Мэри направилась к Голубой скамейке рано утром. Получив записку от Айлин, она решила пропустить завтрак в гостинице – чтобы не столкнуться в столовой с бывшей подругой и ее мужем. Вместо этого Мэри купила себе чашку чаю в лавке на набережной и вполне могла бы насладиться прогулкой, если бы не волнение.

Почему она столько лет откладывала эту встречу? Чем дольше продолжалась ее нерешительность, тем сложнее теперь сделать этот шаг. Даже сейчас она чуть не убежала отсюда. Мэри хотелось забыть обо всем; ситуацию еще больше усложняло то, что тон записки Айлин был далеко не дружелюбным.

Тони согласился встретиться с тобой, и я решила пойти вместе с ним. Не знаю, Мэри, в какую игру ты играешь, но не смей, слышишь, не смей раскрывать ему нашу тайну!

Содержание записки не оставляло места сомнениям.

«В какую же “игру” я играю?» – спрашивала себя Мэри, сидя на Голубой скамейке и крепко сжимая в руках чашку с чаем. Что, черт побери, на нее нашло, зачем она приехала в Блэкпул одна – в надежде наладить отношения с друзьями, поделиться с ними важной тайной, составлявшей неотъемлемую часть ее жизни?! Все эти годы Мэри мучила совесть, и сейчас ей хотелось освободиться от этого груза, пока она еще сохраняла физическое и умственное здоровье. Но идея, казавшаяся ей дома разумной: встретиться с Айлин и Тони во время отдыха в Блэкпуле, городе, где они так много смеялись вместе, где получили столь яркие впечатления, – сейчас казалась глупой и способной повлечь за собой катастрофу. А может, уйти – встать и покинуть это место, притвориться, будто она никогда не искала этой встречи? Демон, преследовавший ее всю жизнь, и сейчас сидел у Мэри на плече и шептал ей на ухо, что весь этот идиотский план с самого начала был обречен на провал. Этот демон постоянно держал ее в подчинении, но сейчас, спустя двадцать лет после смерти Дерека, она ради своей семьи должна была стряхнуть его с себя и стать лучше. Дерек… Каждый день ей трудно было поверить в то, что вот уже столько лет его нет рядом. Ее мужу было едва за сорок, когда он скончался от сердечного приступа. И Мэри пришлось жить без него; впрочем, у нее все еще была Анна и прекрасный зять Дейв… и, конечно же, Кэти, милая девчушка. Кэти, смысл их жизни, нежданная радость, постепенно взрослела, превращаясь в молодую женщину, и Мэри должна была ей – всем им – открыть наконец правду. А вдруг она тоже, как Дерек, внезапно умрет и никогда не расскажет того, что обязана рассказать – именно она, а не Анна и не Дейв? Что тогда подумает о ней Кэти?

Мэри до сих пор помнила лицо Айлин в тот вечер, когда они сидели за кухонным столом, за которым провели за разговорами много часов на протяжении стольких лет. Поняв, что Айлин узнала о том, что они с Тони однажды ей изменили, Мэри почувствовала, что должна ей во всем признаться. Но в тот момент, боясь, что Айлин и Тони захотят забрать ее ребенка себе, сказала подруге ужаснейшую, постыднейшую неправду. Это было отвратительно, и Мэри сожалела об этом каждую секунду своей жизни.

Теперь же она чувствовала, что ей необходимо вернуться в исходную точку – туда, где все началось. Мэри окинула взглядом пляж. Волны мягко омывали берег. На песке уже расположились отдыхающие: были расстелены разноцветные полотенца, сложены шезлонги, установлены яркие ветрозащитные экраны – скорее для уединения, нежели для защиты от ветра в это замечательное летнее утро, – и, как всегда в летнюю пору, раздавались звуки радостных детских голосов.

Мэри тут же мысленно перенеслась на много лет назад, в те дни, которые они проводили здесь с Анной и Дереком; тогда Тони и Айлин еще были им хорошими друзьями. Потом началась война, и, разумеется, отпуск на побережье стал невозможен. А после… после того, как Дерек умер… все изменилось. Были и другие поездки, но чаще в Саутпорт[12], нежели в Блэкпул. Мэри не хотела столкнуться ненароком с Тони и Айлин. Малышке Кэти нравились эти поездки. Три поколения на пляже – вот что видели все, кто останавливал взгляд на этой маленькой семье.

Могла ли она и дальше жить во лжи? Ведь эта ложь никого не задевала – лишь с каждым годом все сильнее давила ей на плечи. Мудрые люди говорят, что тайное всегда становится явным, и Мэри знала, что ей нужно набраться смелости и сделать то, что подсказывает ей сердце, – пока не стало слишком поздно.

В нескольких ярдах она услышала мелодичный голос, показавшийся ей смутно знакомым.

– Прекрасный день для пикника на Голубой скамейке.

Женщина обернулась влево и увидела… святые небеса, спустя столько лет! Мужчиной, обратившимся к ней с мягким ирландским акцентом, был не кто иной, как Дэнни Маги!

– Дэнни! Это действительно вы! Какой чудесный сюрприз.

Его появление и вправду вызвало у Мэри радость. Придя в себя, она обнаружила, что стоит и горячо обнимает его.

– Мэри, в это замечательное утро вы словно бальзам для моих усталых глаз. Я уже и не надеялся когда-либо увидеть лучшую на свете девочку. Прошло немало лет с тех пор, как вы в последний раз удостаивали своим посещением эти места. Вы ни на день не постарели, с тех пор как мы виделись с вами в последний раз.

Все тот же Дэнни, обаятельный льстец-соблазнитель!

Мэри рассмеялась и отступила на шаг, чтобы получше его рассмотреть. Он мало изменился, но, вместе с тем, конечно же, стал старше – более худощавым, седым… лысым; веселые морщинки вокруг небесно-голубых глаз стали глубже. Да, Дэнни казался усталым – как человек, многое повидавший.

– Да вы и сами отлично выглядите, – сказала Мэри и осознала, что в ее словах есть доля правды. – Я так рада вас видеть!

– А Дерек и Анна не с вами? – спросил Дэнни.

Мэри собралась с силами – так было каждый раз последние двадцать лет, когда кто-нибудь спрашивал ее о Дереке.

– Давайте присядем – у вас ведь есть минутка? – и я расскажу вам свои новости, – сказала она, улыбнувшись, и, снова присев на скамейку, похлопала рядом с собой, приглашая Дэнни к ней присоединиться.

«Разумеется, это были далеко не все “мои новости”», – думала Мэри, глядя вслед уходящему Дэнни. Она поделилась с ним тщательно отредактированной версией последних двадцати лет – версией, которая содержала одну очень большую ложь.

Мэри помахала Дэнни рукой и улыбнулась, когда он обернулся и послал ей воздушный поцелуй. Он сказал, что займется другими делами, а покраска Голубой скамейки может немного подождать до тех пор, пока Мэри не уйдет. Какой он милый… Впрочем, Мэри была уверена, что он не пропускает ни единой возможности пофлиртовать с отдыхающими женского пола. Удивительно, как он вообще успевал работать.

Дэнни тоже размышлял об этой встрече. Он почувствовал радость, когда увидел, что Мэри сидит на скамейке – совершенно одна. И хотя ирландец сочувствовал ей, когда слушал грустную историю о смерти Дерека, он не мог не думать о том – и пусть Бог его простит! – что теперь она свободна. Конечно же, Мэри жила в Чешире, но Дэнни действительно хотел бы увидеть ее снова, если бы у него появилась такая возможность.

«Старый дурак – вот ты кто! – ругал он себя. – Если бы Мэри узнала, о чем ты думаешь, она, конечно, уже бежала бы в противоположном направлении. И, в конце концов, что путного может выйти из этого твоего желания узнать симпатичную тебе женщину получше?!»

Но все же Дэнни был оптимистом, что подтверждалось его любовью к тотализатору. К тому же в жизни случаются куда более невероятные события, нежели встреча двух одиноких людей в зрелые годы.

Вскоре после ухода Дэнни появились Айлин и Тони; они шли рука об руку. Мэри сразу же их узнала. Она редко видела эту супружескую пару в родном городе и тут же подметила, что Тони набрал вес, и заметила слегка обвисший подбородок на его некогда красивом лице, теперь утратившем былую четкость черт. Отметила Мэри и то, как неуверенно держалась Айлин, несмотря на яркое модное платье и стильную завивку.