А тем временем аль-Хамиси написал либретто современной оперетты. «Приданое невесты» посвящена национализации Суэцкого канала. Успех превзошел все ожидания. И текст, и музыка оперетты, написанная современным композитором, были близки и понятны египтянам. Тысячи зрителей рукоплескали актерам, а газеты снова писали об энтузиазме аль-Хамиси. Его популярность драматурга вышла за пределы Каира и распространилась во многих странах Ближнего Востока. На радио каждую неделю ставились его пьесы с продолжениями, которые стали доступны не только столицам, но и сельским жителям. Долгое время с неизменным успехом шла пьеса аль-Хамиси «Удивительный фокусник». 30 серий были приняты с восторгом. Радиослушателям запомнилась и многосерийная пьеса «Хенд и Марван». Они ждали новых радиопостановок и с благодарностью принимали их. Драматург образно рисовал многие стороны жизни египтян, вдохновлял на борьбу за лучшее будущее.

— Мой девиз — борьба! Мое оружие — слово! — говорил аль-Хамиси, когда друзья предостерегали его. Они боялись, как бы правдивое слово отважного поэта не стало причиной ареста.

— Я могу дорого заплатить за свое правдивое слово, — сказал поэт своему другу Махди Мустафе, когда тот посоветовал быть осторожней. — Меня преследуют, но я знаю, что рискую во имя справедливости. Даже если я буду растоптан, лишен будущего, я буду говорить свое слово. Всюду — в поэзии, в драматургии, в кино! Моя потребность общаться с народом через слово привела к тому, что я стал театральным деятелем. Как только меня запрещают печатать, я обращаюсь к театру, к радио. Моя жизнь отдана неравной борьбе с чудовищным злом. Мое желание облегчить жизнь трудового народа Египта заставляет меня довольствоваться жизнью скитальца, хотя ты знаешь, как я дорожу своей семьей, как люблю своих детей. То и дело я покидаю дом, чтобы вовремя скрыться от преследований. Я в трудах дни и ночи. Сегодня я на свободе, а завтра… Завтра могу очутиться за решеткой. Не забудь, Мустафа, прислать мне в тюрьму свежих лепешек.

Аль-Хамиси рассмеялся и запел веселую песенку из новой пьесы, для которой недавно написал музыку.

— Ты все шутишь, и слава богу. К сожалению, когда тупые цензоры видят бесстрашие поэта, они жаждут расправы. Но мы будем верить в революционные преобразования. А с ними должны исчезнуть невежественные чиновники. Ты хорошо сказал об этом в своей касыде «Гимн свободе!». Прочти несколько строк.

— Хорошо.

— Непостижимо, как случилось, что такие справедливые слова вызывают гнев чиновников, призванных осуществлять идеи революции. Скажи мне, аль-Хамиси, как это случилось в нашем Египте?

— Я полагаю, что свобода гражданина — есть часть свободы родины. Если отнять свободу у гражданина, тогда не будет свободы у родины.

Суад Хусни — золушка из Каира

ебя хочет видеть Мухаммед Абдель-Ваккаб, — сказал редактор музыкальных передач Каирского радиокомитета, обращаясь к аль-Хамиси, которого он встретил на студии во время очередной передачи музыкальной драмы «Хасан и Наима». — Твоя пьеса имеет баснословный успех. Мы получили много писем. Слушатели благодарят. А вот занятное письмо от управляющего крупной хлопковой компании. Он жалуется на нашу радиопередачу, требует прекратить. Дело в том, что задерживается сбор хлопка. В 5 часов, ко времени нашей радиопередачи, феллахи бросают работу и спешат к репродукторам, чтобы услышать продолжение твоей пьесы «Хасан и Наима», послушать музыку. Он пишет, что вся деревня, где он рассчитывал получить наибольший урожай, не столько трудится, сколько распевает новые песенки аль-Хамиси. Посмотри, вот это письмо.

— Но ты говорил о знаменитом композиторе, — ответил, смеясь, аль-Хамиси. — Его называют «Пирамидой египетской музыки». Он так знаменит, что даже страшно к нему подступиться. Зачем я ему нужен?

— Он на студии, зайди поговори с ним, — посоветовал редактор.

«Мухаммед Абдель-Ваккаб пишет песни для самых прославленных певцов Египта, — подумал аль-Хамиси. — Он владеет киностудией, и фильмы его пользуются неизменным успехом. Интересно, для чего я ему нужен?»

— У меня к тебе прекрасное предложение, — воскликнул композитор, встречая аль-Хамиси дружеским рукопожатием, словно они были давними друзьями. — Вот уже несколько дней, как я непрестанно думаю о твоей пьесе «Хасан и Наима». Ее успех на радио говорит о том, что людям по душе эта музыкальная история с хорошим концом. Я предлагаю тебе поставить фильм с участием звезд египетского кино и беру на себя музыкальное оформление с тем, что использую все твои песни, и непременно оставлю народные мелодии, которые ты включил в свои радиопередачи. Согласен?

— Я буду рад увидеть своих героев в кино, — ответил аль-Хамиси. — Но зачем приглашать звезд экрана? Мне кажется, что зритель будет увлечен звездами и не обратит внимание на моих героев — людей из народа. Я бы не хотел приглашать звезду для роли Наимы. Не лучше ли пригласить молоденькую актрису, не искушенную славой и почестями? Скромная молодая девушка скорее поймет бесхитростный характер Наимы. Если она искренне сыграет роль девушки из народа, ее лучше поймет массовый зритель.

— Какой оригинал! — воскликнул Мухаммед Абдель-Ваккаб. — Я ему предлагаю знаменитых актеров, которые уже признаны зрителем, а он отказывается и требует для своего фильма простую молоденькую девушку. Рискни! К счастью, меня всегда занимают эксперименты. Искусство требует решений неожиданных и рискованных. Ищи простую, скромную девушку. Когда найдешь, приходи, и мы займемся подбором труппы и поисками актера на роль Хасана. Впрочем, для роли Хасана у меня есть отличный актер, который еще не стал звездой. Может быть, этот фильм поможет его славе.

— Сотрудничать с вами мне будет очень радостно. Вы поставили отличные фильмы. Я большой поклонник ваших музыкальных произведений и сам нередко пою ваши песни, — ответил аль-Хамиси, прощаясь с композитором. — Вы оказали мне честь, я надеюсь оправдать ваши надежды! Спасибо за предложение! Я сегодня же займусь поисками Наимы.

Абд ар-Рахман был польщен предложением знаменитого Мухаммеда Абдель-Ваккаба. Его тронула доверчивость, согласие отказаться от звезд. Ведь куда более уверенно продюссер ставит фильмы с участием известных актеров. Но если он согласен с желанием сценариста, то теперь надо оправдать доверие и найти подходящую Наиму.

Так в раздумье о предстоящей большой работе аль-Хамиси шел домой. Он рассеянно ответил на приветствие своего старого знакомого, но тот остановился, протянул руку аль-Хамиси и сказал, что недавно снял квартиру для своей семьи в двух шагах от переулка, где они сейчас встретились.

— Зайдем в наш дом, — предложил учитель. — Выпьем кофе. Ты никогда не был в моем доме.

Аль-Хамиси знал, что его знакомый — учитель начальных классов — живет в нужде. Что жена его работает уборщицей, а шестеро детей мал мала меньше еще не способны трудиться. Отказать ему в его настойчивой просьбе он не смог.

Бедность этого дома поразила поэта. Для большой семьи — одна-единственная комната и коридор, где, видимо, спали дети. Хозяйка дома, изможденная трудами, недосыпанием, заботами о приготовлении пищи, рано состарилась. Она выглядела усталой, но была приветливой и не жаловалась на свою судьбу. Только сказала, что хотелось бы научить грамоте старшую дочь, которой скоро исполнится шестнадцать лет.