра жду.

Он сдерживает улыбку, а в его глазах — ликование. Да что же там такое? На пальце Нат крутит ключ, у моего отца был похожий, он отпирал им дверь, в которую никому не разрешал входить. И этот ключ очень похож на отцовский, правда, к этой железке прицеплен брелок в виде пера. Я начинаю догадываться, что именно хочет показать Натаниэль, когда тот ведет меня к лестнице у холодильника. Три ступеньки вниз, и мы утыкаемся носом в деревянную дверь. Натаниэль шевелит бровями, мол, то, что я увижу, сведет меня с ума. Я нервно топаю ногой, не желая ждать. Нат специально тянет, действуя мне на нервы. Мне в тягость, ему в радость, как говорится. Он наслаждается процессом, тянет каждую секунду, как кота за яйца, растягивая её на целых три.

— Божечки, да заходи уже, — он отпирает дверь, и я вихрем влетаю внутрь, ожидая увидеть нечто невероятное, а на деле вижу огромную гору, прикрытую тёмно-зелёным брезентом. Натаниэль спешит к этой самой куче, стаскивает брезент, и я лицезрею старенькую машину из 90-х, кажется. А может, ей намного больше. Я не разбираюсь толком в старых моделях. Первый вопрос — она ещё в состоянии ездить? Второй — я точно не разобьюсь на ней? Третий — как Сэм отреагирует, когда увидит ЭТО?

— Нат, не хочу тебя обидеть… — начинаю я, но вспоминая недавние события с его мамой, прикусываю язык. — Она чудесна.

— Боже! — кричит Сэм, которая, откуда ни возьмись, появилась у двери, — старенький Мустанг! Обожаю раритетные тачки! — она за секунду преодолевает расстояние от двери до машины, и начинает её чуть ли не расцеловывать. — Мы с отцом занимались ремонтом машин.

Мы с отцом.

В мыслях тут же всплывает образ Сэм, лицо которой вымазано в мазуте. Руки все отбиты монтировкой, а на заднем плане горит машина, которую она пыталась починить. Нет. Я не могу представить эту миниатюрную милую девушку в огромном джинсовом комбинезоне поверх клетчатой футболки. Нет. Просто не могу. Сразу на смех пробивает.

Стоп, я сказал слово «милую»?

Мы с Натом настороженно переглядываемся, и я замечаю на его лице счастливую улыбку. А от восторженного крика Сэм я глохну с каждой секундой всё больше. Она, кажется, даже не замечает наши морды, и продолжает заниматься запрещенной порнографией с этим куском железа.

— Знаешь, я уже обожаю твою собаку, которую ты случайно или не случайно просрал, и эту поездку тоже обожаю. Я всегда мечтала прокатиться на такой машине! — верещит она, а затем понимает, что именно ляпнула в самом начале, и опускает голову, — прости.

Но я ничуть не огорчён её словами, наоборот, она веселит меня своим поведением. Я вспоминаю, когда последний раз видел её настолько взвинченной — никогда. Нат протягивает мне ключи, и я с благодарностью принимаю их. Маленькая дорожная сумка висит на моём плече, в ней всё самое необходимое: еда, документы, деньги, телефон, зарядное и наушники (на случай, если Сэм меня достанет).

— Чур, я впереди! — кричит она, неловко шевеля булками по направлению к пассажирской двери.

Впереди она. Главное, чтобы не за водительским сидением.

— Удачи, друг, — говорит Натаниэль, хлопая меня по плечу. — Береги её.

— Верну без единой царапины, — уверяю его я.

— Я имею в виду Сэм, — смеётся он. — Я вижу, как ты на неё смотришь.

Как, блять? Обычно смотрю.

— Верну без единой царапины, — тупо повторяю я, и, развернувшись спиной к Нату, слышу, как тот смеётся. Вот же засранец!

Я закатываю глаза и беззвучно говорю «бла-бла-бла», залезая в машину. Сумка летит на заднее сидение. Сэм, в ожидании чуда, осматривает салон, зеркало заднего вида, заглядывает через стекло прямо на капот, а когда замечает маленькую металлическую лошадку на этом самом капоте, чуть ли не верещит от восхищения. Я впервые вижу её такой. Надеюсь, я не свихнусь в этой поездке и не прикончу эту сумасшедшую к чёртовой матери.

Нат открывает нам гаражную дверь, и мы со скрипом выезжаем на дорогу. Я машу Ари на прощанье. Та уже вовсю высовывается в открытое окно и кричит:

— Привези мне игрушку!

А я понимаю, что привезу кое-что куда лучше игрушки (если у нас, конечно, всё получится). Ари всегда мечтала о собаке. Живой, настоящей, не игрушечной. Малышка будет счастлива. А моё чувство вины по шкале от одного до десяти убавится до девятки. Надеюсь, получится.

Должно получиться.

Мы едем дальше, проезжая машины по встречной полосе. Водитель одной из них начинает сигналить протяжным низким гудком. Через десять секунд он подбирается к нашей машине почти вплотную по встречной, а тон звука становится чуточку выше. Я вспоминаю эффект Доплера и улыбаюсь, словно открыл Америку. После того, как я пробежался глазами по первым страницам в тетради Ната сегодня утром, не могу нормально смотреть на обычные вещи, не могу слушать обычные звуки. Для меня это перестало быть нормальным. И я хочу заразить этим Сэм.

— Знаешь про эффект Доплера? — я злорадствую, ведь теперь она станет такой же сумасшедшей, как и я. Теперь она так же начнёт прислушиваться к различным окружающим её звукам.

— Э? — не понимает она. Да, может, над этим придётся постараться, но я вобью ей в голову эту самую теорию.