Среди моих знакомых были люди, действующие, во многом опираясь на родительское плечо. Но они не смогли добиться совершенства. Я тоже мог вырасти, похожим на них. В каждом поступке Аллаха есть своя мудрость. И когда я задумываюсь обо всём этом, я благодарю Аллаха»[15].
Окончив изучение морфологии и синтаксиса у своих учителей, Марджани приступил к получению знаний у своего отца.
Исламское право он изучал по книгам «Мухтасар ал-викаййа», «Шарх ал-викаййа», калам – по «Шарх ал-‘акаид ан-насафийа», логику – по «Шамсиййа», а законы – по «Таудих» и «Талвих». Так как в то время в медресе не преподавались тафсир, хадисы, красноречие, история, математика и естествознание, 10–15 лет учёбы учеников сводились к чтению 5-10 книг и ознакомлению с отдельными источниками, более подробно толкующими смысл этих книг (шарх и хашийа). Ученики посещали лишь по одному уроку в день, не было обычая проводить 4–5 уроков.
Так как Марджани также обучался в медресе этим предметам, если бы он удовлетворился только этими знаниями, он, подобно своим сверстникам, вырос бы молодым человеком с ограниченным мировоззрением и взглядами. Но Марджани уже в детстве выказывал недовольство таким образованием, хотел знать обо всём, [ища нужные сведения] перепутывал все записи и книги на столе отца. За это ему частенько попадало от родителя.
Марджани старался прочитать и понять арабские книги, хранившиеся в библиотеке отца и деда, поэтому довольно много времени проводил за чтением.
Из-за отсутствия в то время определённого порядка в обучении чтению арабских текстов, понимание учениками арабских книг достигалось больше их собственными усилиями, нежели знаниями их учителей. Поэтому для понимания таких произведений Марджани был вынужден прилагать усилия сам. Морфологии и синтаксиса было недостаточно: словарный запас был ограничен. Поэтому Марджани приходилось немало помучиться, чтобы понять сложные тексты.
Марджани так рассказывал своим ученикам о том, как он в детстве изучал арабский язык: «Несмотря на то что я плохо знал арабский и прочёл мало книг на этом языке, я старался прочитать те книги, которые ещё не читал, вникая в их смысл. Я получал наслаждение от этого. Прочтение каждой арабской книги для меня было большим достижением. Часто одно и то же я прочитывал четыре раза. При первом чтении я не понимал ничего, лишь голова начинала болеть. При второй попытке я понимал смысл некоторых предложений, а с третьего раза вникал в большую часть текста. И лишь при четвёртом прочтении я понимал цели, которые преследовал автор, и приступал к чтению следующей книги»[16].
Прикладывая такие усилия, Марджани научился понимать арабские книги и стал получать наслаждение от знания. Он прочёл много книг, которые его одноклассники и не видели, и поэтому был образованнее и осведомлённее их.
Уже тогда Марджани нравилось изучать историю и биографии выдающихся людей, ему было интересно узнавать информацию об авторах прочитанных им книг. Об этом его брат мулла Габдулгазиз ибн Габдуннасир (‘Абд ал-‘Азиз ибн ‘Абд ан-Насир) пишет следующее: «В детстве Марджани легко давалась история и биографии. Когда он изучал морфологию и синтаксис, придя в деревню Ашит, интересовался у своего деда Габдуннасир авторами книг, спрашивал их имена, где и когда они родились, какими людьми были, хотел знать их биографию»[17].
Кроме того, что Марджани с юности читал много книг, он старался повышать свой уровень знаний. В спорных вопросах Марджани всегда обращался за советом к отцу и деду, во всём старался действовать, основываясь на доказательствах, исследовал философию вопросов шариата. В некоторых вопросах он не удовлетворялся ответом отца и деда, между ними возникали разногласия. Но острый ум, внимательность и настойчивость Марджани приводили его к совсем неожиданным открытиям.
В своей книге «Вафиййат ал-аслаф» Марджани так описывает случай с одним вопросом по фикху, произошедший между ним и его дедом Субханом, когда мальчику было лет 14–15. Марджани спросил у деда: «Коран можно читать без омовения, но держать книгу без омовения нельзя. В чём смысл этого?» Дед Субхан ответил: «Руки оскверняются, а рот – нет». Не удовлетворившись ответом деда, Марджани обратился с этим же вопросом к отцу. Тогда отец, рассердившись, сказал Марджани: «Разве тебе не достаточно ответа деда? У него знаний не меньше, чем у других».
Как видим, уже в этом возрасте Марджани не проигрывал никому: он был стоек и серьёзен в своём мнении, и чтобы удовлетворить его, надо было отвечать на вопросы, лишь глубоко обдумав их. Возможно, ответ отца так же не удовлетворил Марджани, как и ответ деда.
Один из учеников Марджани мулла Хабибуннаджар ибн Габдулкяфи ал-Уфауи ал-Утаки (Хабиб ан-Наджар ибн ‘Абд ал-Кафи ал-Уфави ал-Утаки) так пишет в своём личном письме: «Когда у Марджани стало развиваться мышление, и он стал читать множество книг, он перестал воспринимать каждое написанное слово как истину, и стал сравнивать и критиковать мнения различных авторов (я не запомнил, какого случая конкретно это касалось). Однажды он сравнил мнения автора книги «Дурар» и Садр аш-шари‘а, привёл доказательства и сказал отцу, что истина описана в книге «Дурар». На что отец сказал: «Сравнение взглядов авторов – не твоё дело».
Марджани и после этого продолжил критиковать и размышлять, читал много книг и уделял большое внимание нахождению истины. С юности он внимательно относился к каждому вопросу, сравнивая его с другими».
Как видно, критическое мышление очень рано развилось у Марджани, и в свои 19–20 лет он давал оценку не только взглядам простых мулл, но и мыслям известных авторов.
* * *
Всё написанное выше касалось обучения Марджани в своей деревне. Сейчас же стоит сказать несколько слов о том, что уже в деревне он занимался написанием произведений.
Из-за своего усердия, таланта, любви к знаниям Марджани быстро приковал к себе внимание шакирдов и учителей в медресе, уже в юности он прославился своим уровнем знаний и в 17 лет начал преподавать в медресе отца.
Начав обучать в медресе, он стал задумываться о предмете, который преподавал, критично относился к урокам, выявлял недостатки в методах образования и отрекался от тех, которые противоречили здравому смыслу. Он также нашёл нужным изменить метод преподавания некоторых предметов, поведав об этом своему отцу. Не встретив возражений, Марджани ещё больше утвердился в своих взглядах и принял решение обучать некоторым предметам так, как посчитает нужным сам.
Прежде всего в преподавании внимание Марджани привлекла морфология, изложенная на персидском. Он волновался, когда ученикам приходилось осваивать правила арабского языка на основе персидских учебников, путаться между этими двумя языками. Он счёл нужным внести изменения и стал обучать детей на основе учебников, написанных им самим. Его младший брат Садрутдин так пишет об этом: «Марджани с детства задумывался над всем. Прежде чем приступить к какому-либо делу, он внимательно продумывал его, прокручивал у себя в голове. Поэтому ему было присуще не только не признавать, но и вносить изменения в то, что было распространено в те годы. Например, ему было 17 лет, когда он учился и начал обучать других в медресе нашего отца Бахаутдина.
Ему не нравились учебники арабской морфологии и синтаксиса тех времён, поэтому обучал этим предметам по-своему. Много лет у меня хранилась его книга по морфологии арабского языка, по которой он преподавал. Не знаю, куда она делась сейчас. Кроме этого он также написал довольно объёмную книгу для детей о видах поклонения, в которой приводились и разные дуа».
В нашей беседе с сыном Марджани Бурханутдин-хазратом он так обмолвился о том, что совершил его отец в медресе: «Когда он жил в деревне, Марджани не нравились книги по вероубеждению и поклонению, на основе которых шло обучение детей. Поэтому он намерился написать более простые и полезные учебники. Марджани даже однажды попытался осуществить эту идею до отъезда в Бухару. Сам он так писал об этом: «В молодости для некоторых старушек Ташкичу я написал маленькую брошюрку на нашем языке, посвящённую вероубеждению и поклонению. Но позже, когда я сам же захотел ознакомиться со своим трудом и методом написания, к сожалению, не смог найти эту книжечку»[18]. Такое желание было у Марджани до отъезда в Бухару, когда же он вернулся оттуда, то, будучи занятым написанием больших книг по исламскому праву, вероубеждению, истории, по всей видимости, он не мог найти возможности заниматься написанием школьных учебников. Поэтому он забыл об этом вопросе и по приезде из Бухары уже не занимался им.
