Князь с Горшком в компании весёлых и на всё плюющих музыкантов продолжали гонять по лесам и деревням всевозможную нечисть, керосинка ровно и довольно гудела, так что чем не жизнь, пусть и в холодной квартире? Фёдор поставил на керосинку чайник, а сам пошёл в ванную, умываться. Горячей воды в доме, да что там в доме, почитай во всём городе не было. Наверное Фёдор, если бы кто спросил, сразу и не вспомнил бы, когда горячая вода текла из крана в его квартире? Но он совершенно на этот счёт не переживал, более того, даже был благодарен за это неизвестным «экономам» и радетелям за счастье народное. Мало того, что его ещё дед Фёдор приучил умываться исключительно холодной водой, причём в любое время года, так ещё и обливаться ей. Фёдор залез под холодный душ, а что, дело привычное, согнал с себя последние остатки сна, почистил зубы, побрился и вернулся на кухню.

Чайник почти уже вскипел. Теперь оставалось заварить геркулесовую кашу быстрого приготовления, сделать кофе и пожарить яичнику на сале, вот и весь завтрак. А что, даже очень неплохой завтрак, хоть и без всяких там гастрономических изысков и выкрутасов столь популярных у новолюдей. Тем более сало было не из супермаркета и даже не с рынка, а из деревни: батя сам поросёнка выкармливал, и не абы чем, сам его забивал и сам сало солил.

Алексей Фёдорович – батя Фёдора, точно также как и его дед, и прадед – Иван Степанович, выйдя на пенсию тоже поселился в деревне, кстати, в том же самом доме. Точно также, как и дед Алексей Фёдорович разводил курей, держал двух поросят, копался в огороде, гнал самогонку и плевал на всех и на всё то, что творилось в городах и странах. И Фёдор, в отличии от перспективной молодёжи, к тому же не отягощённый всеми «прелестями» дополнений к правильной и перспективной жизни в виде тусовок по ночным клубам с удовольствием ездил к отцу в деревню, именно с удовольствием, а не потому что так надо. Ну а батя, какой же отец не обрадуется приезду сына, всегда был рад его приезду. Поэтому на выходные, правда не на каждые, или отгулы какие выпадут, ну а уж отпуск – обязательно, Фёдор уезжал в деревню, к бате. А в деревне не то что где-нибудь в Турции, всегда можно заняться чем-нибудь по хозяйству, чем Фёдор всегда занимался с удовольствием, на рыбалку или же по грибы сходить, да той же самогоночки с батей выпить, но не до свинного хохота разумеется, батя на этот счёт излишеств не допускал. Да и просто посидеть вечерком на лавочке у избы, полюбоваться на единственно настоящий закат, да и просто поговорить обо всём и ни о чём.

Этим, можно сказать, и объясняется почти ежеутренний завтрак Фёдора в виде яичницы с салом. Конечно же кофе, сахар, тот же геркулес и ещё много чего приходилось покупать в супермаркете, но это так, неизбежные мелочи. Батя снабжал Фёдора как салом, так и яичками, деревенскими, а не этими, непонятно из-под кого. И самогоночкой батя снабжал Фёдора, но не так чтобы очень, чтобы была она исключительно для души или с устатку, а не для запойных пьянок. В этом деле Алексей Фёдорович был как скала, не сдвинешь, весь в отца. Впрочем, наверное всё-таки больше в деда, чем в отца, в Ивана Степановича. Фёдор хоть и плохо его помнил, слишком мал был, зато весьма наслышан о нём из рассказов как деда, так и бати. Вот мужик был! Росту маленького, телосложением невзрачный, а характер – танковая броня позавидует! Вот батя, Алексей Фёдорович, и вобрал в себя какую-то часть дедова характера и сколько-то характера своего родителя. А сколько характера деда и прадеда вобрал в себя Фёдор он не знал, вобрал что-то конечно, а вот сколько – неизвестно, не было случая проверить.

Завтрак не занял много времени, как-будто это было какое-то неизбежное зло или же какой-то хоть и необходимый, но очень неприятный ритуал. Разумеется дело не в том, что Фёдору надоело такое меню, скорее всего он просто привык быстро завтракать. Ну а после завтрака, куда же ещё, на неё, на работу, любимую и растреклятую в одном лице. Можно было бы заняться чем-нибудь, в том же Интернете например посидеть, благо время позволяло, но в том-то и дело, что в свете новых политико-экономических реалий хозяева завода пусть и мягко, но настойчиво рекомендовали работникам, а особенно не рядовым работникам, приходить на работу заранее, ну хотя бы за полчаса до начала рабочего дня. А Фёдор рядовым работником не был, хоть и совсем маленькое, а начальство, так что… Да и в Интернете этом особенно делать нечего, тем более с утра пораньше.

Теперь, после горячей яичницы и ещё более горячего кофе и переодеваться было не так страшно, в смысле, холодно, что Фёдор с армейской сноровкой и проделал, а что резину тянуть?

Двор встретил Фёдора красочным рассветом – как-будто грязь по столу размазали и дали ей засохнуть, ну и ветром, налетавшем со всех сторон сразу, хорошо хоть дождя не было. Утро целиком и полностью принадлежало тому, слава богу, непродолжительному времени года, когда зима не на жизнь, а на смерть сражается с осенью за право владеть этим миром и устанавливать в нём свои порядки. Может и смешно, но очень похоже: «Паны дерутся, а у холопов чубы трещат». Вот только люди населяющие среднюю полосу России никакими холопами, во всяком случае ни у осени, ни у зимы не были. Ну и что, что не были?! «Чубы» в виде: насморков, простуд, обострений застарелых болячек, а то и откровенной депрессухи «трещали» будь здоров как! Вот здесь ещё раз не мешает поблагодарить известно-неизвестный «благодетелей» за отключенную горячую воду, благодаря их «заботам» Фёдор стал к простудам вообще не восприимчив. Болячек хронических ещё не нажил, «молод ышшо», а что касаемо депресси, Фёдор весьма смутно представлял что это такое?

Прохрустев миниатюрными сталагмитами состоящими из воды, снега, грязи и ещё неизвестно чего, образовавшимися за ночь благодаря стараний лёгкого морозца Фёдор оказался на автостоянке, благо недалеко. Ночью ни снега, ни дождя не было, поэтому не было необходимости очищать лобовое стекло, автомобильных дворников вполне будет достаточно. Открыв дверцу он уселся в автомобиль и повернул ключ зажигания. Старушка «Тойота-Королла», в отличии от той же керосинки, завелась с полоборота и довольно урча двигателем принялась сама себя согревать. «Короллку» эту Фёдор купил, можно сказать, чуть-ли не чудом, ну а то что повезло ему несказанно – факт. Однокурсник Фёдора, Андрюха, вступил, или как там у них это правильно называется, в новолюди и в предвкушении обещанной новой, светлорадужной и сытой жизни распродавал почти всё своё имущество нажитое ещё будучи старочеловеком.

Вообще-то Андрюха не сказать что дурак, но и умным назвать, сто раз подумаешь, особых успехов в учёбе не показывал. Ну а если успехов в учёбе нет, то они в обязательном порядке должны проявить себя где-то в другом месте. Когда они учились в институте комсомолов-профсоюзов уже и в помине не было и тем, кто не особо преуспевал в учёбе, но очень хотел преуспеть в карьерном росте, ну и так далее, негде было применить свои недюжинные таланты во благо своей счастливой жизни. Но как известно свято, да и не свято тоже, место пусто не бывает. Вот Андрюха там и преуспевал, и вроде бы как приуспел, во всяком случае диплом получил. После окончания института он умудрился попасть в какую-то контору, то ли главк, то ли ещё что-то такое, Фёдор толком не знал да если честно, не особо интересовался. Что удивительно, не смотря на всю разницу не только на жизнь в её карьерной сущности, но и на жизнь вообще, Фёдор и Андрюха не то чтобы дружили, скорее были хорошими приятелями. Так что и после окончания института они, теперь уже гораздо реже, встречались: пили пиво, пару раз по барышням прошвыривались, иными словами, не теряли друг друга из виду. И вот когда Андрюха снюхался с новолюдьми, а потом вступил в их стройные и радужные ряды первым, кому он позвонил насчёт «Короллы» был Фёдор. Торговаться не торговались, не тот случай, да и Андрюха не требовал всю сумму и сразу, согласен был подождать. Почему Андрюха продаёт в общем-то хороший автомобиль Фёдор даже не стал спрашивать, по Андрюхе, вернее, по его внешнему виду всё было понятно. Машину Фёдор купил, деньги за неё вернул почти сразу, за три дня, у мужиков на заводе пришлось занимать, и после этого удалил Андрюху не только из памяти мобильника, но и из своей жизни, стёр!