- Боже! – Розали не сумела сдержать раздражения. – Ты даже не поинтересовался, где я, с кем… Не попытался приехать за мной… Похоже, вечеринка интересует тебя гораздо больше, чем я. Ладно, у меня садится батарейка. До завтра, - сказала она, уже не слушая жениха, и сердито захлопнула мобильник.

Подняв взгляд, она увидела, что в дверном проеме, практически полностью загораживая его мощным телом, стоит бородач. «Даже не представился», - обиженно подумала Розали и тут только заметила, что хозяин дома – или кто он здесь? водитель? охранник? – смотрит на нее с неприятной ухмылкой.

- Что вы так на меня уставились? – резко спросила девушка, вставая. – И, по-моему, входить к женщине без стука не слишком вежливо.

Ей тут же стало неловко, ведь, как ни крути, этот человек спас ее – возможно, даже от смерти, а она так сорвалась, хотя сердилась не на него, а на Ройса. Но раздражение удержало ее от просившихся на язык извинений, и она, неприязненно дернув плечом, отвернулась.

- Да вот смотрю, - протянул бородач. – Не все и не всегда, значит, у вас получается.

- У кого это «у нас»? – сердито переспросила Розали, не понимая, что имеет в виду этот странный тип.

- У вас, у холеных красивых стерв. Не вышло, значит, заставить парня плясать на задних лапках по одному мановению наманикюренного пальчика? Сорвался с поводка и не слушается? – совсем уже издевательски договорил он.

Розали взорвалась. Только этой насмешки и не хватало ей – уставшей, голодной, расстроенной, испуганной – чтобы окончательно выйти из себя.

- Да что вы понимаете! – выкрикнула она, бледнея от злости. – Какое право вы имеете судить?! Я… Я… - она не находила слов, чувствуя, как в горле встает комок, а к глазам подступают слезы.

- Я-то понимаю, а вот таким дамочкам, как вы, вечно кажется, что они пуп земли. Центр мироздания. Живете за чужой счет, а сами ни на что толком не годны, подлые лживые шлюхи! – буквально выплюнул он последнее слово и замолчал, с ненавистью глядя на Розали.

Девушку бросило в жар, потом в холод. По щекам побежали злые слезы. Слова бородача были обидными и несправедливыми. Среди ее недостатков не было ни склонности к манипулированию, ни неверности. Ведь этот странный человек ее совершенно не знает, откуда же такая ненависть?

- Как… Как вы смеете? – Розали задохнулась от негодования. – Я не намерена выслушивать ваши оскорбления! Дайте пройти! - девушка хотела толкнуть здоровяка в грудь, но он посторонился, и она буквально вывалилась в гостиную.

- Ну-ну, давай, - насмешливо пробасил за спиной бородач, и Розали бросилась к выходу, а потом, едва не наступив на свернувшегося у дверей пса, выскочила на крыльцо.

Она уже не понимала, то ли так темно вокруг, то ли просто слезы не дают ей ясно видеть окружающее. Спотыкаясь и проклиная свои высокие каблуки, девушка сбежала по заснеженным ступеням и, увязая в снегу, кинулась от дома по едва заметной колее, оставленной джипом, не желая больше ни одной секунды оставаться один на один с этим верзилой.

Безжалостный ветер рвал с плеч меховой жакет из баргузинского соболя – модный, с укороченными рукавами и без застежек. В лицо летели пригоршни колючих снежинок. Руки без перчаток сразу же замерзли, ноги проваливались в снег выше щиколоток, короткие ботинки были не самой подходящей обувью для бега сквозь пургу. В глазах жгло от слез и мороза, обида и злость не давали остановиться, подгоняя вперед. Куда она бежала? Сейчас это не казалось важным, главное – оказаться подальше от этого угрюмого бородача, бросившего ей такие отвратительные обвинения.

Конечно, будь в жизни Розали все в порядке, возможно, в ответ на обидные слова она бы лишь надменно фыркнула и захлопнула дверь перед носом хама. А потом просто спряталась бы от неприятностей подо всеми имеющимися в гостевой спальне одеялами и вышла бы из дома не раньше, чем за ней приедут. Но в ее нынешнем состоянии грубость и неприкрытое презрение этого мужлана оказались последней каплей в чаше терпения.

Задыхаясь от рыданий, она бежала, не видя ничего вокруг, пока ее не остановил безжалостный рывок, сопровождаемый треском рвущейся материи: незаметно свернув с дорожки, она налетела на обломанный сухой сук ели, острый как кинжал. К счастью, пострадал только жакет, но Розали остановилась, чувствуя, что гнавшее ее вперед возбуждение погасло и она не может больше сделать ни шагу. Царапая руки и обламывая ногти, девушка кое-как освободилась из колючих объятий засыхающего дерева и буквально упала в мягкий сугроб, где свернулась калачиком и спрятала замерзшее лицо в колени, пытаясь согреться. Дом был где-то неподалеку, но она уже даже не могла бы сказать, в какой стороне. Все огорчения последних месяцев, крупные и мелкие, вдруг навалились на нее, не оставляя сил для борьбы за жизнь. Да и зачем? Может быть, все к лучшему? Говорят, смерть от переохлаждения самая легкая… Уснешь и не проснешься… мечта, а не смерть…

Тяжелое ватное равнодушие притупило все чувства - она никак не отреагировала на чье-то быстрое горячее дыхание возле самого уха, а когда ее легко подхватили сильные руки, даже не сделала попытки встать на ноги. Но это и не потребовалось – Розали почувствовала, как ее довольно-таки непочтительно закидывают на широкое плечо и молча несут куда-то. Приоткрыв опухшие от слез глаза, она ничего не увидела, но ощутила под щекой фланель простой ковбойской рубахи, под которой перекатывались богатырские мышцы. «Бородач», - поняла она и бессильно опустила голову.

На крыльце мужчина слегка оступился и, болезненно охнув, остановился, но через пару секунд продолжил подъем, только гораздо медленнее. Так и не поставив девушку на ноги, словно понимая, что это бесполезно, он поднес ее к дивану, стоявшему возле камина, и, не наклоняясь, стряхнул с плеча, заставив весьма чувствительно приземлиться на пятую точку. Не желая даже смотреть на своего неприветливого спасителя, Розали забилась в угол дивана и съежилась в своем мокром рваном жакете, всеми силами пытаясь унять дрожь. Брюки и тонкий свитер тоже промокли насквозь и совершенно не давали тепла, как и ботинки, мокрые, разбухшие от растаявшего снега. Зажмурившись, она невольно прислушивалась к тому, как скрипят половицы под тяжелыми шагами. Что-то шуршало, потрескивало, дважды ей показалось, что она услышала чирканье спички. Потом снова заскрипели половицы.

Шаги затихли совсем рядом. Розали с трудом разлепила веки и дернулась от неожиданности, увидев прямо напротив своего лица внимательные серые глаза.

- Что ж вы с собой ерунду всякую возите вместо нужных вещей? – на удивление беззлобно спросил бородач, протягивая руку, чтобы снять с промокшей девушки жакет. – Ведь не лето, надо же соображать.

Розали хватило только на то, чтобы молча пожать плечами. Глаза сами закрывались. Если бы не сотрясающая все тело дрожь, она, наверное, уже заснула бы. Но, понимая, что ничем хорошим сон в мокрой одежде закончиться не может, девушка с благодарностью посмотрела на своего спасителя, который, теперь уже молча, сосредоточенно посапывая, снимал с нее ботинки. Только сейчас она заметила рядом с собой на диване солидную стопку теплой одежды.

Как же это было стыдно и как приятно – ощущение чужих шершавых ладоней на теле, снимающих насквозь промокшую одежду и белье, растирающих, согревающих, бережно натягивающих сухую фланелевую рубаху, теплый жилет с богатырского плеча, огромные спортивные брюки, колючие и остро пахнущие овечьей шерстью носки. Заботливые руки укутали ее поверх всего этого в пушистый плед и уложили на сухую часть длинного широкого дивана. А камин, если можно так назвать нарочито грубо сложенный из неотесанных камней очаг в стене, уже вовсю разгорелся, давая приятное ровное тепло, и теперь угревшуюся Розали клонило в сон на совершенно законных основаниях. Но вначале ей пришлось выпить огромную кружку какого-то горячего напитка – кисло-сладкого и, кажется, слегка, самую капельку, алкогольного. Розали прошептала: «Спасибо», - или только хотела прошептать – язык стал тяжелым и неповоротливым, глаза никак не открывались, и последнее, что она запомнила – это горячая керамическая кружка в ее руках…