– Я могу остаться, если ты не хочешь быть одна.

Руби покачала головой.

– Я ценю это, Спенсер, но у меня много дел, и мне нужно быть в состоянии ясно мыслить.

– Ты ничего не сможешь сделать сегодня, детка. Ты можешь сделать то, что тебе надо, завтра, пока Кэмерон будет в школе. Я помогу тебе.

Она взглянула на пиво в руке, прежде чем поставить его на стойку.

– Завтра начинаются летние каникулы. Кэмерон свободен от школы на следующие десять недель. Сильно расстроишься, если я выдам все свои «спокойной ночи» сейчас?

Как бы она ни хотела поговорить с ним о деньгах, причитающихся за дом, Руби не могла заставить себя сделать это. Она не хотела его жалости. Нет, она сама что-нибудь придумает.

– Конечно, я не буду расстроен. Я все понимаю, милая. Просто знай, что я лишь в паре кварталов отсюда, если понадоблюсь тебе.

Руби обернулась и обняла его.

– Я знаю. Ты всегда поддерживал меня.

– Это потому, что я люблю тебя.

Немного отодвинувшись, она встретила взгляд Спенсера.

– Правда?

– Ты же знаешь, что да. Так к чему этот вопрос?

Она отвернулась, прежде чем снова встретиться с ним взглядом.

– Просто...

– Просто, что? – подсказал он, нежно подтолкнув ее в руку.

Вырвавшись из объятий, Руби повернулась, чтобы посмотреть на стеклянную раздвижную дверь при свете бассейна.

– Мы встречаемся с десятого класса. Сейчас я на втором курсе в колледже, и нам еще предстоит...

– Секс?

– Я собиралась сказать – занятие любовью. Но, да, секс. Я не ожидаю, что ты будешь меня ждать, Спенсер.

– Ты же ждала?

Не удивленная его вопросом, Руби повернулась к нему лицом.

– Ты думаешь, я изменяла тебе?

– Извини, если это прозвучало как обвинение, – заявил Спенсер. – Я только хотел сказать, что... ну, я... Ты – великолепная девушка, Руби. Я знаю, что тебе было нелегко отказывать всем этим парням в колледже. В течение двух лет.

– Я ни от кого не отбивалась, Спенсер. Похоже, мы заводим этот разговор каждый раз, когда я приезжаю домой.

Спенсер провел рукой по светлым волосам.

– Я знаю, сейчас не время. Мне очень жаль, Руби. Мои неуместные вопросы... твой отец. Серьезно. Простишь меня?

– Нечего прощать.

Девушка подошла к раздвижным стеклянным дверям.

– Но у меня куча дел, которые необходимо сделать сегодня вечером и к похоронам. Позвонишь завтра?

Спенсер наклонился и прижался губами к уголку ее губ.

– Я принесу тебе кофе и пончик около девяти часов утра.

– Звучит неплохо. Спокойной ночи, Спенсер.

Волоски на руках Руби встали дыбом, когда она стояла в кухне и смотрела, как Спенсер исчез за углом дома. Ее взгляд еще раз пробежался по темноте. У Руби было стойкое ощущение, что кто-то продолжает наблюдать за ней. С легкой дрожью она закрыла дверь и заперла ее за собой.

ГЛАВА 8

Зверь еще долго оставался в тени двора после отъезда Спенсера Райта.

Линкольн знал все о нем. Он сделал миссией своей жизни – знать все о Руби и о тех, кто ей близок.

А Спенсер определенно был близок ей, признал Линкольн, наблюдая за их интимным разговором. Если у него и были какие-то сомнения, то они рассеялись после того, как блондин-качок положил свои ладони на полуголую задницу Руби.

Рычание поднялось из глубин, когда Зверь вспомнил, как руки Спенсера лежали на ней. Рассерженный, что он позволил маленькой шлюхе залезть ему под кожу, Линкольн обогнул кусты вдоль ограды и направился к восточной стороне дома.

Он оттолкнулся от центрального воздушного блока и прыгнул, вцепившись пальцами в перила балкона. Балкона в спальню Руби.

В ее комнате не горел свет, и Линкольн неслышно раздвинул стеклянную дверь и проскользнул внутрь.

Аромат девушки ударил ему в лицо, почти поставив его на колени из-за дразнящей сладости. Он никогда не нюхал ничего столь невероятного за всю свою жизнь.

Омерзение охватило все его мысли. Как он мог думать о внучке Агаты Этвуд каким-либо образом, кроме как отвратительно?

Звук хлопнувшей передней двери привлек внимание Линкольна. Он отступил назад, внимательно прислушиваясь, как эхо шагов разнеслось на кухне внизу и направилось к лестнице.

Мужчина быстро исчез на балконе, в спешке оставив стеклянную раздвижную дверь приоткрытой.

Внезапно в спальне загорелся свет, и Руби появилась в поле его зрения. Она остановилась перед своим комодом, открыла верхний ящик и вытащила несколько вещей наружу.

Линкольн стоял, застыв на месте, когда она сжала низ своей футболки и подняла его над головой.

Он чуть не проглотил свой язык, когда ее прекрасные груди открылись его взору. Он никогда не видел более чувственного тела за всю жизнь. Ни по телевизору и, конечно, ни в каком-либо журнале.

Она бросила футболку на кровать и принялась за шорты. Она носила пару белых кружевных трусиков.

Ненависть к ней боролась с необузданным желанием прикоснуться к ней, ощутить запах ее кожи, ее вкус...

Какого черта я делаю?

Эрекция, отличная от любой другой, что он когда-либо имел прежде, пульсировала за молнией его джинсов, болезненное напоминание о слабости, жертвой которой он позволил себе стать.

Черт бы ее побрал! Линкольн тихо кипел, поправляя свой стальной член в более удобное положение.

Руби вдруг замерла, поднимая глаза к зеркалу и всматриваясь в то самое место, где стоял Линкольн.

Мягкий вздох вырвался из нее, она схватила кусок ткани, чтобы прикрыть грудь, прежде чем повернуться лицом к двери.

Зверь стремительно прошел по балке балкона, плавно приземляясь на ноги. Он скрылся в тени, прежде чем она успела добраться до двери.

Ругая себя за такой риск, он проскользнул через переулок Нового Орлеана, не в состоянии выкинуть из головы образ полуобнаженной Руби.

Она была частью его проклятия? Искушение самого дьявола? Как, черт возьми, он хотел чего-то, что презирал со страстью, которая мучила его душу?

Он прибыл на дамбу спустя короткое время и в полном безмолвии спустился в свою лодку, перед тем как запустить двигатель и направиться в сторону дома.

Стайлс встретил его в эллинге.

– Я позабочусь о лодке, мистер Бароне. Ваш ужин в духовке.

Кивнув головой, прикрытой капюшоном, Линкольн прошел мимо него, не сказав ни слова. Этого и не требовалось. Слуги понимали, что не нужно его расспрашивать о приездах и отъездах.

Проигнорировав свой ужин, Линкольн в два шага преодолел лестницу в свою комнату, на бегу чуть не столкнувшись с Сэйтеном. Гигантский волк поднял голову и издал хриплый звук. Он поднялся на ноги, устремился к Линкольну и понюхал плащ.

– Ты чувствуешь ее запах, не так ли? – он погладил голову волка. – Я сам все еще чувствую его.

Сдернув плащ с плеч, Линкольн бросил его через всю комнату и подошел к окну.

Его взгляд коснулся огней, сверкающих за рекой. Руби была там, среди этих огней, в этих проклятых кружевных белых трусиках.

Из его горла вырвался вопль, прежде чем он смог остановить его, пугая волка у его ног и заставляя его тем самым издать собственный вопль.

Линкольн не был уверен, как долго он стоял там, прежде чем развернулся и отошел от окна.

Мужчина поднял опрокинутое зеркало и поставил его обратно. Кусок стекла упал на пол, где до этого он в ярости разбил его. Он быстро схватил покрывало, которое обычно использовал, чтобы спрятать зеркало, и заколебался, когда увидел свое отражение на его проклятой поверхности.

Его сердце окаменело от злости на мужчину, уставившегося на него.

Не в силах остановиться, Линкольн тяжело упал на кровать и беспомощно взглянул на свое отражение.

Если бы он не родился проклятым, его жизнь была бы совсем другой. Он мог бы иметь любую женщину, которую хотел. Врата возможностей открылись бы перед ним, и свет бы был его другом.

Но он никогда не узнает свет. Тьма стала постоянным спутником с того дня, как он прибыл с криком в этот мир.