На Рыночной площади в самом центре города скопища магазинчиков и палаток окружали внушительный фасад Городского совета, одного из немногих местных сооружений, декорированных фигурными барельефами. Магазины принадлежали горожанам, а временные палатки – окрестным деревенским жителям, имена которых были напечатаны по периметру тентов. Когда сумерки плавно сменялись ночью, палатки, также оснащенные вакуумными двигателями, разъезжались обратно по соответствующим фермам. Городские ворота поднимались минута в минуту, давая им выход: по закону деревенские не имели права оставаться в городе после семи часов вечера. Рыночная площадь являлась, по сути, кольцевой развилкой, благодаря стоявшей на сваях и крытой дубовыми досками центральной башне, с каждой из четырех сторон которой на половине высоты висели часы, своим боем созывавшие горожан на церковную службу или городские собрания. Уровнем выше башня расширялась, чтобы вместить огромных размеров колокол, давший название всему сооружению: Думс Токсин[8].

Улица Артери Лейн не соответствовала своему названию, поскольку оказалась скорее не артерией, а незначительной венкой в кровеносной системе Ротервирда. Комнаты Облонга находились в верхнем жилом этаже ветхой башни, и добраться до них можно было лишь по скрипящей деревянной лестнице, чудом не успевшей прогнить насквозь. В квартире имелись маленькая кухня и ванная, а также хорошо меблированные спальня с кабинетом. Деревянные панели стен были покрыты темными пятнами. Из окна своего кабинета Облонг смог разглядеть бурлящий поток реки Ротер.

Он воспрянул духом, когда обнаружил бумажные цветы в вазе, продуктовый набор на кухне и подготовленные в камине кабинета дрова. Облонг как раз балансировал на носках на краю стула, расставляя книги, когда в комнате раздался скрипучий старушечий голос:

– Я буду вашей домоправительницей. Местные зовут меня Аггс.

Облонг попытался сгруппироваться, поскольку стул качнуло назад. Его поймали две крепкие руки, и, обернувшись, он увидел приземистую женщину с копной кудрявых белых волос и зубами, напоминающими надломленные кладбищенские надгробия. «Среднего возраста, приближается к старости», – решил он.

– Я занимаюсь всеми жилищными вопросами школы, – продолжила женщина, подчеркивая широту своей империи взмахом руки. – Здесь живете вы, Тингамми и мистер Уотсит.

– Здравствуйте. – Облонг пожал протянутую Аггс руку. Рука у нее была твердая, как гранит.

– Этот этаж полностью за вами. Что думаете?

– Очень мило, вполне мне подходит.

– Подходит для чего?

– Для занятий и отдыха.

– Занятий и отдыха! Ну да, врите побольше, и можете считать меня австрийкой, – ответила Аггс и заговорщически подмигнула.

Облонг, который щепетильно относился к вопросам времени, предположил, что ей не стоит так поздно задерживаться на работе.

– Мои рабочие часы определяет необходимость, мистер Облонг, и для меня приветствия и прощания стоят на первом месте.

Облонг поинтересовался, что входит в сферу деятельности домоправительницы.

– Что попросят, то и делаю. Готовка, уборка, стирка и слежка, – кратко перечислила Аггс, ставя на стол тосты и чайник. – Мы подружимся.

– Аггс – это сокращение от Агата?

– От Агапантус. Но даже мистер Смит не угадал. А теперь пора вас накормить, а то что-то вы даже книги правильно расставить не в силах. Одни распределяют их по высоте, другие по предмету, а третьи – в алфавитном порядке. Я сама предпочитаю группировать по предмету. А то зачем же класть подушки с кастрюлями?

Пока Облонг послушно допивал вторую чашку чая, Аггс провела инструктаж по правильному обращению с холодильником и плитой, рассказала о погоде на ближайший месяц, предоставила список необходимых для жизни магазинов, сообщила время открытия и закрытия единственного ротервирдского паба «Душа подмастерья» и напоследок заверила, что с четвертым классом у Облонга не будет никаких проблем. Все, что от него требовалось, это явиться к половине девятого в день начала семестра – и непременно в мантии.

– Значит, вы присматривали и за моим предшественником?

– Нет, у него была не я, если вообще кто-то был.

В мире есть отменные лжецы и безучастные лжецы, а есть та редкая прослойка, к которой относилась Аггс, ложь которых настолько очевидна, что их едва ли можно вообще называть лжецами. Ее привыкшее к искренности лицо исказилось, брови поползли вверх, а крылья носа начали подергиваться, когда она вперила взгляд в собственные туфли.

Облонг решил не подвергать женщину еще большим мучениям. Она явно выполняла приказ.

Следующие два дня Облонг провел в основном в своих комнатах, отчасти из-за испортившейся погоды, отчасти из природной стеснительности, а отчасти потому, что принял решение как можно лучше подготовиться к предстоящему первому уроку. Аггс и без того забила его шкафы всевозможными припасами, поэтому в дополнительных походах по магазинам не было никакой срочной необходимости.

В последний свободный вечер Облонг решил поразвлечься, но лишь набрел на две постройки, которые продемонстрировали явную враждебность к посетителям.

Первая локация скрывалась за высокой стеной и развешанными тут и там надписями красным шрифтом: «Запретная территория. ПОМЕСТЬЕ РОТЕРВИРД. НЕ ВХОДИТЬ». Невзирая на предписание, за забором полным ходом шли реставрационные работы. Вторая постройка, открытое для обозрения импозантное здание, также щеголяло надписями на настенных табличках: «Эскатчен Плейс», и ниже: «Мармион Финч, герольд Ротервирда. ПОСЕТИТЕЛЕЙ НЕ ПРИНИМАЕМ».

Внешнее убранство Эскатчен Плейс представляло собой натуральное произведение геральдического искусства: на внушительной двойной входной двери вокруг дубовых перегородок с обеих сторон обвивались каменные змеи; четыре литых свинцовых грифона стояли на страже вдоль верхнего карниза; над каждым окном висели щиты, а сами двойные двери украшала великолепная резная буква «Р», означающая «Ротервирд».

Прежде чем отступить, Облонг решил, что, должно быть, именно в поместье и доме герольда, старейших городских постройках, одинаково закрытых для посещения, и кроется разгадка необычного устройства Ротервирда. Договор обязывал его заниматься исключительно историей 1800 года и дальше, и только внешнего мира, история же самого Ротервирда находилась под категорическим запретом. Здесь он должен жить настоящим. Персональные изыскания могли только сбить его с пути истинного.

Между Голден Мин и другими большими улицами закручивались в хаотичном вихре открытые лестничные пролеты с экстравагантными названиями, такими как Лестница Иакова или Ступени Слепца. Облонг успел пройти мимо нескольких из них и лишь потом понял, что эти лестницы вели на верхнюю улицу, Итерс Уэй[9], которая, опускаясь и поднимаясь вновь, шла вдоль богатых западных кварталов города. Он поднялся наверх и обнаружил ряды заведений ремесленников и торговцев, сбивавшихся в конкурирующие группы, – на каждой витрине красовалась кованая железная вывеска. Одни вывески были простыми, на других, к примеру, открывались и закрывались крошечные металлические дверцы, наполнялись и опустошались аптечные пузырьки, меняли цвет буквы, крутились стрелки часов или ходили, летали и хлопали крыльями миниатюрные фигурки.

Время от времени он замечал грандиозные фасады с изображением сцен, прославлявших определенное ремесло: то были Ротервирдские залы гильдий. Облонг принялся считать их и про себя отмечал местоположение каждого.

В течение следующей недели ему удалось найти десять таких залов: резчиков, стеклодувов, пекарей, часовщиков, кожевенников, модельеров, работников по металлу, кукольников, каменщиков и мешальщиков. Он не смог обнаружить только два.

Торговцы на Итерс Уэй отличались дружелюбием. По всей вероятности, новости разлетались быстро, и приветствие «Доброго вечерочка, господин историк!» быстро стало обычным рефреном. Облонга воодушевляла возможность наблюдать за прохожими на нижних уровнях, пока сам он пытался сложить в уме карту этого удивительного города. Одна из башен – в которой размещалась ротервирдская винокурня поставщика алкогольных напитков Влада, с выходящей на Итерс Уэй витриной, – была украшена прикрепленными к стенам медными шариками. Витрина впечатляла разнообразием бутылок всевозможных форм и цветов, а также их содержимым – множеством сортов виски, джина, бренди и вин, как сухих, так и крепленых.