Народ зашумел, действительно, представить такое было очень трудно, если возможно вообще. Наиболее прогрессивно настроенные работяги выдали несколько, состоявших процентов на девяносто из непечатных слов, едких замечаний в адрес этих самых, доселе почти никому неизвестных луддитов.

– Вот и я о том же! – увидев, что зацепил собравшихся за живое воскликнул зам. – Я уж не говорю о тяжести и неэффективности ручного труда! Вы только представьте, какой тогда была бы у вас зарплата!

Слово «зарплата» произвело на собравшихся ещё большее впечатление. Теперь все собравшиеся вплоть до самых отъявленных пессимистов, а может быть даже тайно сочувствующих тем самым луддитам были на стороне зама.

– Ладно, оставим в покое тёмных и недалёких людей, тем более, что было это давно. Всё равно технический прогресс победил! – зам произнёс это, чуть-ли не прокричал, как: «Революция, о которой, и так далее…, победила!». – А для чего, спрашивается, он победил?! Правильно, для того, чтобы человек стал свободнее, чтобы жил лучше.

– Идём дальше. Нисколько не сомневаюсь, что все здесь собравшиеся умеют читать и писать. – на этот раз пауза была выжидательная, как будто зам был не до конца уверен в поголовной грамотности собравшихся. – Согласитесь, сейчас без этого жить, ну просто невозможно. Почему? Да хотя бы потому, что помимо полной беспомощности в повседневной жизни невозможно овладеть какой-либо более-менее ценной специальностью и приобрести надлежащую квалификацию.

На этот раз народ откровенно смеялся. Некоторым из собравшихся выступающий зам, как его там, стал даже симпатичен. Не дурак мужик, совсем не дурак, такой, можно сказать, простой пример ввернул, и что интересно, в точку попал, в самую точку!

Выступающий дождался, когда утихнут собравшиеся живо принявшиеся комментировать безграмотность в современной жизни, и продолжил:

– А ведь ни для кого не секрет, точно также, как и луддиты некоторые, если не сказать что многие отчаянно сопротивлялись возможности научиться читать и писать не понимая, что тем самым сопротивляются своему будущему, сопротивляются более комфортной и сытной жизни.

Об Интернете рассказывать не буду. Все знают как и в какую сторону он изменил нашу жизнь, причём, в подавляющем большинстве случаев изменил её в лучшую сторону.

Теперь надеюсь понятно, что без чего-либо нового человек жить не может?! Если человечество хотя бы на минуту остановится в своём эволюционном развитии, оно, и глазом моргнуть не успеет, опять окажется на деревьях, и с голой задницей.

– А сейчас о главном. – зам сразу стал серьёзным как-будто статуя какому-нибудь полководцу. – Даже не сомневаюсь, все вы слышали о новолюдях.

– Вот гад куда загнул! – протянул Николаич. – Алексеич, это что же, в пидарасы решили нас записать?

– Хрен его знает. – пробурчал не менее Николаича поражённый услышанным Фёдор, хотя, пусть и смутно, но догадывался о причине собрания. – Поживём, увидим.

– Новолюди, это тоже самое, что и для первобытных людей умение ходить на двух ногах, тоже самое, что и одежда, и орудия труда. Это тоже самое, что и станки, и автомобильный, железнодорожный, и воздушный транспорт, без которых и жизнь не жизнь. Наконец, это тот же самый Интернет. Господа, это наше будущее!

Если на рассказ о луддитах и о борьбе с неграмотностью работяги довольно-таки живо реагировали, то на новолюдей реакции не последовало никакой, вообще никакой! В складском помещении стояла такая тишина, и прислушиваться особо не надо было, чтобы услышать шум проезжающих по улице, за территорией завода, автомобилей, а то и шаги прохожих.

Видимо в ожидании критических замечаний, это по терминологии зама, и каверзных вопросов выступающий поспешил продолжить:

– Разумеется к луддитам это не имеет никакого отношения. Тех казнили, вас же никто казнить не собирается. Понимаю, новость слишком неожиданная и, чего греха таить, не для всех приятная. Согласен, как в обществе, так и с средствах массовой информации, возьмите тот же Интернет, циркулирует масса слухов и сплетен по поводу движения, да, именно движения новолюдей. – зам подчеркнул слово «движения» как бы давая понять, что всё очень и очень серьёзно. – Да, движение новолюдей массовое и организованное, это не какая-нибудь там ватага гопников. Господа, всё очень серьёзно, очень серьёзно и поверьте, надолго. – не давая опомниться зам продолжал. – С завтрашнего дня на заводе открывается отделение движения новолюдей. Администрация, – зам кивнул в сторону директора. – под это несколько помещений в офисе в котором все желающие смогут получить самую полную и самую правдивую информацию о движении новолюдей, поверьте, очень отличающуюся от того, что вы слышите по радио и телевидению, и читаете в газетах, и в том же Интернете. Ну и конечно же все желающие, разумеется максимально ознакомившись с правдивой информацией о движении смогут вступить в его ряды.

Собравшиеся молчали, и молчали так, что если бы даже они все кричали что есть мочи и матом, эффект был бы куда меньшим. Чтобы не допустить перерастания гробового молчания в матерный крик и даже вой, учтиво поблагодарив зама за выступление, слово взял директор:

– Значит так, – на привычном, директорско-командном языке начал директор. – Новолюди, прав господин Арзиевич, это надолго, а на нашем заводе навсегда. Никто вас не торопит и уж тем более никуда за уши не тащит. Но, – словно какой-то мудрец директор поднял указательный палец. – все должны себе представлять, без движения новолюдей будущего у завода нет, а значит и у работников завода его тоже нет.

Прямо ниоткуда, словно по волшебству, за президиумом и трибуной, шелестя своей полиэтиленовой сущностью, опустилось что-то наподобие рекламного баннера, которое в отличии от зама и директора говорило: «Новолюди! Кто не с нами, того нет!».

– Думайте, мужики, крепко думайте. – перешёл на язык работяг директор. – за уши вас никто не тянет, но не забывайте: за проходной завода желающих и согласных, сами знаете сколько.

С этим, как бы давай возможность сразу же начать думать и оставить один на один со своими думками по поводу своего же светлого будущего руководство завода покинуло президиум.

– Погода. – вещал из автомобильного радиоприёмника слащаво-томный мужской голос. – Сегодня в столице давление ниже нормы – семьсот сорок два миллиметра ртутного столба. Облачно. Температура минус один, минус три градуса. На дорогах гололедица, местами небольшой снег… Будьте внимательные на дорогах и не только на дорогах, дорогие мои, праатиивные! – последнему слову диктор придал максимальную, видимо на какую был способен, томность.

Блямкнула музыкальная заставка и уже другой голос, явно записанный заранее, но такой же томный произнёс:

– Радио-Семицветик! С вами всегда! – и несмотря на всю слащавость с максимальной мужественностью в голосе добавил. – Новолюди! Кто не с нами, того нет!

Сразу же без какой-либо паузы в радиоприёмнике заиграла музыка и Бой Джордж принялся рассказывать песенную историю о нелёгкой судьбе хамелеона, а по правде говоря, самого обыкновенного жулика. Андрюха сплюнул и выключил радиоприёмник:

– Пехота!

Андрюха, он же Андрей Николаевич – тот самый однокурсник Фёдора тоже ехал на работу. Но в отличии от автомобиля Фёдора в салоне которого Князь и Горшок занимались чуть-ли не экзорцизмом в салоне автомобиля Андрея происходило приблизительно тоже самое с той лишь разницей, что музыка была совсем другая, радостная, и разгоняла она скорее остатки сна, чем грустные и даже злые мысли насчёт происходящего как в жизни владельца авто, так и вокруг него. Да и автомобили Фёдора и Андрея довольно-таки сильно отличались один от другого. Если Фёдор ездил на «рабоче-крестьянской» «Короллке» и то не первой свежести, то Андрей не уставал наслаждаться комфортом салона и ходовыми качествами новенькой «Камри», «Камрюхи». Хоть и была машина по статусу «мелкопоместно-дворянской» Андрея это не расстраивало: