Обитатели тюрьмы так и не узнали, что случилось с противным тюремщиком. Они даже не подозревали, что слышат его крики последний раз. Но они провожали его одобрительными возгласами, свистом и улюлюканьем. Прошло еще немало времени, прежде чем в темнице воцарился прежний покой. Странное существо по имени Олли Таймон повернулось от решетки и, как бы извиняясь, сказало:

– Он мог бы выкрутиться, если бы был умнее.

Его глаза с латунным блеском действительно немного светились, и в темноте подземелья Таймон мог видеть на манер кошки.

В глубине камеры на куче отсырелой соломы, зевая и почесываясь со сна, сидел молодой человек. С виду весьма интеллигентный, хоть и в несколько помятой одежде, с рыжими немытыми волосами и щетиной на лице, он походил больше на «вечного» студиозуса Глеменбриджа, или же на церийского миннезингера, чем на мага, пусть и средней руки. Было в его внешности что-то несерьезное и ветреное, нечто такое, что никому бы не пришло в голову сопоставить с искусством магии, много более сложным, чем многие точные науки.

Но внешний вид, как говорится, бывает обманчив, и далеко не любой встречный мог распознать в молодом человеке мага, да еще и Великого Магистра Ордена Странствий и Поэзии. И парень этим пользовался, порой с большим успехом. Звали его Вейдок Найтл.

Обычно у Великого Магистра Найтла было невпроворот важных и не очень дел. Свой магический орден – штука серьезная, требует ответственности. Но так как сейчас Вейдок сидел в темнице, спешить ему было некуда, и он решил позволить себе проспать до обеда. Правда, теперь его отдых был нарушен.

– Олли…

– Это я, – ответило существо.

– Что ты здесь делаешь, друг Олли? – спросил Вейдок.

– Как и ты – сижу в тюрьме, – честно ответил Олли Таймон.

– Трудно было загреметь сюда?

– Не трудно. Велика задача – взять на себя дюжину преступлений.

– Ну-ка, ну-ка?..

– Воровство, разбой. Осквернение святынь. Ничего сложного. Трудней было убедить солдат бросить меня в ту самую темницу, в которой сидишь ты.

– И как ты вышел из положения?

– Да так же – обманом. Я сказал им, что тоже волшебник и обычная камера для меня не годится.

– Они тебя послушали?

– Как видишь. Я могу быть очень убедительным, если захочу.

– Да уж. Но если бы ты был иногда столь же сообразительным… – произнес Вейдок. – Друг Олли, тебе ведь не приходила в голову мысль, что, оказавшись в темнице, ты не сможешь внести за меня залог?

– Мне приходила другая мысль, – проворчал Таймон. – Мысль о том, что простой побег гораздо лучше немалых денежных затрат и проще в исполнении.

– Что делать… Ты и я – мы мыслим по-разному, – Вейдок встал, разминая ноги. – Все равно, рад тебя видеть, – он хлопнул Таймона по плечу.

Таймон фыркнул и сердито пробурчал:

– Взаимно.

Вейдок сделал несколько шагов до решетки, глянул за нее. Оттуда проникало немного света.

– Да, тесна юдоль скорби. Горьки лишения. Но сладко воздаяние… – пробормотал Магистр. – Олли, зачем ты поколотил этого бедолагу?

– Он сам напросился, – буркнул Таймон, сверкнув глазами. – Не нравится мне этот город. И эта страна не нравится. Посмотри, на кого я становлюсь похож.

Вейдок внимательно на него посмотрел.

– Ты опять теряешь человеческий облик, старина.

– Именно. С каждым днем становится хуже. Во всем виноваты люди из этого города. Поверь мне, Вей, я не желаю им зла, но они меня меняют. Я теряю лицо! Надо убираться из Мареаполя как можно скорее, вот мое мнение, если хочешь.

Вейдок пожал плечами.

– Мне кажется, ты не прав, друг Олли.

– Я прожил на свете много веков. Как я могу быть не прав? – сердито спросил Таймон.

– Вот и я гадаю все – как?..

Пока Вейдок занимался тем, что делал наклоны влево и вправо, Таймон прислушивался, навострив уши. Заметив это, Вейдок усмехнулся.

– Завтрака можешь не ждать. После того, что ты тут учинил, тебе принесут разве что яда. Или расплавленного свинца.

– Я не собираюсь задерживаться здесь до завтрака, – ответил Олли. – Просто проверяю, что происходит наверху.

Вейдок покачал головой и перешел к приседаниям.

– И что же ты слышишь? – спросил он, зная, что у его друга нечеловеческий слух. Таймон мог слышать очень далекие и тихие звуки.

– Ничего особенного, – Олли пожал плечами. – В охранке буза. В переулке встретились две прислуги. Чешут языками. На крыше кот. Он голоден и поэтому охотится. У входа в темницу никого нет. Они забыли выставить часового. Вейдок, расскажешь мне, что произошло после того, как я вчера оставил тебя у Торговых ворот?

– Я отправился в маленький кабачок под «Сухим дубом» и там недурно провел время.

– Сейчас мне твои похождения в питейных заведениях не интересны. Расскажешь о них потом, может, даже отведешь меня в одно из них, и мы пропустим пару рюмок во славу старых деньков. Расскажи, как ты умудрился загреметь в тюрягу?

Вейдок сел на солому, вздохнул.

– Извини, друг Олли, я не смог вернуться в назначенный час к Торговым воротам. Просто со мной случилась удивительная история.

Олли Таймон сделал вид, что он – весь внимание.

– Как ты уже знаешь, я посидел под «Сухим дубом». Славно так посидел, часов до четырех дня. Узнал у местных старожил про замок Тененталь. Потом в прекрасном настроении я пустился в обратный путь. Решил, что идти через базар долго и небезопасно, воры и бродяги, мерзкие буффоны… В общем, я пошел через храмовый квартал. В это время в храмовом квартале царит такое умиротворение и благоденствие. Звонят к вечерней. Так вот, я миновал Храмовые ворота и, проходя мимо храма Святой Крови, задержался там. Понимаешь, картина поразила мое воображение. Белокаменный собор устремлялся шпилем в отверстое небо, наполненное солнечным огнем, вкруг него благоухали райские акации, а у самых стен цвели примулы и ипомеи…

– Опусти поэтические подробности.

– Я стоял там, любуясь архитектурой, и вот тогда я увидел, что из храма появился священник в сопровождении двух юношей. Они остановились перед входом и стали спорить. Спор, как я догадался, имел религиозную подоплеку. Двое юношей в своей младой горячности наседали на священника, не ведая чувства уважения и такта. И я как сторонник всякого порядка решил поддержать уважаемого пастора и вмешаться в спор на его стороне. Дальнейшая дискуссия, как ты, наверное, уже понял, длилась недолго, ибо нет мне равных в искусстве риторики и знании аспектов богословия…

– Может, хватит заливать? – перебил его Таймон. – Давай лучше я расскажу тебе нормальным языком, что случилось.

– Изволь.

– Вчера до четырех вечера ты надирался в каком-то кабаке, а потом в непотребном виде поперся через храмовый квартал. Там тебе приспичило отлить, что ты и сделал в кустах рядом с церковью, среди цветущих примул и ипомей. В это время два каких-то молодчика вынесли на руках из храма попика и принялись его лупцевать прямо на брусчатке перед святым домом Великого Отца.

Лупцевали они его, надо сказать, за дело, но ты как любитель всякого рода авантюр и мастер влипать во всякие дурацкие истории, ввязался в драку и избил молодчиков своим посохом, поскольку нет тебе равных в искусстве размахивать оным налево и направо! Естественно, на шум прибежала охрана, после чего тебя бросили в темницу, где ты и продрых до сегодняшнего утра. Спал мертвецким сном и не проснулся, даже когда сюда впихнули меня. Ну, как? Уловил я ход событий?

– Ты изумительно осведомлен, друг Олли, – Вейдок Найтл, Великий Магистр Ордена Странствий и Поэзии улыбнулся. – А знаешь, что самое неприятное во всей этой истории?

– Что?

– То, что попик даже не вступился за меня, когда подоспела охрана.

– С чего бы ему? Кто ты ему – брат или сват?

– Твоя правда, – печально сказал Вейдок. – Э-эх! В былые времена люди были порядочнее.

– Никогда, – проговорил Олли Таймон, – никогда люди не были порядочными. И в былые времена, как и сейчас – как были сволочью и быдлом, так ими и остаются. Уж мне-то известно доподлинно. Бывают исключения, но редко. – Но вернемся к нашим баранам. Мы в тюрьме. Надо выбираться.