– Ты сама себя загнала в этот угол, - прошептал он, а его горячее дыхание обожгло ее шею, - был бы здесь Генро, мы бы смогли тебе помочь, но один я слишком слаб для того, чтобы избавить тебя от этого и вновь подарить покой.

– Я же сказала: это был мой выбор. И расплачиваться за все это только мне.

– Лю-ю-ди, - протянул Вэй, - вас всегда кидает из крайности в крайность. В происходящем виноваты либо все, кроме вас самих, либо только вы сами и никто больше. Обычное стечение обстоятельств вам принять почему-то очень тяжело.

Соня возмущенно дернулась, вскочила, глядя, как серебрится лунный свет в волосах Вэя, проникающий сквозь квадратные стекла.

– Какое к чертям собачьим стечение обстоятельств?! Это. Я. Приказала. Их. Убить.

В полутьме блеснула его улыбка.

– Вот мы и добрались до самого главного. Ты винишь во всем себя, это буквально съедает тебя и не дает восстановиться.

– Твою версию происшедшего я уже слышала, - почти ядовито ответила она.

– Сонь, так мир устроен. Либо ты их, либо они тебя. Я знаю, что ты сейчас думаешь: надо было приказать их просто оглушить, а пока они бы валялись без сознания, мы бы быстро смылись, - Сонины глаза расширились от удивления, - Гай невозможно оглушить, особенно когда они готовы к бою. Их можно только убить. У тебя не было выбора, - он замолчал, а потом через некоторое время добавил, - у тебя почти никогда нет выбора. Ты должна смириться с этим.

Соня некоторое время смотрела на него, переваривая смысл слов, а потом ее разобрал истерический смех. Как тонко и точно он это подметил! У нее почти никогда нет выбора, зато запас иллюзий постоянно пополняется и ей все время кажется, что нужно было поступить по-другому, тогда и обстоятельства бы сложились иначе! Она упала обратно на постель и долго смеялась, не в силах остановиться. Чуть позже, стирая с лица слезы, девушка сказала:

– Я чувствую себя единственным существом в этой гребанной Вселенной, которую так обманули с выбором.

– Так оно и есть, если подумать.

Вокруг нее столько сомнений, недомолвок, лжи, что найти в этой паутине правду оказывается так трудно! Может быть, потому что на самом деле она бежит от нее, отказывается смотреть в суть вещей, видеть их такими, какие они есть… Ведь это так сложно, больно и порой разрушает весь твой привычный мир. Может быть, поэтому ее подсознание пытается защититься, завернуться как в плащ в очередную иллюзию? Закрыть глаза и заткнуть уши, и не шевелиться…

– Не вини себя, Соня. Ни в чем. Так было надо. У тебя нет выбора, тобой просто управляют, дергают за невидимые нити, потому что ты не человек, и не Гай, ты - оружие, иммунитет этой планеты, ты должна быть сильной, чтобы суметь ее защитить, чтобы выстоять против полчищ Зверей, если это вдруг понадобится. Мне самому неприятно это осознавать, но тебя воспитывают. Из тебя лепят идеальное оружие.

Соня устало вздохнула.

– Я не нарывалась на правду, тем более на ТАКУЮ. Тебе разве не говорили, что плохие новости надо строго дозировать?

Он дотронулся до ее плеча, легонько сжал. Вэй волновался. Соня заметила, что когда он волнуется, то его длинные пальцы становятся холодными, и он пытается коснуться ее, чтобы хоть немого их отогреть, ведь его единственный источник тепла - это она. Это было странно осознавать, но еще удивительнее было то, что сама Соня при этом не чувствовала ничего: ни радости, ни огорчения, просто равнодушие. И сейчас эти чувства были искренними и ее собственными; усталость и истощение способствовали Сониному прозрению. Какой бы сильной ни была их связь, как бы сильно по ее вине их не тянуло друг к другу - те чувства, что они испытывали - подделка, и стоит их связи пропасть, они забудут о существовании каждого, и что когда-то так нуждались друг в друге.

– Нужно было вывести тебя из того морального ступора, в котором ты пребываешь последние три дня. Пока ты казнишь себя, прислушиваешься к своей излишне строгой совести, ты никогда не сможешь восстановиться, и тем самым теряешь связь с землей.

Лунный свет, такой чистый, такой прекрасный, он несмело заглядывает в комнату сквозь небольшие окна, любопытной кошкой скользит по постели, в которой сейчас находятся двое существ, быть может навсегда сведенных вместе нелепой случайностью.

– Я просто игрушка, вот и все, - мрачно подвела итог Соня, глядя на беспечно разлегшийся лунный свет на полу, - и мне это уже надоело. А самое главное, что я даже не могу притвориться, что сама творю свою судьбу.

– Это твой путь.

Соня бросила на него короткий взгляд: глаза прикрыты, брови нахмурены. Ему тоже не нравилось положение вещей. Но почему? Причем тут он? Что он вообще здесь делает? Зачем ему освобождать Мерью? Слишком много вопросов, на которые Вэй как обычно не даст ответ.

– А тебя, похоже, записали ко мне в няньки.

Глаза распахиваются. Соня могла голову дать на отсечение, что на миг они сверкнули в полутьме серебром, и лунный свет к этому никакое отношение не имел. Невероятно красивое зрелище. Может, если она еще способна видеть красоту вокруг себя, то еще не все для нее потеряно?

– Мой путь - это мой путь, - недовольно ответил он.

– Очень логично, - не удержалась от едкого замечания Соня и повернулась на бок.

Они некоторое время молча лежали, а потом Вэй произнес:

– Я рад, что тебе стало лучше.

Соня на миг задумалась. А ведь и правда, голова перестала раскалываться, желудок успокоился, да и такой разбитой, как прежде она себя уже не чувствовала. Была ли в этом заслуга Вэя, Соня не знала, и знать не хотела.

– Рано радуешься, я все еще хочу утопиться.

Хотя Соня очень подозревала, что это желание останется с ней до конца жизни.

Ей никогда не снились подобные сны. Машка, многозначительно улыбаясь, говорила, что с ней похожее пару раз случалось, это было так волнующе, восхитительно и все такое прочее. С Соней же этого не происходило, никогда. Это не оказалось волнующе или восхитительно, это не было противно, только как-то непривычно… и Когда он ей приснился впервые, она растерялась. Густые серебристые волосы до пояса сверкающим водопадом струились вдоль спины, огромные глаза горного хрусталя, обрамленные густыми ресницами, точеные брови и ярко-алые губы, страстно целующие ее, превращающие в воск. Эти губы, они были везде, требовательные, жадные, они заставляли выгибаться им навстречу и стонать, умолять не останавливаться. Его руки сводили ее с ума, казалось, они знали все ее чувствительные места. Жар, исходящий от его тела, был такой сильный, что, казалось, она под ним расплавится. Ощущение его волос, касающихся ее обнаженного тела, было волшебным, непередаваемым. И его голос, немного хриплый, чарующий, когда его шепот был перемешан со сладкими стонами, и надрывное: "Я люблю тебя". И она, выгибается ему навстречу, желая слиться, стать единым существом, чтобы никто никогда не мог разлучить их. "О, Шинхан…" - слышит она свой голос, до предела заполненный счастьем, нежностью и страстью.

Первое, что Соня поняла, когда проснулась, что ее трясет. Второе - что она вся вспотела. Третье - что ей приснился эротический сон с каким-то незнакомым Гай (этого еще не хватало!). И четвертое, от которого она еле сдержала вздох облегчения - это то, что Вэй спокойно спал. Если бы он проснулся и стал расспрашивать, что происходит, то девушка, наверное, умерла бы со стыда.

Сон, как рукой сняло. Проворочавшись с полчаса рядом с Вэем, который постоянно норовил ее прижать к себе, а она только и делала, что уворачивалась (после того, что ей приснилось, она чувствовала себя рядом с ним, как минимум, не в своей тарелке), девушка решила оставить тщетные попытки заснуть и выйти посидеть на улицу. Чувствовала она себя вполне сносно: походка была твердой, не то что несколько часов назад, только коленки немного тряслись от слабости. Соня взяла свою сумку, вытащила оттуда телефон и прокралась на улицу, стараясь, как можно тише скрипеть половицами.