А Чарльз потеряет единственный шанс на воплощение своей самой заветной мечты.

— Ты хороший отец, — прошептал Эрик. — Очень хороший. Ты справишься, — он поцеловал его в шею. — Я верю в тебя.

***

Когда Эрик проснулся, то был дезориентирован. Странно было чувствовать это в спальне, которую они делили с Чарльзом так долго, но он чувствовал именно это. Отчасти это было из-за того, что он все еще был наполовину одет. Прошедшей ночью, когда они с Чарльзом засыпали, свернувшись на кровати, он только расстегнул рубашку, ремень и снял ботинки. Другой причиной было то, что он был один. Очевидно, Чарльз пытался выкроить пару моментов для утренней молитвы.

Подождите. Нет. Чарльза не было с ним в постели…но он точно не был один.

Эрик заглянул за край матраса и увидел Джин, уставившуюся на него в ответ. Она цеплялась за покрывало и изучала его в абсолютной тишине.

— Я и не думал, что ты можешь выбраться из своей кроватки и так хорошо ходишь, — сказал Эрик. Он никогда не разговаривал с ней до этого. — Держу пари, Чарльз тоже об этом не подозревает. Может быть, ты и сама только что это поняла.

Джин уткнулась лицом в покрывало, но спустя всего момент снова осмелилась посмотреть на него.

Она была напугана и одинока. Эрик не хотел быть грубым, так что смягчил голос.

— Ищешь Чарльза, да? Он снаружи, — Эрик вздохнул. — Пойдем, посмотрим.

Когда он поднялся с кровати, Джин замешкалась, но затем протянула к нему руки.

Эрик подумал, что это было почти проявлением доверия. Для нее он был не более чем далекой, кричащей фигурой, угрожающей и неприятной. Но она все еще надеялась на лучшее. Не удивительно, что Чарльз так привязался к ней.

Эрик сказал себе, что нелепо так медлить, взял Джин на руки и подошел к окну.

Чарльз был очень близко этим утром, не дальше пяти метров. Он хотел быть в пределах слышимости, если Джин заплачет. Эрик понял это, даже не задумываясь. Джин тут же показала пальцем туда, где он сидел, перебирая в руках свои четки. Чарльз не улыбался, его глаза были закрыты от утреннего света.

— Да, — сказал Эрик мягко. — Он прямо там. Теперь ты видишь.

Хотя Чарльз, очевидно, мог вернуться в любой момент, Эрик точно мог сказать, что подгузник Джин нуждался в замене, и оставлять ее в нем было почти жестоко. Так что он прошел в ее комнату, собираясь сделать все как можно быстрее. Как только они вошли, Джин начала хныкать от страха. Эрик впервые осмотрел ее детскую, увидел кроватку, пеленальный столик и — на стене — голову антилопы. Еще один сувенир из путешествий дедушки Чарльза… и ужасно пугающая вещь для маленького ребенка.

— Ш-ш-ш, — Эрик положил Джин на пеленальный столик, затем взял ближайшее одеяло и накинул его на голову антилопы перед тем, как снять ее со стены. Темное пятно за ней говорило о том, как долго она висела там. Вероятно, для Чарльза, который видел ее всю свою жизнь, эта вещь была практически невидимой.

— Видишь? Она уходит, — Эрик поставил голову на шкаф в коридоре. Пока что одеяла было достаточно, но позже Чарльзу нужно будет убрать ее на чердак. — Ее больше нет.

Затем он принялся менять Джин подгузник. Она спокойно терпела это, даже когда он использовал влажную, прохладную салфетку, чтобы вытереть ее. Удобная вещь эти Найс-Пакс. Они с Магдой многое бы отдали за них. Одноразовые подгузники оказались простыми в использовании, было такое облегчение — не мучиться с безопасной булавкой. Это всегда пугало его. И он удивился тому, как легко вернулись движения — как вытирать, как поднимать ее ножки, как после этого вытирать руки.

— Это было не так уж плохо, правда? — Эрик снова поднял ее, собираясь всего лишь отнести вниз, чтобы дождаться скорого возвращения Чарльза.

Но Джин положила голову ему на плечо, обняла за шею и вздохнула — будто с облегчением. Никакого плача, никакого страха: весь трюк был в том, чтобы убрать голову антилопы. Теперь она будет лучше спать.

Эрик подумал, что хоть это он смог сделать для Чарльза. Понять, как решить эту проблему.

Внезапное понимание было как удар — он знал, что нужно делать. Эрик понимал, как нужно заботиться о Джин, и он понимал это потому, что Аня научила его.

Он сказал Чарльзу, что Аня никогда ничего не сделала за свою маленькую короткую жизнь. Это была неправда. Она сделала одну вещь, одну единственную. Она навсегда изменила своего отца. Эрик позволил ее смерти превратить его в жестокого, злого человека, который мог провести всю свою жизнь в одиночестве, если бы не Чарльз. Но Аня сделала гораздо больше, чем это. Она также превратила его в кого-то, кто мог видеть, что пугает другого ребенка, кого-то, кто мог хорошо о нем позаботиться. Эрик не знал этого раньше. Не позволял себе знать.

Это был единственный подарок, который его дочь могла преподнести ему, и он понял это только сейчас, спустя десять лет после ее смерти.

Эрик сильнее прижал к себе Джин, уставшую достаточно, чтобы захотеть обниматься, и сморгнул слезы, которые угрожали вот-вот политься из его глаз. Плач напугает ее. С нее и так уже было достаточно этого.

Он был прав, когда говорил, что Джин никогда не заменит его дочь. Аня не сможет жить в другом ребенке. Она может жить только в нем самом.

***

Эрик был в кухне с Джин, когда Чарльз вернулся из сада десять минут спустя. Она счастливо болтала ногами на высоком стуле, пока он скармливал ей еще один кусочек банана.

Чарльз схватился руками за дверной проем.

— …Эрик?

— Вообще-то, она уже слишком взрослая для детского питания, — сказал Эрик, пока она жевала, неаккуратно, но с явным удовольствием. — В холодильнике есть сыр? Еще нам нужно купить вафельницу. Держу пари, ей это понравится. Правда, Джин?

Джин была слишком поглощена попыткой дотянуться до еще одного кусочка банана, чтобы заметить, что ее обсуждают. Чарльз вошел в кухню — медленно, будто в трансе.

— Я…я не…хорошо. Сыр. Да.

В эмоциях Чарльза не было ни намека на самодовольство, удовлетворение или даже облегчение. Он был счастлив за Джин и за Эрика. И это было то, за что Эрик так его любил — все в одной его улыбке.

— Я думаю, ей нужно будет поспать после этого. Она устала, — Эрик потрепал Джин по волосам. — И теперь, когда антилопы больше нет, с ней все будет хорошо.

— Антилопа? Это то, что пугало ее? Ты уверен?

— Абсолютно. Да ладно, Чарльз, это же очевидно.

— Но…я думал… она милая. Как Бэмби.

— Ну да, — сказа Эрик с достоинством. — Большая страшная штука с рогами.

Чарльз улыбнулся, хотя все еще выглядел ошарашенным. Эрик не мог винить его. Он решил, что будет лучше вести себя вот так по-обычному, ведь они оба пережили такую суматоху за последние несколько дней. Но он не пытался никого обмануть. Недоверчивая радость Чарльза ранила Эрика так же сильно, как и его горе, и каким-то образом это было даже больнее.

Джин получила немного крекеров с намазанным на них крем-сыром, и Эрик решил позволить ей делать с ними все, что она захочет. Он поднялся со своего места напротив ее высокого стула, Чарльз подошел к нему и взял за руки. Четки все еще свисали с его пальцев.

— Ты уверен?

Эрик кивнул.

— Теперь у нас все будет хорошо. Я обещаю.

— Но…Аня…я знаю, как это сложно для тебя.

— И теперь будет еще сложнее, — сказал Эрик. Он не питал иллюзий на этот счет. — Я буду видеть напоминания о ней постоянно.

Чарльз подошел ближе.

— Ты сможешь выдержать это?

— Я хочу выдержать это. И я выдержу, — голос Эрика снова стал хриплым, но он все еще улыбался. — Каждое напоминание о том, что Ани больше нет — это напоминание о том, что она была здесь.

— Ох, любимый.

Чарльз заключил его в объятия, и Эрику оставалось только обнять его в ответ.

— Я всегда говорю людям не ждать буквального ответа на их молитвы, но тем не менее, это именно он — для всех нас, — прошептал Чарльз в плечо Эрику.

— Если Бог вершит свои дела через меня, действующего как полный засранец, то я думаю, это вполне может считаться «неисповедимыми путями».